Еще темнее

Она закатывает глаза… а мне приходит на ум тот миг в ее спальне в Ванкувере, когда она сделала ту же самую ошибку. Но это было давным-давно, вскоре после нашего знакомства. Я уверен, что теперь она не позволит мне отшлепать ее прямо тут. Хотя мне и хочется. Да. Мне очень хочется.

– Тебе перечислить весь список? – спрашивает она.

– Что, даже список? – Я удивлен.

– Да, длинный список.

– Может, обсудим его в постели? – Мысль о том, что мне хочется отшлепать Ану, проникла мне прямо в чресла.

– Нет.

– Тогда за ланчем. Я хочу есть и еще кое-чего.

– Я не позволю сбить себя с толку. Хоть ты и не эксперт, а настоящий сексперт в постели.

Сексперт!

Анастейша, ты мне льстишь.

И мне это нравится.

– Что сердит вас особенно сильно, мисс Стил? Выкладывайте начистоту. – Я уже потерял нить разговора.

– Что меня сердит? – шипит она. – Ну, во-первых, твое грубое вторжение в мои личные дела, то, что ты привез меня в салон, где работает твоя бывшая любовница и где наводили блеск все твои брюнетки; на улице ты обращался со мной словно с шестилетней девочкой. – Она выпалила залпом список моих прегрешений. Я снова почувствовал себя непослушным первоклассником. – И что хуже всего, ты позволяешь твоей миссис Робинсон прикасаться к тебе!

Она не прикасалась ко мне! Господи.

– Правда, целый список. Но только я еще раз объясняю: она не моя миссис Робинсон.

– Она может прикасаться к тебе, – подчеркивает она, и ее голос дрожит от обиды.

– Она знает, где можно.

– Как это понять?

– У нас с тобой нет никаких правил. Я никогда еще не занимался сексом без правил, и я никогда не знаю, где ты прикоснешься ко мне. От этого я нервничаю. – Она непредсказуемая. Еще она должна понять, что ее прикосновения обезоруживают меня. – Твое прикосновение совершенно… Ну… просто оно означает больше… намного больше.

Ты не должна прикасаться ко мне, Ана. Пожалуйста, прими это и смирись.

Она делает шаг ко мне и протягивает руку.

Нет. Тьма сжимает мои ребра.

– Жесткий предел, – шепчу я и пячусь назад.

Она не может скрыть разочарования.

– Вот если бы ты не мог дотронуться до меня, что бы ты испытывал?

– Пустоту и обездоленность.

У нее опускаются плечи, она качает головой, но все же покорно улыбается.

– Когда-нибудь ты непременно должен мне объяснить, почему у тебя существует такой жесткий предел.

– Когда-нибудь, – отвечаю я и выбрасываю из головы воспоминание о горящей сигарете.

– Итак, вернемся к твоему перечню обвинений. Что я вторгаюсь в твою частную жизнь. Это из-за того, что я знаю номер твоего банковского счета?

– Да, это возмутительно.

– Я проверяю всех своих сабмиссив. Я покажу тебе. – Я иду в мой кабинет, она за мной. Я не уверен, правильно ли поступаю. Но все же достаю из картотечного шкафа пластиковую папку и протягиваю ей. Ана видит свое имя и сердито глядит на меня.

– Вот, можешь забрать себе, – говорю я.

– Ну спасибо, – фыркает она и начинает просматривать содержимое папки.

– Так ты знал, что я работала в «Клэйтоне»?

– Да.

– Значит, это не было случайным совпадением. Ты не проезжал случайно мимо?


Признавайся, Грей.

– Нет.

– Как все это мерзко. Ты хоть понимаешь?

– Не вижу ничего плохого. Я должен соблюдать осторожность.

– Но ведь это вторжение в частную жизнь.

– Я не злоупотребляю такой информацией. Анастейша, ее может добыть любой человек. Она нужна мне для контроля. Я всегда так поступаю и поступал.

– Нет, злоупотребляешь. Ты положил на мой счет двадцать четыре тысячи долларов против моей воли.

– Я уже объяснял тебе. Эти деньги Тейлор выручил за твой автомобиль. Да, согласен, трудно в это поверить, но факт остается фактом.

– Но ведь «Ауди»…

– Анастейша, ты хоть приблизительно представляешь, сколько я зарабатываю?

– Зачем это мне? Кристиан, меня не интересует состояние твоего банковского счета.

– Я знаю. Это одна из твоих черт, которые я люблю. Анастейша, я зарабатываю в час приблизительно сто тысяч долларов.

Ее губы складываются в букву «о».

Она внезапно умолкает.

– Двадцать четыре тысячи долларов для меня – так, тьфу… Машина, книги, наряды – все это мелочи.

– Вот ты на моем месте, как бы ты себя чувствовал… если бы на тебя обрушились такие щедроты? – спрашивает она.

Это не имеет значения. Мы говорим о ней, не обо мне.

– Не знаю. – Я пожимаю плечами, потому что вопрос просто нелепый.

Она вздыхает, словно ей приходится объяснять простаку сложное математическое уравнение.

– Не очень приятное чувство. Да, ты великодушный и щедрый, но мне от этого некомфортно. Я часто говорила тебе об этом.

– Анастейша, я готов подарить тебе весь мир.

– Мне нужен только ты сам, Кристиан. Без всяких доплат и добавок.

– Они входят в сделку как часть меня самого?

Она качает головой, кажется, с огорчением.

– Мы будем когда-нибудь есть? – спрашивает она, меняя тему.

– Да, конечно.

– Я что-нибудь приготовлю, ладно?

– Валяй. В холодильнике много продуктов.

– Миссис Джонс уходит на выходные?

Я киваю.

– И ты питаешься в эти дни нарезкой?

– Нет.

– А как?

Я вздыхаю, не зная, как Ана воспримет информацию, которую я сейчас ей сообщу.

– Мне готовят мои сабы, Анастейша. – Некоторые хорошо, другие хуже.

– Ах, конечно. – Она выдавливает из себя улыбку. – Что сэр желает?

– Все, что мадам сумеет найти, – отвечаю я, зная, что она не поймет моего намека.

Она кивает и выходит из кабинета, оставив папку. Я снова убираю досье в шкаф, и мне на глаза попадается папка Сьюзен. Она была бездарной поварихой, еще хуже меня. Но она старалась… и нас это забавляло.