Ещё 365 дней

стыли в нескольких миллиметрах друг от друга. – Я бо-

юсь... – я опустила голову.

– Я с тобой! – прошептал он, поднимая мое лицо за

подбородок.

– Именно этого я и боюсь больше всего!

Пальцы канарца скользнули по моей щеке, а большой

палец обхватил нижнюю челюсть и поднял ее. Ко мне не-

отвратимо приближались его губы. И я не собиралась ни

сражаться, ни бежать, ни сопротивляться.

В моей голове, как мантра, звучали мамины слова о

том, что нужно быть эгоисткой и делать то, что я хочу.

Губы Начо обошли мои и прижались к обнаженной клю-

чице, потом к шее и уху. Я задыхалась, и мое тело требо-

вало большего. Он поцеловал щеку и нос, и когда я была

уверена, что он коснется моих губ, он застыл.

– Я хочу тебя накормить! – прошептал он и сплел свои

пальцы вместе с моими. Мы двинулись в сторону дома.

Я застонала в душе, еда была последним, чего мне хо-

телось в данный момент. Все мое тело тянулось к нему, и

каждая моя клеточка жаждала, чтобы он обладал мной.

Но он вставил ключ в замок, открыл дверь и отпустил

193

меня. Я огляделась по сторонам и, услышав звук замка, застыла.

– Пожалуйста, – сказал он, протягивая мне телефон.

– Позвони родителям и скажи, что не вернешься на ночь.

Он оставил меня и прошел по коридору, в конце которого

находилась кухня.

Я стояла ошеломленная и думала, что делать. Но, пре-

жде всего, как я объясню Кларе Биль, что не собираюсь

появляться к ужину? Я повернулась и прошла через пер-

вую попавшуюся дверь, ведущую в гостиную. Стены олив-

ково-зеленого цвета и коричневые диваны прекрасно

гармонировали с висящим над камином оленьим рогом.

Дальше стоял стол, за которым могли бы поместиться

восемь человек, вокруг него были расставлены тяжелые

деревянные стулья с мягкими бордовыми сиденьями. Все

это выглядело как эксклюзивный охотничий шале.

После короткой беседы с мамой и еще одной кучи лжи


я положила телефон на каменную столешницу и села на

высокий табурет.

– Моя «стервочка» осталась на рынке!

Начо обернулся. В руке он держал сковородку и во-

просительно смотрел на меня.

– Мой мотоцикл, – пояснила я, – все еще стоит при-

паркованным там, где я его оставила.

194

– Ты не права, – ответил он, улыбаясь мне. – Я тоже не

путешествую один, девочка. Возможно, я не такой пока-

зушный, как Торричелли, но везде, где есть я, есть и мои

люди. Твоя «стервочка», – фыркнул он, – находится на

стоянке в нескольких сотнях метров от твоего семейного

дома.

Он поставил две тарелки на стол и выложил на них

ароматные креветки. Затем открыл духовку, и через неко-

торое время передо мной стояли гренки с сыром, оливки

и бутылка вина.

– Ешь! – приказал он, втыкая вилку.

– Откуда ты знал, что я останусь? – спросила я, пере-

жевывая первый кусок вкусной еды.

– Я не знал, – ответил он, не глядя на меня. – Я мог

только надеяться.

Он поднял на меня глаза, и его взгляд выдавал страх, похожий на мой.

– Что ты со мной сделаешь, если я останусь? – продол-

жала я тему игривым тоном.

Он прекрасно это почувствовал:

– Доставлю тебе удовольствие!

Он застыл с поднятой вверх вилкой, смотрел на меня, не улыбаясь, а я переваривала смысл его слов.

– Ооо! – потрясенно простонала я и замолчала.

195

До конца трапезы я решила молчать. Нам достаточно

было смотреть друг на друга, и в воздухе искрило наэлек-

тризованное желание.

Когда моя тарелка опустела, Начо убрал посуду в по-

судомоечную машину и отпил глоток пива из бутылки.

– Наверху, в первой спальне слева, - начал он, спокой-