Эти спутанные узы

Посвящение

Посвящается Аарону —

который нарисовал карту и благодаря которому появилась вторая часть этой дилогии





Lexi Ryan

These Twisted Bonds





* * *


Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.



Copyright © 2022 by Ever After, LLC

Published by special arrangement with Houghton Mifflin Harcourt Publishing Company

Map copyright © 2021 by Aaron Stratton

© Лидман М., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2022





* * *





Глава 1




За дворцовыми воротами поднимается солнце и слышно пение птиц, но Золотой дворец окутан покрывалом ночи.

Моей ночи. Моей темноты. Моей силы.

Я самозабвенно выплескиваю волны магии во все стороны, заманивая в ловушку тех, кто осмеливается меня преследовать. Темнота тянется за мной, словно шлейф изысканного свадебного платья. Но я – не чья-то невеста.

Больше я не поведусь на сладкую ложь и не позволю собой манипулировать. Себастьян предал меня. Они все меня предали, но его двуличие ранит сильнее всего. Тот, кто должен был меня любить и защищать, использовал меня, чтобы украсть корону Неблагого двора.

Кровь в моих венах вскипает от злости, и я чувствую, как эта ярость подпитывает мою силу.

Я бегу – и не останавливаюсь, даже когда чувствую, что бегу по острому гравию. Босые ступни жжет от впивающихся в кожу острых камней, но я рада этой боли и концентрируюсь на ней. Только так у меня получается не обращать внимания на другие чувства – на тоску и разочарование, которые принадлежат тому, кого я люблю. Тому, с кем я навсегда связана. Тому, кто солгал мне, кто меня предал.

Я не хочу его чувствовать. Не хочу знать, что после моего ухода его сердце все равно что треснуло напополам, что, потеряв меня, он находится в полном отчаянии. Не хочу понимать, что он оказался в ловушке своего долга, не хочу чувствовать, как он жалеет о случившемся. Но я это знаю. Знаю из-за уз, которые связывают наши души.

Себастьян предал меня ради короны. Он получил что хотел, а я стала тем, кого так долго презирала.

Фейри. Бессмертной.

Я бегу – и с каждым шагом все четче осознаю, в каком затруднительном положении оказалась.


Я босая. В ночной рубашке. Далеко мне в таком виде не уйти. Но я не допущу, чтобы меня поймали.

Я возвращаюсь к конюшням. Толкнув деревянные двери, я вижу, как расширяются глаза мальчика-конюха. Его взгляд прикован к развевающемуся позади меня грозному шлейфу темноты, готовой окутать все вокруг.

Конюх молод, у него светлые волосы, ярко-голубые глаза и заостренные уши. Я уже его видела – когда заходила в конюшни перед прогулками по дворцовым территориям. Тогда я думала, что здесь я в безопасности, верила, что Себастьян любит меня искренне и бескорыстно.

– Снимай сапоги, – говорю я, высоко подняв голову.

– Са… са… – заикается он, бросая взгляд в сторону окутанного в темноту дворца и полной разрухи, которая царит позади меня.

– Сапоги! Живо!

Не сводя с меня широко раскрытых от испуга глаз, конюх развязывает свои сапоги и бросает их к моим ногам.

– Теперь лошадь, – командую я, надевая его обувь.

Немного великоваты – но сойдут. Я затягиваю шнурки и завязываю их вокруг лодыжек.

Его взгляд снова устремляется ко дворцу, и я выбрасываю еще одну вспышку силы. Ночь начинает зловеще пульсировать. Когда конюх выводит из конюшни белую кобылу, его руки заметно дрожат.

– Ч… что происходит, м… м… миледи?

Я игнорирую его вопрос и киваю на темный пояс с ножами, пристегнутый к его талии:

– И ремень с ножами.

Он расстегивает ремень и позволяет ему упасть на пол. Я быстро хватаю его за пряжку, затягиваю у себя на поясе и вскакиваю на лошадь.

– Спасибо, – говорю я, но мальчик съеживается, как будто ожидает, что я его зарежу его же собственными ножами. От страха конюха у меня во рту остается неприятное послевкусие.

Вот, получается, кем я стала?

Вот кем меня сделал Себастьян.

Я не могу выбросить эти мысли из головы, когда вывожу из конюшни лошадь, думаю об этом, выпрямляясь в седле.

И тут мне в грудь словно вонзили крюк. Такая сладкая боль, такая отчаянная мольба вернуться во дворец.

Вернуться к Себастьяну.

Со стороны лужайки разносятся крики. Мой новый слух намного острее человеческого, и я слышу, что в замке творится полный хаос – возня, крики, топот бегущих в мою сторону ног.

Крики становятся ближе. Моя магия ослабла; покрывало моей темноты окутывает их не так плотно.

Я вонзаю пятки в бока лошади. Она срывается с места и мчится вперед, а я держусь за нее изо всех сил.

«Вернись».

Я не столько слышу эти слова, сколько чувствую их, чувствую боль, которая обжигает мою грудь и проникает в кости.

«Ты нужна мне. Вернись ко мне».

При напоминании об узах, что я заключила с Себастьяном, я подталкиваю лошадь и скачу ещё быстрее. Не знаю, смогу ли я сбежать от этой связи, получится ли приглушить его страдания и душевную боль одним только расстоянием.

Но я попытаюсь.





* * *


– Хочу снять комнату на ночь, – говорю я трактирщице, стоящей за стойкой в захудалой таверне.

Голос у меня хриплый, а все тело ломит от усталости.

Я не знаю, где я и сколько проехала. Знаю только, что мчалась от дворца так быстро, как только могла. Я погоняла лошадь, проезжая деревни и фермы, пока была в состоянии удержаться в седле.

В подростковом возрасте я особо не ездила верхом, не говоря о том, чтобы проводить столько времени в седле. И уж тем более мне не доводилось ездить по такой горной местности, какую мне довелось пересечь за последние несколько часов. Когда я передавала поводья местному конюху, мои ноги гудели от боли.

Фейри за стойкой поджимает губы и бросает на меня холодный взгляд голубых глаз. Так обычно смотрят люди, на долю которых пришлась тяжелая жизнь. Представляю, какое перед ней открывается зрелище. На моей белой ночной рубашке осел толстый слой грунтовой дорожной пыли, лицо у меня, уверена, выглядит ненамного лучше. Мои рыжие, до плеч, волосы стали грязными и спутались, а губы пересохли от жажды.

– Я не занимаюсь благотворительностью, – бормочет она, оглядев меня с головы до ног, и отворачивается, чтобы обслужить более многообещающего клиента.