Если о нас узнают

Вклинивается Энджел, хотя голос у него резкий:

– У нас не так много свободного времени, – говорит он.

Лицо Эрин омрачается – ответ неправильный. Энджел замечает выражение ее лица, и что-то в его позе меняется.

– Мы просто сосредоточены на том, чтобы показать лучшие выступления, на которые мы способны. Но я видел столько всего невероятного, что определенно планирую вернуться, чтобы увидеть Европу, когда у меня будет больше времени.

Лучше. Больше похоже на то, что репетировали. Лишь на секунду его ответ прозвучал почти так, будто у него было отрицательное мнение.

Теперь моя очередь.

– Бургтеатр, – отвечаю я, пытаясь придать голосу оптимизма. – Я слышал, он просто потрясающий, я всегда интересовался историей театра.

Я не сказал, что несколько дней назад Эрин подошла ко мне, чтобы мягко предупредить, что у нас не будет времени увидеть его.

Так или иначе, я не слишком надеялся.

Всего понемножку, наверное.



– Я натравлю на их задницы Дэвида! – кричит Эрин со своего места в микроавтобусе, когда мы выезжаем с парковки. – Представьте себе нерв…

Зак сидит через проход от меня, мы одни. На прошлой неделе Эрин попросила нас держаться на расстоянии на людях, и микроавтобус определенно считается общественным местом. Даже сейчас мы едем особенно медленно, чтобы избежать ликующей толпы фанатов, которые собрались за воротами, надеясь мельком увидеть наши лица через тонированные стекла. Крики и визги приглушены металлом и стеклом. Я могу только представить, каково это – стоять посреди этой толпы без единой преграды.

Мы проезжаем через автоматические ворота, и звук почему-то становится еще громче. Я машу людям, которые смотрят мне в глаза, и они визжат от экстаза. Меня одолевают знакомые, противоречивые чувства благодарности и любви к ним и их поддержке, смешанные с ощущением, что, если я выйду из этого автобуса, они разорвут меня на части, чтобы подобраться поближе.

Как личности они все замечательны поодиночке, но как толпа они обладают чем-то, внушающим благоговейный трепет. Вместе они обладают большей силой, чем мы четверо и наша команда. Я думаю, поэтому им удалось поднять нас так высоко. Но обратная сторона медали в том, что они также могут уничтожить нас, если захотят.

Как только мы выезжаем на улицу, Эрин неуверенно идет по проходу, покачиваясь от тряски, и останавливается перед Заком и мной.

– Вы двое в порядке? – спрашивает она. – Зак, я знаю, это застало тебя врасплох.

На Заке слишком жизнерадостная улыбка, которую он натягивает всякий раз, когда лжет о том, что с ним все в порядке. И, как и предсказывалось:

– Все в порядке, – говорит он. – Я понял.

– Нет, на самом деле все не в порядке, – говорит Эрин.

В этот момент она кажется мне материнской фигурой, полной беспокойства и гнева из-за Зака. Но что-то не так, есть что-то, что меня бесит. Дело в том, что Эрин не плохой человек. Но она человек, который ценит свою работу больше всего на свете. С одной стороны, это значит, что мы не смогли бы найти более трудолюбивого работника на роль нашего тур-менеджера. Но, с другой стороны, это значит, что, если ей придется выбирать между нами и тем, что от нее ожидает Chorus, она выберет Chorus.

Где ее точка невозврата? Чего она не сделает с нами, если Chorus попросит?

Меня пугает мысль о том, что, возможно, у нее ее нет.

– Дальше мы будем вести себя примерно, – продолжает она. – Никаких романтических вопросов, никаких вопросов о шипперинге, никаких вопросов о том, кто кому ближе. Точка. Никогда.

Я наклоняю голову.

– Ну, не совсем, – говорю я. – Как только закончится тур по России, мы готовы сделать объявление? Так?

Эрин колеблется. Я вижу, как она колеблется. Затем она улыбается.

– Да. Очевидно, Рубен, мы не будем тебе запрещать, если ты будешь готов объявить о ваших отношениях. Но, Зак, не торопись, ладно? Мы хотим, чтобы вы подождали, пока вы не будете полностью готовы открыться публике. Неважно, сколько времени это займет у вас. А пока мы позаботимся о том, чтобы вы сохранили свою конфиденциальность.

Я смотрю на Зака, который выглядит настороженно. Значит, он тоже уловил этот подтекст? Внезапный рассказ о том, что они держат это в секрете ради Зака, чтобы он мог сохранить свою частную жизнь? Когда на прошлой неделе они держали это в секрете ради группы и ради нашей безопасности?

Хорошо, что они волнуются о нашем благополучии. Как продуманно, как ответственно.

Как жаль, что я не купился.

– Значит, – начинает Энджел, не обращая внимания на напряжение на нашей половине салона, – я ищу пару. Дикость.

– Более важный вопрос заключается в том, как ты пропустил всю эту затею с шипперингом, – говорит Джон.

Он сидит боком на своем месте, спиной к окну и ногами в проходе.

Энджел встает на колени, чтобы видеть нас всех, а Эрин возвращается обратно на свое место.

– Я знал, что это важно, Джонатан, я видел кое-что с Заком и со мной раньше. Но люди, типа, действительно влюблены в тебя и меня.

– Ага.


По ответу Джона я понимаю, что для него это не сюрприз.

– Всегда так было?

Джон вздыхает и опирается головой о стекло.

– Наверное. Думаю, это стало популярным после видео с надувным замком на твоей вечеринке.

– Боже мой. – Энджел действительно выглядит довольным. – Это так льстит.

– Это пугает, – нараспев отвечает Джон.

– Это… вот черт, смотри, это фотошоп. Прости, Джон, но я видел тебя в белье, и они все сделали неправильно. Простор для фантазии. Погодите. Воу, следующая фотка близка к правде, хотя я не так пристально тебя рассматривал. – Энджел удивленно вскидывает брови, глядя на свой телефон, а затем протягивает его Джону. – У тебя там родинка?

Джон вскрикивает и зажмуривается.

– Что насчет нас? – спрашивает Зак.

Именно то, что я хочу знать. Я несколько раз гуглил нас с Заком, но в основном это было сделано для того, чтобы следить за любыми возможными утечками – не то чтобы я не думаю, что Дэвид и остальная команда по связям с общественностью пропустят что-то подобное, но все же. Но я всегда просматривал страницы новостей. Я стараюсь избегать любого фан-контента, в котором я не отмечен в Сети, и даже в этом случае мне потребуется несколько часов в день, чтобы прочитать все, что кто-либо когда-либо говорил о нас.

Энджел смотрит в телефон, все еще с самодовольной ухмылкой.

– Давайте посмотрим… Энджон… Закатан… Занжел… Джонбен… Рунджел… Зубен. Ваши парочки, – объявляет он. – Но мало. Вы, ребята, и в подметки не годитесь тому стремительному роману, которым является Энджон.

– Salud! – восклицаю я. – За счастливую пару.

– Забавно, не так ли? – спрашивает Энджел. – Что у Зубена меньше всего поклонников.

– Не думаю, что это случайно, – отвечаю я.

С передней части автобуса глаза Эрин метнулись ко мне. Я выдерживаю ее взгляд с пустым выражением лица.

Она должна гордиться. Как и весь Chorus. Минимизация ущерба, или, скорее, предотвращение ущерба, сработала как волшебство.



Мы в зеленой комнате[26] несколькими днями позже, когда Зак отвел меня в сторону, чтобы поговорить. Мы одеты и готовы к выступлению через двадцать минут, и после дня, наполненного интервью и фотосессиями, это первая свободная секунда, которая у нас есть за весь день, чтобы поговорить.

Мы находим угол комнаты, удаленный от суеты нашей команды, и плюхаемся на ковер спиной к стене.

– Итак, – бормочет Зак, прижимая свою руку к моей. – Думаю, я расскажу маме.

– О, вау. Черт, это серьезно.

– Думаю, может быть, завтра? Наверное? Или на следующей неделе. Не знаю. Когда буду достаточно смел. – Он смущенно улыбается, и я поодавляю желание обнять его медвежьими объятьями.

Мне нужна секунда, чтобы подобрать правильные слова.

– Это… послушай, это замечательно, но… ты делаешь это потому, что хочешь? Или потому, что переживаешь? Если…

– Нет, я хочу, – отвечает он неуверенно, но затем кивает. – Я давно думал об этом и не хочу, чтобы она узнала от кого-то другого.

Я колеблюсь.

– Понимаю, но… не знаю, похоже, тебя принуждают к этому.

Он пожимает плечами.

– Не совсем. Это совсем не похоже на то, как мы признались группе.

Я молчу.

– О чем ты?

– Ну, тогда нас загнали в угол. Я не хотел признаваться, но если другого пути нет, я подумал, что мы должны были это сделать. Я думаю, это похоже, в некотором роде. Но ощущения разные. Похоже, на этот раз это мой выбор.

Я пялюсь на него, и кровь стынет в жилах.

– Ты не хотел признаваться?

Он запинается, услышав ужас в моем голосе:

– Все в порядке. Это не так уж и важно. Я просто так сказал.

– Зак, это важно. Я не знал. Если бы ты сказал мне, мы бы придумали что-то, поговорили с Киганом, или лучше прятались, или сделали что-то еще.