Этюд на холме
Часть 11 из 73 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Да, я попытаюсь. Но ничего такого я не помню.
Пока они шли по коридору, откуда-то сверху раздался протяжный вой. Фрея с трудом заставила себя не броситься к двери со всех ног.
– Сержант, есть кое-что, о чем я хочу вас попросить. Я тут на днях включила радио, и там было объявление о пропавшей собаке… какой-то призовой породистый пес… Я тут подумала, может, был бы смысл попросить их поставить в эфир что-нибудь про Анджелу?
– Мы используем местные радиостанции, чтобы размещать объявления о пропавших людях, и у нас всегда прорва звонков, не все из которых относятся к делу. Но довольно часто мы получаем полезную информацию. Давайте я проверю.
– Наверняка же попробовать стоит? Может, кто-нибудь видел ее… видел что-нибудь.
Они прошли по сверкающему полу холла. Наверху все стихло. На секунду Фрея задумалась о том, что заставило этот голос замолчать.
Она вернулась к машине под моросящим дождем. Окна горели почти в каждом доме, хотя не было еще и трех часов. Рождество наступит через несколько дней – особенное время для того, чтобы пропасть.
Оставшуюся часть дня она провела в Бевхэме, на семинаре по интернет-преступлениям, на котором особое внимание уделялось педофилам. Региональный штаб создал специальное подразделение и хотел привлечь туда рекрутов. Фрея Грэффхам совсем не стремилась попасть в ряды тех, кто, на ее взгляд, был занят в самой грязной, мрачной и неприятной области полицейской работы, которая предполагала долгое сидение за компьютером. Но все же было полезно получить общее представление о чем-то относительно новом, тем более энтузиазм, который можно было продемонстрировать, записавшись на семинар, всегда поощрялся. Она покидала полицию Лондона и уезжала жить и работать в Лаффертон с мыслью, что амбиции она будет рада оставить позади, наряду с давлением большого города, которое с каждым днем становилось для нее все более невыносимым и опасным, и по-настоящему несчастливым коротким замужеством. Теперь она чувствовала, что изменения уже начинают ее исцелять и освежать. Она влюбилась в Лаффертон, когда приехала на собеседование, восхищенная красотой собора и окружающей природой. Он предлагал ей гораздо больше, чем она ожидала, и она до сих пор радовалась, осваиваясь в своем новом доме.
Но самое главное, она чувствовала себя спокойно и снова получала удовольствие от своей работы. Она была полна рвения и высоких целей, а еще уверенности, которую, как она думала, она навсегда потеряла во время своего последнего ужасного года в Лондоне.
Двадцать минут спустя она уже сидела в комнате с тридцатью другими полицейскими офицерами и знакомилась с описанием типичного больного, извращенного, нелюдимого охотника за детьми и с новейшими технологиями, которые использовались в операциях по обнаружению подобных. Один или два раза некоторые подробности о сайтах педофилов оказывались для нее слишком отталкивающими, и тогда она отвлекалась от них и снова обращалась мыслями к Анджеле Рэндалл, отмечая про себя, что следующим утром надо позвонить на радио.
Семинар завершался вопросами от аудитории. У Фреи вопросов не было, а те, у кого они были, в основном углублялись в технические подробности. Но последний вопрос привлек ее внимание, и не столько из-за его предмета, сколько из-за того, кто его задал, – это был старший инспектор Саймон Серрэйлер, который проводил с ней собеседование, но с момента ее переезда в Лаффертон находился в отпуске. Она сразу вспомнила, каким молодым он ей показался для своего звания и насколько необычным было сочетание его светлых, почти нордических волос с темными глазами.
В конце семинара он перехватил ее.
– Рад, что вы смогли появиться. Не очень весело, правда?
– Мрачновато. Боюсь, что была даже пара моментов, когда мне пришлось отключить мозг.
– Значит, вы не покинете нас ради нового подразделения?
– Э… нет.
– Хорошо. Может быть, вы зайдете ко мне завтра и расскажете, как тут осваиваетесь?
– Я приду, сэр, спасибо. Мне все очень нравится.
Старший инспектор Саймон Серрэйлер улыбнулся, но потом резко повернул голову, когда кто-то тронул его руку.
Улицы Бевхэма были ярко освещены и заполнены припозднившимися покупателями, музыканты Армии Спасения играли рождественские песни, и люди с текстами в руках стояли и пели под огромным деревом на городской площади. Через окна машины Фреи слабо слышались слова «Пастухи охраняют стада».
Рождество, семьи собираются вместе, домашний очаг… прошлогоднее Рождество стало последним, которое они с Доном провели вместе, практически в полной тишине, будто затерявшись в темных водах враждебности и несчастья. Тем днем она шла по улицам Патни и очень обрадовалась, увидев открытый индийский магазин на углу, где смогла хотя бы на время укрыться среди его заваленных всяким барахлом полок, пахнущих специями. А в этом году, вежливо отклонив просьбу провести Рождество в кругу семьи на ферме ее сестры в Камбрии, она с нетерпением ожидала момента, когда можно будет захлопнуть за собой новенькую входную дверь и побыть наедине с собой, запасшись простой едой, хорошей бутылкой вина, несколькими дисками, книгами и телевизором. Ее короткий брак, как ей теперь казалось, полностью состоял из криков пополам с периодами пропитанного ядом временного перемирия.
Проехав один за другим три светофора и любуясь сказочными арками из разноцветных огоньков, серебра и золота, она снова подумала об Анджеле Рэндалл. Где она была сейчас, в эту минуту, в это светлое, оживленное, счастливое время? Фрея думала о безупречном, безликом, холодном маленьком доме, о его странной тишине, его тоскливой обстановке, его стерильном воздухе; Барн-клоуз, четыре имел дух места, которое никогда не посещала любовь, дружба и смех. И дорогой подарок в блестящей упаковке? И записка: Для тебя, со всей возможной любовью и преданностью, от Меня.
Что бы инспектор ни говорил, Фрея Грэффхам знала, что в этом случае она не отступится. Она хотела вцепиться во что-то зубами, во что-то свое, и оставить свой след, это она осознавала четко. Но дело было не только в этом.
Она выехала из города по темным узким дорожкам, направляясь к Лаффертону, к дому, и всю ее переполняли мысли о пропавшей женщине, а еще – глубокое беспокойство.
Десять
Когда голубой с бежевым автобус подъехал к остановке на торговой площади, Дебби Паркер на мгновение охватила такая паника, что все ее нутро как будто превратилось в воду, а пот насквозь пропитал повязку у нее на шее.
Всего в день из Лаффертона в Старли и Старли-Тор ходило три автобуса. Этот, в девять сорок пять, был первым, и ей нужно было скоротать еще час до назначенной встречи. Она тщательно ее распланировала. Она точно выяснит, где находится Духовное Святилище Давы, и потом раздобудет себе где-нибудь кофе. Если после этого еще останется время, то можно будет пробежаться по нескольким здешним магазинам. Старли был всего лишь поселком, который вырос вокруг собственно Тора, но многие лекари и целители обосновались именно здесь, как она узнала из «Общественной Газеты Тора», которую взяла в магазине здорового питания. Она изучала ее несколько дней и прочла там про кое-какие интересные брошюры и книги, а Сэнди оставила ей компьютер, чтобы она могла поискать больше информации в интернете. Кое-что было просто безумным, но несколько текстов увлекли ее настолько, что она просидела до глубокой ночи, пытаясь в них углубиться, а потом лежала, не в состоянии заснуть, размышляя о них и пытаясь приложить принципы, изложенные там, к себе. Ей предстояло столько открыть с помощью Давы, получить так много уроков, задать так много вопросов, и каждый раз, когда она смотрела на синюю карточку, она чувствовала уверенность и твердую убежденность в том, что именно по этому пути она должна пойти, именно это было то, что ответит ее чаяниям. Тем не менее, оказавшись прямо перед распахнувшимися дверьми автобуса и стальными ступеньками, ведущими наверх, Дебби так перепугалась, что готова была развернуться и бежать обратно по улицам, домой, в безопасную темноту своей комнаты и своей кровати.
– Ну же, милая, ты задерживаешь очередь.
Водитель-кондуктор ждал, постукивая монеткой по кассе с билетами. Она обернулась. Полдюжины человек уже топтались за ее спиной.
– Старли и Старли-Тор через Димпер, Харнхэм, Брансби, Локертон-Вуд, Литтл-Локертон, Фретфилд, Шримфилд и Ап-Старли. Выбирай что хочешь, нужно только решить.
Кто-то толкнул ее сзади, и, чтобы удержаться, ей пришлось поставить ногу на ступеньку автобуса.
– Ну, слава тебе господи. Куда?
Она сглотнула, и у нее в горле застрял твердый сухой комок, из-за которого она не могла ни говорить, ни дышать.
– Старли.
– Один или ты планируешь возвращаться домой?
– Обратный. Пожалуйста.
Комок рассосался, но ее пальцы все еще дрожали, когда она брала скрученные в трубочку белые билеты.
Она и забыла, как красиво в этих местах, даже в январе: как холмы набегают и расстилаются друг за другом, а между ними виднеются небольшие островки деревьев, как у подножия холмов струятся быстрые ручейки, и лентами вьются стены из древнего серого камня, а овечки рассыпаны по полям будто бы случайно, как конфетти. Светило бледное зимнее солнце, которое висело совсем низко надо холмами, и его свет был чудесным, мягким и ясным, и он выхватывал то крышу сарая, то кроны вязов, то деревянные ворота или просто бросал несколько своих косых лучей на широкий луг. Один раз она даже увидела, как охотятся – лошади перепрыгивали мелкие зигзаги изгородей друг за другом, а красные куртки, черные шляпы, хвосты и гривы скакали вверх и вниз.
Одного взгляда на все это хватило, чтобы успокоить ее и поднять настроение. Ей стоило бы почаще вот так выбираться, путешествовать где-то и смотреть, смотреть, в тишине и комфорте теплого автобуса. Темное чувство ненависти к себе, к своему непривлекательному лицу и грузному телу, казалось, осталось в Лаффертоне. Сейчас она была кем-то другим или никем не была, довольная, безмятежная, даже счастливая, утопающая в приятном трансе удовольствия.
Она совершенно ничего не имела против того, что автобус ехал так медленно, да еще и кругами, постоянно останавливаясь и снова трогаясь, все это нравилось ей и держало в безопасном удалении от самой себя. В ее кармане была надежно спрятана синяя карточка, ее талисман, обещание чего-то, чего, хотя бы сейчас, не стоило бояться. Что будет впереди, то и будет, что должно случиться, случится, и все так, как должно быть.
Солнце согревало лицо Дебби сквозь окно автобуса. Цапля, вытянув свои длинные ноги, пролетела над полем рядом с ручьем и встала, прямо, изящно, в абсолютной неподвижности. Неожиданно по склону пронесся кролик и сразу же исчез из вида. Она впала в полудрему.
– Старли… Старли… Все выходим, пожалуйста.
Она вздрогнула, проснулась и еще некоторое время не могла вспомнить, почему она сидит с затекшими ногами и ноющей шеей посреди пустого автобуса.
– Не выспалась, да?
Она стояла на тротуаре и смотрела, как автобус поворачивается и едет к стоянке на противоположной стороне улицы. Двигатель заглох, и водитель вышел из кабины.
Все затихло. Остальные пассажиры как будто испарились, а полдень январского вторника был явно не тем временем, когда в Старли жизнь бьет ключом.
Маленький городок расположился на двух пологих холмах, образующих букву «Т», и главная торговая улица шла по его длинной стороне. Дома здесь были маленькими, и все как на подбор из простого камня и с черепичными крышами, а еще было несколько выкрашенных в белый и розовый особняков восемнадцатого века, похожих на те, что были в старой части Лаффертона. Она осмотрелась. Начальная школа Старли стояла прямо через дорогу от нее рядом с почти пустой парковкой. Баптистская церковь. Банк. Почта. «Книги и канцтовары Старли».
Она медленно прошлась мимо них. Маленький универсам рядом с мясной лавкой. Это были самые обычные магазины. На т-образном перекрестке дорога начала все круче подниматься наверх, и в этот момент она увидела, что все, что делает Старли центром интереса нью-эйджеров, начинается здесь. В каждом здании был либо магазин, либо какой-нибудь центр… Фэншуй. Кристаллы. Вегетарианские, веганские и органические продукты. Травники. Книжный центр Нью-эйдж. Общественный дом собраний Старли… Индийские сари и бусы североамериканских племен, свечи, благовония, ветряные колокольчики, трубчатые колокола, орехи, натуральные лосьоны и мази, косметика, не протестированная на животных, экологически чистые моющие средства, контейнеры для переработки мусора. Посреди всего этого встречались двери с табличками в консультационные кабинеты целителей, травников и физиотерапевтов.
На улице было тихо, магазины в основном были пусты. Она заглянула в один. Там пахло благовониями и пылью, а звук ее шагов по деревянному полу казался очень громким. За стойкой сидела девушка и вязала. Две женщины разговаривали о гомеопатической клинике для животных. Дебби ожидала, что здесь будет интересно, но это место казалось просто печальным и заброшенным. Ценники были невзрачными, а товары – залежалыми, и все будто говорило об упадке.
Она нашла маленькое кафе органического питания, в котором стояли столы и стулья из светлой сосны и висела доска объявлений с карточками целителей и постерами о встречах. Они подавали только кофе без кофеина и органический чай, так что она взяла кофе и затвердевший злаковый батончик. Кофе на вкус был странным, а девушка, которая ее обслуживала, – явно простуженной.
Дебби села прямо под доской объявлений. Синева карточки Давы ярко выделялась среди других. Дебби посмотрела на нее. Этот цвет снова оказал на нее свое магическое воздействие, мгновенно поднял ей настроение и окрасил собой тоскливую атмосферу кафе, возбуждая ее, как и всегда. У нее не было ни малейшего понятия, как цветной кусок картона может казаться живым голосом, который прямо и откровенно обращается к какому-то затаенному уголку ее души.
– Не могли бы вы мне сказать, где это, пожалуйста? – сказала она, указывая на карточку.
– Что там написано?
– Святилище, Пилигрим-стрит.
– А, да, это маленькая улочка, которая сворачивает здесь за угол, вам нужно только подняться к магазину свечей.
– Спасибо. Сложно что-то найти в незнакомом месте.
– Да, точно.
– Думаю, я возьму еще чашку кофе. У меня встреча только в двенадцать.
Она хотела рассказать девушке все, рассказать о себе, о таких вещах, о которых она никому не говорила. Девушка взяла кофейную банку в вытянутую руку и со вздохом извлекла оттуда ложку с коричневым порошком. Вода с громким бульканьем закипала.
Дебби провела языком по своим зубам, пытаясь извлечь оттуда кусок батончика, и так ничего и не сказала.
Она приехала слишком рано. Она прошлась по одной стороне улицы от начала и до конца, но так и не нашла ничего, что походило бы на Духовное Святилище Давы.
Ее лодыжки уже начинали болеть, когда она перешла улицу и начала медленно спускаться по другой стороне. На полпути она краем глаза увидела промельк чего-то синего – ее синего, как она теперь о нем думала, – кусочек этого синего будто мягко сиял посреди сумрачной улицы. Он был приделан к стене здания, которое, помимо этого, ничем не отличалось от остальных. Дава. На нем была все та же россыпь золотых звезд. Но до двенадцати оставалось еще двадцать минут, она боялась показаться слишком настойчивой.
Она сильно устала после того, как дважды обошла квартал изогнутых улиц. Она повстречала всего несколько человек, магазины были совершенно пусты. Слабый запах пачули и терпких благовоний струился из чьей-то двери. Было холодно.
Если бы не синяя карточка в ее кармане, Дебби Паркер расплакалась бы и побежала обратно к автобусной остановке, а потом в свой теплый угол в Лаффертоне. Но у нее была карточка.
Без пяти двенадцать она позвонила в звонок под синей вывеской.
Никакого звука не последовало, и никто не вышел. Неожиданный порыв холодного ветра пронесся по улице. Она попыталась толкнуть дверь, но та была плотно закрыта и заперта. Зачем все это представление?
Пока они шли по коридору, откуда-то сверху раздался протяжный вой. Фрея с трудом заставила себя не броситься к двери со всех ног.
– Сержант, есть кое-что, о чем я хочу вас попросить. Я тут на днях включила радио, и там было объявление о пропавшей собаке… какой-то призовой породистый пес… Я тут подумала, может, был бы смысл попросить их поставить в эфир что-нибудь про Анджелу?
– Мы используем местные радиостанции, чтобы размещать объявления о пропавших людях, и у нас всегда прорва звонков, не все из которых относятся к делу. Но довольно часто мы получаем полезную информацию. Давайте я проверю.
– Наверняка же попробовать стоит? Может, кто-нибудь видел ее… видел что-нибудь.
Они прошли по сверкающему полу холла. Наверху все стихло. На секунду Фрея задумалась о том, что заставило этот голос замолчать.
Она вернулась к машине под моросящим дождем. Окна горели почти в каждом доме, хотя не было еще и трех часов. Рождество наступит через несколько дней – особенное время для того, чтобы пропасть.
Оставшуюся часть дня она провела в Бевхэме, на семинаре по интернет-преступлениям, на котором особое внимание уделялось педофилам. Региональный штаб создал специальное подразделение и хотел привлечь туда рекрутов. Фрея Грэффхам совсем не стремилась попасть в ряды тех, кто, на ее взгляд, был занят в самой грязной, мрачной и неприятной области полицейской работы, которая предполагала долгое сидение за компьютером. Но все же было полезно получить общее представление о чем-то относительно новом, тем более энтузиазм, который можно было продемонстрировать, записавшись на семинар, всегда поощрялся. Она покидала полицию Лондона и уезжала жить и работать в Лаффертон с мыслью, что амбиции она будет рада оставить позади, наряду с давлением большого города, которое с каждым днем становилось для нее все более невыносимым и опасным, и по-настоящему несчастливым коротким замужеством. Теперь она чувствовала, что изменения уже начинают ее исцелять и освежать. Она влюбилась в Лаффертон, когда приехала на собеседование, восхищенная красотой собора и окружающей природой. Он предлагал ей гораздо больше, чем она ожидала, и она до сих пор радовалась, осваиваясь в своем новом доме.
Но самое главное, она чувствовала себя спокойно и снова получала удовольствие от своей работы. Она была полна рвения и высоких целей, а еще уверенности, которую, как она думала, она навсегда потеряла во время своего последнего ужасного года в Лондоне.
Двадцать минут спустя она уже сидела в комнате с тридцатью другими полицейскими офицерами и знакомилась с описанием типичного больного, извращенного, нелюдимого охотника за детьми и с новейшими технологиями, которые использовались в операциях по обнаружению подобных. Один или два раза некоторые подробности о сайтах педофилов оказывались для нее слишком отталкивающими, и тогда она отвлекалась от них и снова обращалась мыслями к Анджеле Рэндалл, отмечая про себя, что следующим утром надо позвонить на радио.
Семинар завершался вопросами от аудитории. У Фреи вопросов не было, а те, у кого они были, в основном углублялись в технические подробности. Но последний вопрос привлек ее внимание, и не столько из-за его предмета, сколько из-за того, кто его задал, – это был старший инспектор Саймон Серрэйлер, который проводил с ней собеседование, но с момента ее переезда в Лаффертон находился в отпуске. Она сразу вспомнила, каким молодым он ей показался для своего звания и насколько необычным было сочетание его светлых, почти нордических волос с темными глазами.
В конце семинара он перехватил ее.
– Рад, что вы смогли появиться. Не очень весело, правда?
– Мрачновато. Боюсь, что была даже пара моментов, когда мне пришлось отключить мозг.
– Значит, вы не покинете нас ради нового подразделения?
– Э… нет.
– Хорошо. Может быть, вы зайдете ко мне завтра и расскажете, как тут осваиваетесь?
– Я приду, сэр, спасибо. Мне все очень нравится.
Старший инспектор Саймон Серрэйлер улыбнулся, но потом резко повернул голову, когда кто-то тронул его руку.
Улицы Бевхэма были ярко освещены и заполнены припозднившимися покупателями, музыканты Армии Спасения играли рождественские песни, и люди с текстами в руках стояли и пели под огромным деревом на городской площади. Через окна машины Фреи слабо слышались слова «Пастухи охраняют стада».
Рождество, семьи собираются вместе, домашний очаг… прошлогоднее Рождество стало последним, которое они с Доном провели вместе, практически в полной тишине, будто затерявшись в темных водах враждебности и несчастья. Тем днем она шла по улицам Патни и очень обрадовалась, увидев открытый индийский магазин на углу, где смогла хотя бы на время укрыться среди его заваленных всяким барахлом полок, пахнущих специями. А в этом году, вежливо отклонив просьбу провести Рождество в кругу семьи на ферме ее сестры в Камбрии, она с нетерпением ожидала момента, когда можно будет захлопнуть за собой новенькую входную дверь и побыть наедине с собой, запасшись простой едой, хорошей бутылкой вина, несколькими дисками, книгами и телевизором. Ее короткий брак, как ей теперь казалось, полностью состоял из криков пополам с периодами пропитанного ядом временного перемирия.
Проехав один за другим три светофора и любуясь сказочными арками из разноцветных огоньков, серебра и золота, она снова подумала об Анджеле Рэндалл. Где она была сейчас, в эту минуту, в это светлое, оживленное, счастливое время? Фрея думала о безупречном, безликом, холодном маленьком доме, о его странной тишине, его тоскливой обстановке, его стерильном воздухе; Барн-клоуз, четыре имел дух места, которое никогда не посещала любовь, дружба и смех. И дорогой подарок в блестящей упаковке? И записка: Для тебя, со всей возможной любовью и преданностью, от Меня.
Что бы инспектор ни говорил, Фрея Грэффхам знала, что в этом случае она не отступится. Она хотела вцепиться во что-то зубами, во что-то свое, и оставить свой след, это она осознавала четко. Но дело было не только в этом.
Она выехала из города по темным узким дорожкам, направляясь к Лаффертону, к дому, и всю ее переполняли мысли о пропавшей женщине, а еще – глубокое беспокойство.
Десять
Когда голубой с бежевым автобус подъехал к остановке на торговой площади, Дебби Паркер на мгновение охватила такая паника, что все ее нутро как будто превратилось в воду, а пот насквозь пропитал повязку у нее на шее.
Всего в день из Лаффертона в Старли и Старли-Тор ходило три автобуса. Этот, в девять сорок пять, был первым, и ей нужно было скоротать еще час до назначенной встречи. Она тщательно ее распланировала. Она точно выяснит, где находится Духовное Святилище Давы, и потом раздобудет себе где-нибудь кофе. Если после этого еще останется время, то можно будет пробежаться по нескольким здешним магазинам. Старли был всего лишь поселком, который вырос вокруг собственно Тора, но многие лекари и целители обосновались именно здесь, как она узнала из «Общественной Газеты Тора», которую взяла в магазине здорового питания. Она изучала ее несколько дней и прочла там про кое-какие интересные брошюры и книги, а Сэнди оставила ей компьютер, чтобы она могла поискать больше информации в интернете. Кое-что было просто безумным, но несколько текстов увлекли ее настолько, что она просидела до глубокой ночи, пытаясь в них углубиться, а потом лежала, не в состоянии заснуть, размышляя о них и пытаясь приложить принципы, изложенные там, к себе. Ей предстояло столько открыть с помощью Давы, получить так много уроков, задать так много вопросов, и каждый раз, когда она смотрела на синюю карточку, она чувствовала уверенность и твердую убежденность в том, что именно по этому пути она должна пойти, именно это было то, что ответит ее чаяниям. Тем не менее, оказавшись прямо перед распахнувшимися дверьми автобуса и стальными ступеньками, ведущими наверх, Дебби так перепугалась, что готова была развернуться и бежать обратно по улицам, домой, в безопасную темноту своей комнаты и своей кровати.
– Ну же, милая, ты задерживаешь очередь.
Водитель-кондуктор ждал, постукивая монеткой по кассе с билетами. Она обернулась. Полдюжины человек уже топтались за ее спиной.
– Старли и Старли-Тор через Димпер, Харнхэм, Брансби, Локертон-Вуд, Литтл-Локертон, Фретфилд, Шримфилд и Ап-Старли. Выбирай что хочешь, нужно только решить.
Кто-то толкнул ее сзади, и, чтобы удержаться, ей пришлось поставить ногу на ступеньку автобуса.
– Ну, слава тебе господи. Куда?
Она сглотнула, и у нее в горле застрял твердый сухой комок, из-за которого она не могла ни говорить, ни дышать.
– Старли.
– Один или ты планируешь возвращаться домой?
– Обратный. Пожалуйста.
Комок рассосался, но ее пальцы все еще дрожали, когда она брала скрученные в трубочку белые билеты.
Она и забыла, как красиво в этих местах, даже в январе: как холмы набегают и расстилаются друг за другом, а между ними виднеются небольшие островки деревьев, как у подножия холмов струятся быстрые ручейки, и лентами вьются стены из древнего серого камня, а овечки рассыпаны по полям будто бы случайно, как конфетти. Светило бледное зимнее солнце, которое висело совсем низко надо холмами, и его свет был чудесным, мягким и ясным, и он выхватывал то крышу сарая, то кроны вязов, то деревянные ворота или просто бросал несколько своих косых лучей на широкий луг. Один раз она даже увидела, как охотятся – лошади перепрыгивали мелкие зигзаги изгородей друг за другом, а красные куртки, черные шляпы, хвосты и гривы скакали вверх и вниз.
Одного взгляда на все это хватило, чтобы успокоить ее и поднять настроение. Ей стоило бы почаще вот так выбираться, путешествовать где-то и смотреть, смотреть, в тишине и комфорте теплого автобуса. Темное чувство ненависти к себе, к своему непривлекательному лицу и грузному телу, казалось, осталось в Лаффертоне. Сейчас она была кем-то другим или никем не была, довольная, безмятежная, даже счастливая, утопающая в приятном трансе удовольствия.
Она совершенно ничего не имела против того, что автобус ехал так медленно, да еще и кругами, постоянно останавливаясь и снова трогаясь, все это нравилось ей и держало в безопасном удалении от самой себя. В ее кармане была надежно спрятана синяя карточка, ее талисман, обещание чего-то, чего, хотя бы сейчас, не стоило бояться. Что будет впереди, то и будет, что должно случиться, случится, и все так, как должно быть.
Солнце согревало лицо Дебби сквозь окно автобуса. Цапля, вытянув свои длинные ноги, пролетела над полем рядом с ручьем и встала, прямо, изящно, в абсолютной неподвижности. Неожиданно по склону пронесся кролик и сразу же исчез из вида. Она впала в полудрему.
– Старли… Старли… Все выходим, пожалуйста.
Она вздрогнула, проснулась и еще некоторое время не могла вспомнить, почему она сидит с затекшими ногами и ноющей шеей посреди пустого автобуса.
– Не выспалась, да?
Она стояла на тротуаре и смотрела, как автобус поворачивается и едет к стоянке на противоположной стороне улицы. Двигатель заглох, и водитель вышел из кабины.
Все затихло. Остальные пассажиры как будто испарились, а полдень январского вторника был явно не тем временем, когда в Старли жизнь бьет ключом.
Маленький городок расположился на двух пологих холмах, образующих букву «Т», и главная торговая улица шла по его длинной стороне. Дома здесь были маленькими, и все как на подбор из простого камня и с черепичными крышами, а еще было несколько выкрашенных в белый и розовый особняков восемнадцатого века, похожих на те, что были в старой части Лаффертона. Она осмотрелась. Начальная школа Старли стояла прямо через дорогу от нее рядом с почти пустой парковкой. Баптистская церковь. Банк. Почта. «Книги и канцтовары Старли».
Она медленно прошлась мимо них. Маленький универсам рядом с мясной лавкой. Это были самые обычные магазины. На т-образном перекрестке дорога начала все круче подниматься наверх, и в этот момент она увидела, что все, что делает Старли центром интереса нью-эйджеров, начинается здесь. В каждом здании был либо магазин, либо какой-нибудь центр… Фэншуй. Кристаллы. Вегетарианские, веганские и органические продукты. Травники. Книжный центр Нью-эйдж. Общественный дом собраний Старли… Индийские сари и бусы североамериканских племен, свечи, благовония, ветряные колокольчики, трубчатые колокола, орехи, натуральные лосьоны и мази, косметика, не протестированная на животных, экологически чистые моющие средства, контейнеры для переработки мусора. Посреди всего этого встречались двери с табличками в консультационные кабинеты целителей, травников и физиотерапевтов.
На улице было тихо, магазины в основном были пусты. Она заглянула в один. Там пахло благовониями и пылью, а звук ее шагов по деревянному полу казался очень громким. За стойкой сидела девушка и вязала. Две женщины разговаривали о гомеопатической клинике для животных. Дебби ожидала, что здесь будет интересно, но это место казалось просто печальным и заброшенным. Ценники были невзрачными, а товары – залежалыми, и все будто говорило об упадке.
Она нашла маленькое кафе органического питания, в котором стояли столы и стулья из светлой сосны и висела доска объявлений с карточками целителей и постерами о встречах. Они подавали только кофе без кофеина и органический чай, так что она взяла кофе и затвердевший злаковый батончик. Кофе на вкус был странным, а девушка, которая ее обслуживала, – явно простуженной.
Дебби села прямо под доской объявлений. Синева карточки Давы ярко выделялась среди других. Дебби посмотрела на нее. Этот цвет снова оказал на нее свое магическое воздействие, мгновенно поднял ей настроение и окрасил собой тоскливую атмосферу кафе, возбуждая ее, как и всегда. У нее не было ни малейшего понятия, как цветной кусок картона может казаться живым голосом, который прямо и откровенно обращается к какому-то затаенному уголку ее души.
– Не могли бы вы мне сказать, где это, пожалуйста? – сказала она, указывая на карточку.
– Что там написано?
– Святилище, Пилигрим-стрит.
– А, да, это маленькая улочка, которая сворачивает здесь за угол, вам нужно только подняться к магазину свечей.
– Спасибо. Сложно что-то найти в незнакомом месте.
– Да, точно.
– Думаю, я возьму еще чашку кофе. У меня встреча только в двенадцать.
Она хотела рассказать девушке все, рассказать о себе, о таких вещах, о которых она никому не говорила. Девушка взяла кофейную банку в вытянутую руку и со вздохом извлекла оттуда ложку с коричневым порошком. Вода с громким бульканьем закипала.
Дебби провела языком по своим зубам, пытаясь извлечь оттуда кусок батончика, и так ничего и не сказала.
Она приехала слишком рано. Она прошлась по одной стороне улицы от начала и до конца, но так и не нашла ничего, что походило бы на Духовное Святилище Давы.
Ее лодыжки уже начинали болеть, когда она перешла улицу и начала медленно спускаться по другой стороне. На полпути она краем глаза увидела промельк чего-то синего – ее синего, как она теперь о нем думала, – кусочек этого синего будто мягко сиял посреди сумрачной улицы. Он был приделан к стене здания, которое, помимо этого, ничем не отличалось от остальных. Дава. На нем была все та же россыпь золотых звезд. Но до двенадцати оставалось еще двадцать минут, она боялась показаться слишком настойчивой.
Она сильно устала после того, как дважды обошла квартал изогнутых улиц. Она повстречала всего несколько человек, магазины были совершенно пусты. Слабый запах пачули и терпких благовоний струился из чьей-то двери. Было холодно.
Если бы не синяя карточка в ее кармане, Дебби Паркер расплакалась бы и побежала обратно к автобусной остановке, а потом в свой теплый угол в Лаффертоне. Но у нее была карточка.
Без пяти двенадцать она позвонила в звонок под синей вывеской.
Никакого звука не последовало, и никто не вышел. Неожиданный порыв холодного ветра пронесся по улице. Она попыталась толкнуть дверь, но та была плотно закрыта и заперта. Зачем все это представление?