Элита. На дне класса

– «У Марины нет СПИДа, животное… Это ВИЧ», – громко зачитала Надя перед всем классом.

Гусман, брат Марины, вскочил как разъяренный бык и попытался вмешаться в ситуацию, но было уже слишком поздно. Бомба взорвалась. Марина встала и нервничая, но решительно объяснила, что у нее ВИЧ, он никак не проявляется и она не может никого заразить, потому что у нее так называемая неопределяемая форма вируса, она принимает лекарства и проходит серьезное обследование. Наступила гробовая тишина.

По этому поводу возникли самые разные мнения.



Мнение А. История с Мариной меня удивляет: девчонка очень симпатичная – и совсем незаметно, что она больна. Однажды я видел фильм о людях, больных СПИДом, и все они выглядели ужасно… Марина так не выглядит. Не знаю, я понаблюдаю еще, но издалека.

Мнение Б. Марина классная. Мы не в восьмидесятых, надо перестать клеймить ВИЧ-позитивных. Все нормально, если человек принимает лекарства в соответствии с предписаниями врача, его жизнь не должна быть хуже, чем у других. И вообще, что за фигня?.. Кстати, я не думаю, что ей следовало говорить о болезни, ведь это ее личная жизнь со всеми частными проявлениями, но с другой стороны – здорово, что она призналась. Теперь нам все известно, и придурки в классе начнут нормально относиться к проблемам, связанным с ВИЧ. Такие вещи должны адекватно восприниматься. Это просто другая жизнь, которая ни на кого не влияет… Она влияет только на тупых, которые ничего не понимают, но, к сожалению, такие среди нас есть.



Мнение В. Неужели это правда? Боже, не могу поверить. Как она заразилась? Через шприц, когда ширялась? Или трахалась без презерватива… Блин, я не ожидала такого, мне жаль Марину и ее брата, который так красив…



Мнение Г. Может, Марина и говорит, что она не заразная, но я все равно к ней больше не подойду. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть. Надо подальше от нее держаться. Кроме того, она мне никогда особо не нравилась.



Мнение Д. Мне плевать на Марину, я просто хочу закончить этот гребаный учебный год.

Мнение Е. Как жаль, ведь у нее вся жизнь впереди.



Мнение Ж. Марина – крутая и очень смелая, раз так говорит. Она мила со мной, и это не изменит моих отношений с ней, но теперь я буду смотреть на нее другими глазами. Человек, способный открыться перед всеми и сказать правду, заслуживает моего уважения.



Паула не знала, как переварить новость. Она думала немного в стиле мнения Ж, а также Е, очень немного в стиле В, но почти не думала в манере A (хотя в ее голове крутилось нечто подобное), и, конечно, ее беспокоил Самуэль, который застыл со страдальческим выражением на лице. Бедный парень. Паула тоже страдала, не представляя, как он переживет ситуацию. Догадывался ли он раньше? Узнал ли недавно? Занимались ли они сексом? Были ли они осторожны?

Паула понимала, что значит неопределяемая форма, потому что однажды в средней школе с ними проводили беседу люди из ассоциации под названием «Позитивная поддержка» или что-то в этом духе. Но что будет, если Марина ошибается?



А смогла бы я переспать с Самуэлем, если бы знала, что у него ВИЧ? С одной стороны, не думаю, что у меня были бы проблемы, с другой – меня воспитали так, чтобы я отвергала все, что связано с заболеванием… А позже, в школе, меня слишком много информировали, что создало негативный эффект… поэтому, вместо того чтобы принять это естественным образом, возможно, я бы предпочла отдалиться… Хотя нет, ведь я люблю Самуэля и хочу быть с ним, и если мы примем меры предосторожности, ничего не должно случиться, но вдруг мы поженимся? Я хочу иметь детей… Может ли девушка забеременеть от парня с ВИЧ так, чтобы новорожденные появились на свет без вируса? Думаю, да. Надо будет погуглить сегодня вечером. И если он не может заразить меня, то его сперма тоже не передаст вирус, верно? Как сложно, как тяжело… Если бы Самуэль подошел ко мне сейчас и сказал, что у него самый страшный ВИЧ в мире, я бы обняла его, заботилась о нем и любила бы его так же сильно, как и раньше… или сильнее. Решено: даже если у Самуэля ВИЧ, потому что Марина передала ему вирус, болезнь не будет препятствием.

В любом случае это фантазии. Я выдумщица. Я не собираюсь выходить за него замуж и не намерена устраивать моральные дебаты о том, ложиться ли с ним в постель. А Марина либо переедет в другой город, либо умрет, но, боюсь, Самуэль никогда больше не посмотрит на другую девушку.



Подумав об этом, она взглянула на Горку, чтобы оценить его реакцию, но парня ничего не интересовало. Ему не нравились сплетни и пересуды, и он, вероятно, придерживался мнения Д. Ему не было дела до чужих жизней, у него и так достаточно проблем, а его жизнь перевернута вверх дном. Горка просто наблюдал.

Он смотрел перед собой, грызя карандаш, сердце парня разрывалось от желания вернуться домой. Марина привлекла его внимание на пять секунд. И если бы школа начала гореть, это тоже бы его ничуть не смутило и не озадачило. Его ощущения походили на ощущения Мелены, с той лишь разницей, что он не мог сейчас спрятаться под одеялом.

Он думал только о ней.



Мелена не пришла, потому что не хотела смотреть мне в лицо, а я, должно быть, ей отвратителен. Черт, как жалко. Я чувствую себя ужасно из-за того, что проболтался… Я не должен был ничего рассказывать Пауле. Моя подруга была в реабилитационном центре, но, вместо того чтобы облегчить ей жизнь, я пытаюсь усложнить все, подталкивая Мелену к рецидиву. Я знаю ее настолько хорошо, как будто это я ее родил, и уверен – она сейчас что-то принимает (может, просто какие-нибудь таблетки для сна и побега от реальности, но она точно что-то принимает). Не знаю, пойти к ней домой после школы или держаться от нее подальше. Не представляю, отправить ли ей сообщение, позвонить или ждать, что она сама обрушится на меня с руганью, хотя она и не такая. Когда Мелена видит конфликт, она уходит, как будто это ее не касается, и, вероятно, сейчас она начнет избегать и игнорировать меня и притворяться перед всеми остальными. Думаю, она самая самовлюбленная девушка, которую я когда-либо встречал. Мое поколение очень подвержено влиянию того дерьма, которое выливается на нас с телевидения, с каналов, где транслируют гребаные реалити-шоу, которые выставляют напоказ различные драмы. Есть странное удовольствие в том, чтобы показать, насколько тебе плохо, перед другими, чтобы они знали – твоя жизнь и впрямь тяжела. Мы чувствуем себя очень комфортно в роли жертвы, но хотя Мелене и пришлось нелегко, она никогда так себя не вела. Она ни к кому не обращалась по поводу проблем с матерью и никого не использовала в своих интересах. И она никогда не использовала свою семейную историю, чтобы получить поблажки от учителей. Она молчит: вот что мне в ней нравится. Она родилась в тот же год, что и я, но она словно не принадлежит к моему поколению. Мелена другая, да, и мне грустно ее терять из-за того, что я такой болтун. Что же делать? Я думаю, лучше всего – ничего. Подождать. Когда я попросил у нее объяснений, она меня проигнорировала, а теперь, даже если это и трусость, может, лучше мне промолчать и посмотреть, что будет, а уж потом подстроиться под ситуацию… Откуда мне знать? А насчет Марины мне глубоко плевать, ВИЧ – просто-напросто уже ничто, это не восьмидесятые.

– Извините, кто-нибудь в курсе, почему Мария-Елена не пришла на занятия? – спросил Мартин за десять секунд до звонка, когда суматоха в классе немного улеглась.

Никто не сказал ничего внятного, но некоторые из одноклассников, конечно, прокомментировали слухи, связанные с Меленой. Ее считали странной, потому что, хотя она почти всегда была открытой, в ней таилось нечто темное: иногда Мелене надоедало постоянно улыбаться, и она абстрагировалась или закрывалась, прилежно исписывая школьные тетради, но без особого интереса.

Занятия закончились, и Жанин быстро ушла. То, чего она хотела избежать в предыдущие недели, теперь стало ее нездоровой целью: она решила специально столкнуться с Марио. Она хотела посмотреть, не стал ли он теперь тем, кто пригибает голову, кто избегает ее, кому тяжело. Эта идея перемены ролей заставила ее почувствовать себя сильной.

Разумеется, она не оправдывала поведение второгодника, но признавала, что ощущение того, что она находится над ним и доминирует в создавшейся ситуации, было очень приятным. Жанин нашла Марио, он увидел ее и сразу занервничал.



Черт, опять эта жирная шлюха достает меня и не оставляет в покое, вот прилипала… лучше не скажешь.

Марио попрощался со свитой и ускорил шаг, но Жанин тоже была быстрой и шла за ним не скрываясь. Когда они очутились вне школы, парень воспользовался тем, что вокруг было мало народу.

Он повернулся к Жанин и сказал:

– Какого хрена ты за мной таскаешься? Я пойду с тобой на свидание, чего еще от меня надо?


Но Жанин не преследовала его ни с какими секретными намерениями, разве что хотела немного подразнить. И оказалось, что очень весело и интересно быть неким «убийцей в маске» именно в этом слэшере. Но слова Марио застали ее врасплох, и она не знала, что ответить, поэтому просто рассмеялась, демонстрируя напускное веселье. Парень растерялся, в обычной ситуации он бы толкнул ее, оскорбил, выказал все свое презрение и угрожал бы Жанин, но он первый раз в жизни почувствовал себя жертвой издевательств (причем легких издевательств). Наличие фотографий не давало ему покоя.

Он не понимал, как действовать в таких обстоятельствах, поэтому развернулся, выдохнул, закатил глаза и прибавил шагу.

– Марио! До встречи в субботу.

Он даже не обернулся, а поднял руку и показал ей средний палец.

Оскорбительный жест был символом презрения, но он знал, что ему придется смириться и встретиться с Жанин, хотя сама мысль о свидании вызывала отвращение. Он уже обречен на это, но собирается ли он сидеть сложа руки? Он мог вести себя как придурок и заставить Жанин пожалеть о ловушке, которую она ему подстроила, но можно быть милым и очаровательным, что, конечно, будет стоить больших усилий, заставить ее влюбиться (ведь он соблазнил ее однажды), а потом просто разорвать девку заживо, когда она начнет есть у него с ладони. Он должен что-то сделать, он не мог поддаться шантажу жирной идиотки и оставаться невозмутимым, как будто ничего не случилось. Но если Марио и знал что-то о шантаже, то лишь одно – то, что видел в нескольких дублированных сериалах.

Когда ты поддаешься один раз, то попадаешь в бесконечный цикл, в котором шантажист не останавливается и просит все больше и больше. А Марио поддался на уловку пойти на свидание. Ладно, но что будет дальше? Вот таким он задавался вопросом.



Сначала она попросит о ерунде, а потом захочет, чтобы ты с ней снова переспал, отведет к себе домой и прикинется, что у вас отношения, чтобы ее родители перестали думать, что она лесбиянка. Ну а я не доверяю этой девчонке и должен что-то предпринять. Никто не смеет смеяться надо мной. Никто. Особенно она – ведь она изгой. Я пойду на свидание и что-нибудь придумаю…





* * *


Мелена неслышно спустилась по лестнице, но не потому, что не хотела шуметь, а потому, что слишком долго сидела в комнате и теперь смахивала на привидение. Кокаин лишал ее аппетита – она всегда теряла не менее килограмма, но когда действие ядовитого вещества ослабевало, она начинала ощущать пустоту в желудке, и ее мучил чудовищный голод. Обычно девушка ела гамбургеры и пиццу или хот-доги и кебабы, в зависимости от того, как она себя чувствовала. Иногда она могла удовлетвориться всем, что находила в холодильнике, создавая невозможные смеси в собственном измученном желудке: несколько маслин, кусочек пересушенной индейки, заветренный картофельный салат, чипсы такие и чипсы сякие, ломтик арбуза, фисташки, забытое куриное бедро, крабовые палочки и (почему бы и нет?) стакан молока с кукурузными хлопьями. Взрывная смесь еды, сдобренной глутаматом, не являлась вредной, а приносила организму только пользу, это были деликатесы, созданные для наслаждения, и Мелена поглощала их, стоя перед холодильником, не присаживаясь. Но поскольку мать уже в течение долгого времени ничего не покупала, а прислугу уволили, то дом был запущен, а холодильник пуст, как чужое заброшенное жилище. Они все были заброшены. Мать, дочь и холодильник.

У Мелены не было наличных, только счет с небольшой суммой, и она берегла скудные средства на крайний случай, когда, к примеру, не сможет пережить очередную выходку матери и придется ночевать в отеле, садиться на поезд, самолет и так далее. Поэтому она не стала долго раздумывать.

Мелена пересекла холл, чтобы подойти к вешалке, где мать всегда оставляла сумку, которую брала с собой. Родительница меняла их каждый день, но уже давно никуда не выходила…

Звук телевизионной программы давал понять, что мать смотрит абсурдное шоу «Магазин на диване», где продают идиотские складные столики, шланги, которые сворачиваются сами собой, или миниатюрные часы. Тем не менее Мелена заглянула в комнату, чтобы в этом удостовериться.

Да, мать, вернее то, что от нее осталось, лежала на диване с открытым ртом. Мелена проскользнула к вешалке и быстро полезла в сумочку.

Она точно не знала, сколько евро на счету у матери: на самом деле она не представляла, были ли они настолько бедны, как говорила Аманда, или та просто блефовала. Ясно только, что бывшая модель оказалась скрягой вроде дядюшки Скруджа и не собиралась делиться сбережениями. Мелена предполагала, что у них много денег (достаточно взглянуть на их дом или изучить эксцентричные траты матери), но не могла выяснить, действительно ли полное разорение стучится в дверь. Если они все еще живут здесь, то, значит, ситуация не столь ужасная.

Она и раньше крала из материнской сумочки купюры, но сейчас собиралась скопировать номера кредитных карт, чтобы заказать еду через интернет (хотя бы пару пицц), а также купить нарезанный хлеб, туалетную бумагу и что-нибудь еще.

Она вытащила карточку, достала мобильный, сделала снимок и, прежде чем успела сохранить его и перестать чувствовать себя персонажем из кино «Миссия невыполнима» с Томом Крузом[39], услышала голос:

– Что ты делаешь?

Мать стояла позади нее, изможденная, в своем вечном кимоно. Мелена остолбенела и от того, что ее застукали, и от пугающего и неряшливого образа женщины с немытыми волосами.

– Я голодна. Есть нечего, а я должна питаться, и ты тоже.

– Ты обкрадываешь меня? Ты у меня воруешь, соплячка. Воровка. Я даю тебе все! Я отдала тебе свою жизнь, а ты крадешь у меня? Ты – идиотка несчастная! У меня могла быть такая же дочь, как Марина Нуньер. Вот она-то – хорошая девочка, получает высокие оценки и не ворует у родителей. Что за дерьмо, а не жизнь! Не смей брать мои вещи! Не прикасайся к деньгам! Прекрати красть мою жизнь!

Мелена не была психологом, но ей стало очевидно, что мать не в себе. Ее реакция оказалась чрезмерной, Аманда билась в истерике, а глаза налились кровью, когда она выкрикивала дочери в лицо всякую чушь. А затем неожиданно дала девушке пощечину: но отнюдь не киношную, когда одна дама бьет соперницу по щеке. Нет, то была полноценная оплеуха, да такая, что у Мелены зазвенело в ушах, и она подумала, что у нее лопнула барабанная перепонка.

Она была обезоружена и не ответила тем же, ей не хотелось так поступать, Мелена не собиралась начинать драку, поэтому завопила как сумасшедшая. Сцена была малоприятная. Истеричная, выжившая из ума мать и полумертвая дочь, эмоционально подкошенная и визжащая так, словно она увидела убийцу из «Я знаю, что вы сделали прошлым летом»[40]. Может, крик был просто защитой, как у скунсов, когда они извергают зловонную субстанцию, чтобы сбить противника с ног, но родительница восприняла это хуже, чем если бы Мелена ударила в ответ… и, чтобы не слышать ее или выиграть в схватке, она ударила снова, а потом еще раз, и Мелена упала и свернулась калачиком на полу, а мать набросилась на нее с кулаками. Откуда у нее взялась такая прыть, если минуту назад она смахивала на овощ?

Говорят, что для защиты своих детей матери черпают силу у камней, и существует миф о том, что мать, которая видит, что ее потомство в опасности, способна даже сдвинуть с места автомобиль. Так вот, здесь все события разворачивались в обратном направлении.

Мелена закрывала голову, лицо, уши и просила, чтобы мама остановилась и прекратила побои, но та превратилась в одержимую и не могла ничего с собой поделать. Она выкрикивала несвязные оскорбления, издавала нечленораздельные звуки, рыдала и лепетала что-то, истекала слюной, сидя на своей шестнадцатилетней дочери, которая хотела взять деньги только для того, чтобы поесть, ни для чего другого.

Но еще мать говорила о наркотиках и о том, что Мелена хотела украсть деньги, чтобы словить кайф, и тому подобное. В общем, это было очень жалкое и мрачное зрелище. Внезапно наступила тишина, затопившая все вокруг: женщина до такой степени измоталась, что вдруг увидела себя со стороны и уже не смогла избивать Мелену.

А сцена была такой. Мать оседлала беспомощную дочь, которая не двигалась и даже не плакала, напуганная и не знающая, что делать, кроме того как ждать, когда это прекратится.

И мать действительно остановилась. Отстранилась, поползла по полу, прислонилась к стене и разрыдалась. Эмоциональный беспорядок, который она ощущала, был соразмерен хаосу в спальне, в гостиной…

Она откинула волосы с лица, провела рукавом по носу, чтобы вытереть слезы, которые капали и стекали в рот, и прошептала:

– Возьми карточку и делай что хочешь…

Мелена была в шоке. Ее уже не интересовали ни деньги, ни еда и не волновала собственная жизнь, ее ничего не привлекало. Из носа текла струйка крови. Она потрогала лицо, увидела, что рука окрасилась в красный цвет, и протянула ее в сторону матери, глядя на родительницу расширенными глазами. Мелена ничего не сказала, да и не нужно было, сцена и так оказалась красноречивой.

Потом девушка встала и начала медленно подниматься по лестнице. Она оперлась рукой о белые перила, на которых появился кровавый след. Несколько капель упали на ковровое покрытие.

Когда Мелены не было рядом, а одиночество и тишину нарушал лишь отдаленный закадровый голос лживой телерекламы, мать прошептала нечто неуловимое, еле слышно, почти беззвучно:

– Прости…

Но было уже поздно, никто не смог услышать ее.