Еретики Дюны

Нам известно, что на предметы нашего осязаемого чувственного опыта можно повлиять по выбору — и по сознательному выбору, и по бессознательному. Это является доказанным фактом, не требующим от нас веры в то, будто некая сила внутри нас протягивает руку и касается мироздания. Я обращаюсь к прагматическим взаимосвязям между верой и тем, что мы определяем как «реальности». Все наши суждения несут тяжелый груз древних верований, перед которым мы, Бене Джессерит, склонны быть уязвимей большинства людей. Не достаточно то, что мы осознает это и настораживаем себя против этого. Альтернативные интерпретации всегда должны удостаиваться нашего внимания.

Верховная Преподобная Мать Тараза. Довод на Совете





— То, что ты делаешь — слишком опасно, — сказал Тег. — Мне приказали защитить тебя и укрепить. Я не могу позволить этому продолжаться.

Тег и Данкан стояли в длинном, отделанном деревянными панелями, холле на входе в гимнастический зал не-глоуба. Была вторая половина дня по их условному времени, с которым они сжились. Лусилла только что удалилась в гневе после яростной перепалки.

Последнее время почти каждая встреча Данкана и Лусиллы приобретала характер битвы. В этот раз она стояла в дверях гимнастического зала, — плотная фигура, плавные формы делали ее стройнее, обоим мужчинам очевидна соблазнительность движений.

— Как долго, по-твоему, я буду ждать, чтобы выполнить то, что приказано мне?

— До тех пор, пока ты или кто-нибудь еще не скажет мне, что я…

— Таразе требуется от тебя такое, чего никто из нас, находящихся здесь, не знает! — сказала Лусилла.

Тег постарался унять накапливающуюся с обеих сторон злость:

— Пожалуйста. Разве не достаточно того, что Данкан продолжает совершенствовать свое боевое мастерство? Через несколько дней я начну нести постоянное дежурство снаружи. Мы сможем…

— Ты можешь перестать вмешиваться в мои дела, чтоб тебя! — огрызнулась Лусилла. Она повернулась всем телом и зашагала прочь.

Теперь, увидев жесткую решимость на лице Данкана, Тег почувствовал, как яростно сопротивляется его мозг — мозг ментата — вынужденному бездействию. Если бы только он мог все спокойно обдумать, все бы встало на свои места!

— Почему ты сдерживаешь дыхание, башар?

Голос Данкана словно пронзил Тега, ему потребовалась вся сила воли, чтобы вернуться к нормальному дыханию. Он ощущал чувства Данкана и Лусиллы в этом не-глоубе, как приливы и отливы, временно огражденные от других сил.

«ДРУГИЕ СИЛЫ».

Даже ментат может показаться идиотом в присутствии других сил, несущихся через мироздание. В мироздании могут существовать люди, чьи жизни сплавлены с такими силами, которые он не способен вообразить. Перед такими силами он будет соломинкой, плывущей в пене диких потоков.

Кто способен кинуться в такое смятение и невредимым выбраться из его волн?

— Что может, по всей вероятности, сделать Лусилла, если я продолжу ей сопротивляться? — спросил Данкан.

— Пробовала ли она на тебе Голос? — спросил Тег. Его собственный голос показался ему чужим.

— Однажды.

— Ты устоял? — отдаленное удивление где-то внутри него.

— Я научился этому от самого Пола Муад Диба.

— Она способна парализовать тебя и…

— Я так понимаю, ей запретили насилие.

— Что есть насилие, Данкан?

— Я иду в душ, башар. Ты идешь?

— Через несколько минут, — Тег сделал глубокий вдох, ощутив как близок он к истощению. Этот день в гимнастическом зале и все последующее, выжало его, как тряпку. Он смотрел, как уходит Данкан. Где же Лусилла? Что она планирует? Как долго сможет она ждать? Вот главный вопрос, еще более усиленный их отрезанностью от времени.

И опять он ощутил эти приливы и отливы, влиявшие на три их жизни.

«Я должен поговорить с Лусиллой! Куда она пошла? В библиотеку? Нет! Но прежде я должен еще кое-что сделать».

Лусилла была в комнате, которую она выбрала под свои личные покои: небольшое помещение с резной кроватью, занимавшей нишу в одной из стен, пастельно-голубые тона с более темными оттенками синего. Непристойные, с грубыми намеками, узоры вокруг нее говорили о том, что это была комната любимой гетеры Харконненов. Она легла на кровать и закрыла глаза, чтобы не видеть сексуально непристойные фигуры на потолке алькова.

«С Тегом надо будет разобраться».

Это надо будет сделать так, чтобы не оскорбить Таразу и не ослабить гхолу. Тег — трудная проблема, особенно его способность мыслить категориями, почти такими же, какими пользуются Бене Джессерит.

«Преподобная Мать, родившая его, разумеется!»

Что-то передалось от такой матери такому ребенку. Это началось в утробе и, вероятно, не кончилось даже тогда, когда они окончательно разделились. Он никогда не подвергался этой всепожирающей трансмутации, производящей богомерзости… Нет, не то. Но он обладал тонкими и истинными силами. Рожденные от Преподобных Матерей, заучивают вещи, невозможные для других.

Тег отлично знал, как Лусилла смотрит на любовь во всех ее проявлениях. Она заметила это однажды на его лице в апартаментах Оплота.


«Расчетливая ведьма!»

Он с не меньшим успехом мог бы произнести это вслух.

Она припомнила, как наградила его благосклонной, с выражением превосходства, усмешкой. Это было ошибкой, унижавшей их обоих. Она ощутила в таких мыслях зачаток симпатии к Тегу. Где-то внутри ее брони были трещинки, несмотря на всю тщательную подготовку Бене Джессерит. Учителя не раз предупреждали ее об этом.

— Для того, чтобы внушить настоящую любовь, ты тоже должна ее ощущать, но только временно. И одного раза вполне достаточно!

Отношение Тега к гхоле Данкана Айдахо было очень красноречиво. Тега и притягивал, и отталкивал его юный воспитанник. «Как и меня».

Может быть, было ошибкой не соблазнить Тега.

Во время сексуального обучения Лусиллы, учителя делали упор на исторические сопоставления, анализируя Иные Памяти Преподобных Матерей, позволявшие черпать из полового сношения новые силы, не теряясь и не расслабляясь в нем.

Лусилла сконцентрировала свои мысли на мужском в Теге, ощутив при этом отклик ее женского «я», ее плоть пожелала, чтобы Тег был рядом с ней, доведенный до сексуального пика — готовый для момента тайны.

Легкая шаловливость пробудилась в сознании Лусиллы. Не оргазм. Не научные ярлыки! Это был чистейшей воды жаргон Бене Джессерит — «момент тайны» — высшая специализация Геноносительницы. Погружение в длинную непрерывность Бене Джессерит требовало этой концепции. Лусилла была выучена глубоко верить в одновременность действия научных знаний, под руководством Разрешающих Скрещивание и «момента тайны», превосходящего любое знание. История и наука Бене Джессерит гласили о неизменном присутствии инстинкта продления рода в психике. Лишение биологического рода этого инстинкта грозит его гибелью.

«Сеть безопасности».

Лусилла собирала сейчас свои сексуальные силы так, как может делать только Геноносительница Бене Джессерит. Она сфокусировала свои мысли на Данкане. Сейчас он пойдет под душ и будет думать о вечерней тренировке со своей учительницей, Преподобной Матерью.

«Я скоро пойду к моему ученику, — подумала она. — Важный урок должен быть им выучен, или он не будет полностью подготовлен для Ракиса».

Таковы были инструкции Таразы.

Лусилла полностью сосредоточила свои мысли на Данкане. Она уже почти видела стоящим его обнаженным под душем.

Как же мало он понимает, чему он может научиться!

Данкан одиноко сидел в раздевалке рядом с душевыми, примыкавшими к гимнастическому залу. Он был погружен в глубокую печаль, вновь переживая памятную боль тех старых ран, которую никогда не ведала его нынешняя молодая плоть.

Кое-что никогда не меняется! Орден снова играет в свои старые-престарые игры.

Он оглядел это место Харконненов, отдела иное темными панелями. Арабески, вырезанные в стенах и на потолке, странные узоры мозаики пола. Чудовища и восхительные человеческие тела, переплетенные вдоль одних и тех же определяющих линий, которые невозможно отделить взглядом, не приглядевшись.

Данкан поглядел на свое тело, изготовленное для него тлейлаксанцами с их асклольтными чанами. Он до сих пор по временам чувствовал себя странно. В смертный миг своей исходной жизни, который он так хорошо помнил — он сражался с полчищами сардукаров, предоставляя своему юному герцогу шанс спастись — он был зрелым человеком, давно возмужавшим во множестве испытаний.

Его герцог! Пол был тогда не старше, чем эта плоть Данкана. Воспитанный, впрочем, так, как всегда были воспитаны Атридесы: верность и честь — превыше всего остального.

«После спасения от Харконненов, они и меня воспитали таким».

Что-то внутреннее не позволяло ему отклониться от этого древнего долга. Он знал источник этого, знал, каким образом это было в него заложено.

И это оставалось.

Данкан поглядел на кафельный пол. Слова были выложены в кафеле вдоль бортика, ограждавшего коробочку душа. И это была надпись, в которой одна часть его «я» узнавала древность со времен старых Харконненов, а другая часть видела надпись на слишком хорошо знакомом галахе.

МОЙСЯ ВСЛАСТЬ, МОЙСЯ ДО БЛЕСКА, МОЙСЯ ДОЧИСТА, МОЙСЯ.

Древняя надпись повторялась по всему периметру помещения, словно эти слова могли сами по себе изменить что-то в Харконненах, которых Данкан вспомнил.

Над дверью в душ еще одна надпись:

ИСПОВЕДАЙ СВОЕ СЕРДЦЕ И ОБРЕТИ ЧИСТОТУ.

Религиозные увещевания в крепости Харконненов? Изменились ли Харконнены за столетия, прошедшие после его смерти? Данкану трудно было в это поверить. Эти слова были тем, что, вероятно, строители просто нашли подходящим.

Он скорее ощутил, чем услышал Лусиллу, входившую в комнату позади него. Данкан встал и застегнул застежки своей туники, которую подобрал себе в нуллентропных ларях (Но только после того, как спорол все харконненовские знаки отличия!).

Не оборачиваясь, он сказал:

— Ну, что еще, Лусилла?

Она погладила ткань туники вдоль его левой руки.

— У Харконненов были богатые вкусы.

Данкан спокойно проговорил:

— Лусилла, если ты еще раз коснешься меня без моего разрешения, я постараюсь убить тебя. Я так сильно постараюсь, что тебе, очень вероятно, придется убить меня.

Она отпрянула.