Эликсир жизни

Второй раз за утро когти Марцеллия выскочили из пустоты и вцепились в тунику Септимуса. Старик удивил мальчика своей силой и застал врасплох. Септимус потерял равновесие и упал к выступу.

– Осторожнее! – взволнованно прокричал Марцеллий, который вдруг испугался, что его добыча проживет недолго.

Но Септимус кое-чему научился в своем сне. В левой руке он уже сжимал летающие чары. Зажав их двумя пальцами, он прицелился золотой стрелой в трубу и, глубоко вдохнув, нырнул во мрак.

Когда Марцеллий Пай с ужасом увидел, как его будущий ученик пронесся мимо, он заметил золотой блеск того, что он хорошо помнил. Когда-то он сам обладал этим и любил этот предмет больше всего на свете, если не считать жены Броды.

– Чары! – прокричал он. – У тебя мои чары!!!

Но Септимус пропал глубоко на дне дымохода.

Полет оказался не из легких. Хотя Септимус регулярно практиковался с Альтером, но тренировки всегда проходили на открытом пространстве. А в тесной трубе летать оказалось гораздо сложнее – и опаснее. Но Септимус скоро обнаружил, что главное – это просто падать, и делать это как можно медленнее. Через несколько минут Септимус легко приземлился у основания трубы.

Мальчик несколько раз глубоко вдохнул и огляделся. Позади него высилась прочная кирпичная стена дымохода, но впереди простиралось то, что наверняка представляло собой древний туннель. В разные времена под Замком рыли новые туннели, и подземелье пронизывалось ими вдоль и поперек, а выложенные кирпичом были самыми старыми. У Септимуса над кроватью висела карта известных туннелей, но этого на ней мальчик не видел. Когда он вернется, нужно будет отметить свою находку… Если он вообще вернется.

Огни в шарах, которые висели по обеим сторонам коридора, давали тусклый красный свет и бросали на стены дрожащие тени. Септимус едва слышно присвистнул. Видимо, это негаснущий огонь алхимиков. Он не раз читал о нем, но не мог поверить в его существование. Один из этих шаров был у ног Септимуса, и мальчик не удержался, чтобы не рассмотреть его. Септимус опустился на колени и прикоснулся к шару. Толстое зеленое стекло было холодным, даже когда огонь лизал руку мальчика, точно веселый щенок, требующий внимания.

Грохот лестницы заставил Септимуса очнуться от наваждения. Высоко над ним Марцеллий Пай слез на ступеньку и начал медленно спускаться вниз. С каждым его шагом лестница сотрясалась.

Септимус запаниковал. Он бросился бежать, и его толстые шерстяные носки скользили по гладкому известняковому полу Старого пути. На бегу мальчик просматривал безликие стены в ожидании любой двери или туннеля, любой надежды на спасение. Он понимал, что ничего не останется, никакого выхода, никакого укрытия – как только старик ступит на землю, а это случится совсем скоро.

Старый путь извивался под землей, почти повторяя древний Путь Алхимика, который вырыли высоко над ним. Вскоре Септимус свернул на первом повороте и, к своему величайшему облегчению, скрылся из виду. Запыхавшись, он сбавил шаг и внимательно заозирался по сторонам. Довольно скоро мальчик был вознагражден за усилия – он увидел гостеприимную небольшую арку в нескольких метрах над полом. Септимус шустро вскарабкался в нее и оказался у подножия низких винтовых ступенек из ляпис-лазури.

К мальчику наконец вернулась надежда, и он заспешил по лесенке вверх. Ступени извивались змейкой и никак не заканчивались. Через несколько минут Септимус затормозил, чтобы отдышаться. Он прислушивался к звукам шагов, но, к счастью, ничего не услышал. Тогда Септимус пошел медленнее, освещая путь кольцом. Ляпис-лазурь тянулась впереди и сзади, насколько хватало глаз. Мальчик уже почти поверил, что подъем бесконечный, как вдруг, повернув в очередной раз, он оказался лицом к лицу еще с одним зеркалом. Оно, темное и таинственное, стояло на последней ступеньке. Септимус увидел в нем свое тусклое отражение: вытаращенные глаза перепуганно смотрели на него. Мальчик глубоко вдохнул и заставил себя немного успокоиться.

Молясь о том, чтобы поверхность поплыла под пальцами, как в прошлый раз, Септимус сунул руку в зеркало. Но случилось то, чего он так боялся. Старик не лгал. Зеркало не пропустило его. Оно было твердым как камень. Септимус отчаянно бросился на зеркало и надавил со всей силы. Но оно не поддавалось – такое же прочное, как всегда. Понимая, что до добра это не доведет, но не в силах сдержаться, Септимус ударил по зеркалу кулаками и бил до тех пор, пока на руках не остались синяки и ладони не заныли. По ту сторону стекла Джилли Джинн подняла голову от своих записей и улыбнулась. Всегда приятно, когда твои вычисления сходятся. Она аккуратно сложила в рядок перья, свернула бумаги и не мешкая отправилась во Дворец.

Септимус в последний раз отчаянно прицелился ногой и ушиб пальцы. Едва не разрыдавшись, мальчик бросился вниз по лестнице. Спуск оказался проще, и скоро Септимус увидел маленькую арку и красный свет шаров с негаснущим огнем. Он выпрыгнул из арки и в тот же миг услышал:

– Какая встреча, ученик!

Дрожащий голос старика эхом разнесся по туннелю, и алхимик упрямо зашаркал к Септимусу:

– Мы почти пришли.

Уверенность, с которой говорил старик, напугала Септимуса. Он понял, что угодил в ловушку, но оставалось последнее средство, которое мальчик мог попробовать. Он полез за пояс в поисках летающих чар. Но их не было!

Септимус бросился бежать.

– Отсюда не убежишь! – крикнул ему вслед медлительный, но безжалостный преследователь.

Свернув за последний поворот, Септимус понял, что и на этот раз старик не лжет. Тупик. Дорогу преградили высокие позолоченные двери. Два огромных шара с негаснущим огнем, размером почти с Септимуса, стояли по обеим сторонам створок. Мальчик сел между ними и посмотрел на огни, которые плясали так весело, точно встретили старого друга. Дальше идти некуда. Оставалось только слушать настойчивые шаркающие шаги, которые неумолимо приближались.

– А, ученик, – выдохнул старик и улыбнулся гигантскими зубами. – Кажется, это твое. – Он помахал перед мальчиком летающими чарами. – Надо зорко следить за этой взбалмошной вещицей, ведь она любит ускользать от тех, кто думает, будто обладает ею. А теперь она, кажется, снова моя.

– Летающие чары никому не принадлежат, – мрачно напомнил Септимус.

– Хороший ответ, ученик, и к тому же верный, – усмехнулся старик. – Вижу, мы с тобой сработаемся. Мои поздравления – ты сдал вступительный экзамен. Ты нашел вход… ха-ха. Это я так шучу. Так куда же я задевал свой ключ?

Септимус испугался и хотел было бежать, но Марцеллий натренированно выбросил руку вперед, его костлявые пальцы ухватили мальчика за пояс и притянули обратно. Тяжело дыша, старик достал золотой диск, поместил в круглую выемку в центре золотых дверей, а Септимуса оттащил со словами:

– В сторонку, ученик, сегодня у нас опасная работа.

Двери медленно отворились, и за ними открылась глубокая зеркальная чернота. Септимус уставился в пространство перед собой, не понимая, что видит. Спрятанный в черноте, на Марцеллия и Септимуса смотрел юноша с черными кудрявыми волосами. На нем были черно-красные одежды с вышитым золотым кругом, похожим на диск, который старик держал в руке. Юноша смотрел на них с ужасом и надеждой одновременно.

Марцеллий встретился лицом к лицу с собой, каким он уже никогда не будет. С безграничной тоской во взгляде он смотрел на тридцатилетнего себя. Старик со всей силы толкнул Септимуса, и мальчик распластался в ледяной черноте.

Высокие двери бесшумно затворились за ним, и Септимус исчез.





16

Пустой Дворец





В тот момент, когда Септимуса затолкнули в большие золотые двери, сторож Северных ворот Гриндж переходил низкий деревянный мост, ведущий во Дворец.

– Доброе утро, мисс, – поздоровался Гриндж с волшебницей-стажером Хильдегард, которая в то утро дежурила у дверей.


– Доброе утро, мистер Гриндж, – ответила Хильдегард.

– Надо же, вы знаете мое имя! – воскликнул Гриндж.

– Ну конечно знаю, мистер Гриндж. Все знают сторожа Северных ворот. Я могу вам чем-то помочь?

– Дайте-ка подумать… Это щекотливый вопрос, и мне надо торопиться, потому что я оставил миссис Гриндж на страже, а она не совсем подходит для этой работы, да еще и не любит считать деньги, это в лучшем случае… Так что я должен туда и назад…

– Так чем я могу вам помочь? – повторила Хильдегард.

– Ах да! Я, вообще-то, пришел проведать Сайласа Хипа. Если вы не возражаете.

– Нет, я вовсе не возражаю, мистер Гриндж. Будьте добры, присядьте куда-нибудь, а я пошлю за ним гонца.

Хильдегард подошла к Долгому променаду и позвонила в маленький серебряный колокольчик, который стоял на древнем сундуке из черного дерева. Звон колокольчика разнесся по пустому коридору.

Дворец приводил Гринджа в священный трепет. Сторож до сих пор не мог поверить, что здесь и в самом деле живет Сайлас Хип. Он смерил взглядом ряд хрупких на вид золотых стульев с красными бархатными сиденьями, на которые небрежно махнула Хильдегард, и решил, что садиться на них не стоит, поэтому метнулся в самый темный угол залы, где обнаружил очень удобное креслице. Оно было почти скрыто в тени, и на нем, невидимый Гринджу, мирно дремал древний дух Годрика, бывшего стражника у дверей.

– Нет! – резко прозвенел голос Хильдегард. – Только не туда, мистер Гриндж!

Гриндж, который как раз собирался сесть, подпрыгнул, как будто его кто-то укусил.

– На нем кое-кто сидит, – объяснила Хильдегард.

Гриндж, который в жизни не видывал призраков и был не против вообще этого избежать, печально покачал головой. Правду говорят: тут во Дворце все чокнутые. Вот почему это жилище так подходило Сайласу Хипу.

Надо признаться, Гриндж испытал облегчение, когда наконец явился Сайлас, за которым хвостом волочился Макси. Сайлас был немного взволнован. Как только представился предлог уйти, он обрадовался и оставил Марсию продолжать поиски Септимуса по Дворцу. Мальчик, очевидно, прогулял экзамен, и Сайласа это даже привело в восторг. Наконец-то его сын успокоится и начнет вести себя как нормальный ребенок.

Гриндж подпрыгнул, словно терьер на охоте за кроликом.

– Где он? – требовательно спросил сторож.

– И ты туда же! – вздохнул Сайлас. – Я же сказал Марсии, я не знаю! И вообще, это вполне нормально. Лично я нисколько не виню мальчонку за то, что он прогулял дурацкий экзамен.

– Какой еще экзамен? – оторопел Гриндж.

– Не помню, чтобы я сам его сдавал. Наверное, не важный какой-то. Кстати, а тебе от него что нужно? Он что, выкидывал коленца на твоем мосту? – Сайлас снисходительно хмыкнул, вспоминая времена, когда они с ватагой друзей, бывало, вбегали на разводной мост во время подъема и стояли там на спор, кто дольше продержится и спрыгнет в последний момент, не свалившись при этом в ров.

– Коленца? – переспросил Гриндж, которого вновь посетило чувство, будто они с Сайласом живут на разных планетах. – Чьи еще коленца теперь не дают покоя Саймону? Хотя я бы не удивился. От него вечно одни неприятности, от этого негодника.

На этот раз оторопел Сайлас.

– Саймон? – переспросил он. – Коленца?!

Но Гринджа так просто не проведешь.

– Слушай сюда, Хип. Я только хочу знать, где Саймон…

– Хм, не ты один, – заметил Сайлас.

– Да уж. Мой Руперт его бы живо нашел, не сомневайся. Он очень привязан к своей младшей сестренке, мой Руперт, а теперь она опять сбежала с этим бездельником…

– Убежала с Саймоном? – переспросил Сайлас, который был почти согласен с мнением Гринджа о своем старшем сыне-бездельнике. – Как это?

– Откуда мне знать. Если бы я знал как, то остановил бы ее.

– Ну, извини, Гриндж, – сказал Сайлас, который устал от того, что все обвиняют его в грехах первенца, – но я не знаю, куда подевался Саймон. И мне жаль, что твоя Люси до сих пор с ним общается. Она милая девчушка.

– Да, это верно, – согласился Гриндж и на минуту отвлекся.

Гриндж и Сайлас некоторое время неловко стояли в холле Дворца. Наконец Гриндж сказал:

– Ну, тогда я пошел. Приглядывай за своей Дженной, на случай если Саймон поблизости.

– Дженна… – протянул Сайлас. – Забавно, я ее сегодня еще не видел…

– Нет? На твоем месте я бы поскорее ее отыскал. А теперь мне пора. Приходи поиграть, если хочешь. Могу одолжить тебе набор шашек.

– Нет уж, у меня теперь свои есть, Гриндж, – фыркнул Сайлас, а потом, вспомнив наказ Сары, добавил: – Слушай, может, придешь сюда? Для разнообразия.

– Я? Я во Дворце дважды за один день? Вот так дела… – усмехнулся Гриндж. – Спасибо, Сайлас.

Хип проводил приятеля до двери.