Эксперимент «Ангел»
Часть 51 из 55 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
«Отстань, мне не до твоих моралей. У меня есть дела поважнее».
— Открывай задвижки, — шепчу я Игги, и он передает нашим по цепочке мою команду.
Отпираю первую клетку и тихонько встряхиваю спящее в ней существо:
— Просыпайся, беги! Ты свободен.
Бедняга только непонимающе моргает в ответ.
Несколько пленников уже очнулись и, прижавшись к решеткам, издают странные звуки. Я никогда не слышала ничего подобного. Все мы быстро-быстро лавируем между контейнерами. Наконец почти все пленники свободны. Они вылезли из своих ящиков, и кто со страхом, кто с недоумением смотрят на дверь лаборатории.
Один крупный ребенок ухватился за прутья решетки. Похоже, это девочка. Мне видны ее аккуратно уложенные по бокам крылья. Она, видимо, постарше другого крылатого существа, которое первым обнаружила здесь Надж.
Я отпираю дверь ее клетки, и она шепчет:
— Кто вы? Зачем вы это делаете?
— Детям за решеткой не место, — так же шепотом отвечаю я ей. И потом громко, на всю лабораторию, командую во весь голос:
— Сматываем удочки, быстро!
129
— Сюда, сюда, за мной! — это Надж указывает дорогу освобожденным нами мутантам. — Идите сюда, не бойтесь, это не страшно.
— Как раз страшно, — говорит Игги, — я уже слышу голоса.
— Шевелитесь, скорей, скорей! — командую я и сама удивляюсь, как твердо звучит мой голос. Сердце бешено колотится. Что я делаю, как я справлюсь с этой толпой. О них обо всех надо будет заботиться, а я и со своей-то пятеркой едва могу совладать. Ладно, об этом после, утро вечера мудренее.
— Надж, Клык, Ангел, быстрей, быстрей, торопитесь!
Подгоняя остальных, они уже проскочили мимо. Позади первые двери, вторые, и вот, наконец, лестница.
Даже и без острого слуха Игги я всем существом ощущаю, что нас вот-вот обнаружат, всем своим существом чувствую неизбежную погоню.
Думай, Макс, соображай на ходу. Прикинь, рассчитай каждый шаг.
О'кей, Голос, о'кей! Без тебя знаю. Впереди лестница. Дальше трубы канализации. Практически заталкиваю освобожденных нами детей в темный лестничный пролет — один, другой, третий…
Один из малышей не выдерживает и, поскуливая, сворачивается калачиком прямо в проходе. Хватаю его на руки и через две ступеньки скачу с ним наверх. Шаг у меня уверенный — в голове уже готов план отступления.
Слышу, как вверху Клык ударом колена отворил стальную дверь в туннель. Не прошло и пары минут, как один за другим вся наша нестройная армия выскакивает наружу в липкую, вонючую духоту канализационных путей.
— Где это мы, — спрашивает давешняя крылатая девочка. На вид ей лет десять, и, одна из немногих, она умеет говорить.
— В канализационной системе. Под большим городом. Это наш путь к спасению.
— А вот со спасением-то тебе, милочка, придется подождать! — злобно шипит сзади Ари. — Дай-ка я, Максимум, задержу тебя на пару слов. Мы с тобой еще не все друг другу сказали.
130
Внутри у меня все оборвалось, а у девочки-птицы глаза расширились от ужаса. Она что, тоже знакома с Ари? Осторожно передаю ей хнычущего у меня на руках малыша и медленно поворачиваюсь к Ари лицом.
— Ты опять здесь? Что ты тут забыл? Я-то думала, папочка тебя на коротком поводке держит!
Он судорожно сжимает кулаки, а я стараюсь выиграть время. Надо дать нашим уйти подальше.
— Так что же с тобой случилось, Ари, когда Джеб увел нас в горы? Кто там в Школе за тобой присматривал? — заговариваю я ему зубы, отвлекая на себя его внимание.
Зрачки у него сужаются, а клыки отрастают прямо у меня на глазах.
— Белохалатники, кто же еще. Только что-то ты больно обо мне печешься. Не думай, я был в хороших руках. В самых лучших. Так что обо мне отлично и без него позаботились.
— А скажи мне, Ари, это Джеб велел им тебя в ирейзера превратить, или они сами… воспользовались его отсутствием?
Каждый мускул мощного тела Ари напрягся от ярости.
— Тебе-то что за дело? Это ты у нас безупречный экземпляр, единственно стопроцентный рекомбинант. А я никто, мальчишка, брошенный на произвол судьбы.
Странно… За то, что он сделал с Клыком у океана, я бы его с радостью измолотила. Но почему-то, несмотря на это и на все остальные его злодейства, во мне поднимается волна жалости. Он прав, едва мы вырвались из Школы, я про него и думать забыла. Не вспоминала, не задумывалась ни о том, почему его Джеб бросил, ни о том, что с ним без Джеба стало.
— Так что же получается, Ари, Джеба не было рядом, он не мог тебя защитить, и с тобой проделали этот ужасный опыт?
— Заткнись, — озверело рычит он, — много ты понимаешь, кретинка.
— Кому-то явно потребовался эксперимент на жизнестойкость ирейзера. Вот они тебя и использовали, чтобы вывести суперобразец.
Ари конвульсивно сжимает и разжимает кулаки. Его трясет от злости.
— Слушай, Ари. Не думаю, что я ошибаюсь. Вот она, твоя история: в три года тебе сделали прививку волчьей ДНК. Тебя, нормального ребенка, превратили в суперирейзера. Они рассчитали, что если мутанту дать нормальное человеческое детство, увеличится его жизнеспособность и продолжительность жизни. Тебе ведь все это хорошо известно. Скажи, я права? Права?
Внезапно он рванулся вперед, обрушив на меня кулаки-кувалды. Даже с моими молниеносными рефлексами мне не удается увернуться от него на все сто, и он достал-таки мою скулу. Удар, хоть и скользнул по касательной, но я оказалась хорошенько приплюснутой к стене туннеля.
Сейчас он сделает из меня котлету. Чему быть, того не миновать. Старина Джеб, какой он ни есть дьявол во плоти, вдолбил-таки в нас законы уличной драки. Никогда не дерись по правилам — по правилам не побеждают. Любой, даже самый грязный трюк, хорош для победы. Жди боли, жди, что тебя измолотят. Если боль застала тебя врасплох, это верный проигрыш.
Отлепляю себя от стены и, чувствуя привкус крови во рту, медленно поворачиваюсь обратно к Ари:
— В нормальной жизни ты бы ходил сейчас во второй класс. Если бы, конечно, Джеб в свое время тебя уберег.
— А тебя в нормальной жизни давно бы уже уничтожили. Паршивым мутантам, как ты, в нормальной жизни не место.
— А ты-то, позволь тебя спросить, кто? Пора признать, Ари, ты не просто волосатый семилетний переросток. Одного взгляда на тебя достаточно — и все твои генетические изменения налицо! К тому же твои мутации — дело рук твоего отца. Так что кто из нас мутант паршивее, это еще вопрос.
— Заткнись! — орет Ари в бешеной ярости.
Вопреки себе самой мне становится его жалко… на долю секунды.
Всего на долю секунды.
— Видишь ли, Ари… — продолжаю я заговаривать ему зубы и внезапно, ударом с разворота, бью ногой в грудь. У нормального человека ребра были бы всмятку. Но он только покачнулся.
От его ответного удара у меня посыпались искры из глаз. Новый удар — в живот. Боже, он силен, как стадо быков.
— Тебе конец, — рычит Ари, — это я тебе говорю, конец!
Он ринулся на меня — когти выпустил, клыки обнажены, и… поскользнулся. Оступившись на склизком, грязном цементе, со всего размаху рухнул на спину, только воздух булькнул, вырываясь из его легких.
— Уводи команду подальше отсюда! — успеваю крикнуть Клыку, не поворачивая головы, и прыгаю всем телом Ари на грудь.
С каждым ударом сердце накачивает в кровь адреналин и с каждым его ударом чувствую свою нарастающую суперсилу. Накручивая себя, вспоминаю, как Ари с азартом размазывал Клыка о камни у океана.
Задыхаясь, как загнанное животное, Ари пытается меня скинуть. С перекошенным от злобы лицом хватаю его двумя руками за голову.
Но он вырывается — он быстрее и сильнее.
Мгновенно мне в ребро впивается его каменный кулак, и оба мы слышим хруст моих костей. От этого звука он входит в раж и безостановочно молотит меня, еще и еще, и еще.
За что? За что он так меня ненавидит? За что так ненавидит нас все это ирейзерово отродье?
— Наконец-то, Максимум, я дам себе волю. Нет для меня слаще радости, чем разорвать тебя на части. Все эти годы я готовился к тому, чтобы насмерть тебя измочалить. Не было минуты, чтобы я не мечтал о том, как переломаю тебе все кости.
Но я его уже почти не слышу. Я уже не я, а безжизненная боксерская груша. Теперь любое сопротивление бесполезно.
Не буду, дорогой читатель, даже стараться описать словами ни свою боль, ни его ярость, с которой он меня метелит, — нет таких слов или я их не знаю.
Еще минута — и мне конец. Но внезапно меня снова спасает осклизлый цемент. Оступившись на скользкой гнили, Ари теряет равновесие. Видно, судьба дает мне последний шанс. Собрав оставшиеся силы, бью его ребром ладони по горлу. Отличный, увесистый, мощный удар.
Язык в удушье вываливается у Ари из пасти. Большой и тяжелый, лицом вниз, он оседает на пол. Я, как дикая кошка, бросаюсь ему на спину и намертво вцепляюсь в его волчьи космы. Бац! — мордой об пол! И снова, оттянув назад башку, долбаю ею о стену туннеля. Вдруг, во внезапно наступившей тишине, слышу страшный мертвенный хруст шейных позвонков, и, как в замедленной съемке, его шея съезжает набок, а в моих ладонях бессильно мотается голова. Оцепенев, мы смотрим друг другу в глаза.
— Ты мне очень больно сделала, — выдыхает он с детским удивлением. — Я бы так с тобой не поступил.
Глаза у него закатываются, голова падает, а тело безжизненно обмякает.
— Макс, что это было? — вырастает вдруг рядом со мной Игги.
— Я… я… — захлебнувшись отчаянием, я теряю дар речи.
Сижу рядом с Ари и по-прежнему держу его голову.
— Открывай задвижки, — шепчу я Игги, и он передает нашим по цепочке мою команду.
Отпираю первую клетку и тихонько встряхиваю спящее в ней существо:
— Просыпайся, беги! Ты свободен.
Бедняга только непонимающе моргает в ответ.
Несколько пленников уже очнулись и, прижавшись к решеткам, издают странные звуки. Я никогда не слышала ничего подобного. Все мы быстро-быстро лавируем между контейнерами. Наконец почти все пленники свободны. Они вылезли из своих ящиков, и кто со страхом, кто с недоумением смотрят на дверь лаборатории.
Один крупный ребенок ухватился за прутья решетки. Похоже, это девочка. Мне видны ее аккуратно уложенные по бокам крылья. Она, видимо, постарше другого крылатого существа, которое первым обнаружила здесь Надж.
Я отпираю дверь ее клетки, и она шепчет:
— Кто вы? Зачем вы это делаете?
— Детям за решеткой не место, — так же шепотом отвечаю я ей. И потом громко, на всю лабораторию, командую во весь голос:
— Сматываем удочки, быстро!
129
— Сюда, сюда, за мной! — это Надж указывает дорогу освобожденным нами мутантам. — Идите сюда, не бойтесь, это не страшно.
— Как раз страшно, — говорит Игги, — я уже слышу голоса.
— Шевелитесь, скорей, скорей! — командую я и сама удивляюсь, как твердо звучит мой голос. Сердце бешено колотится. Что я делаю, как я справлюсь с этой толпой. О них обо всех надо будет заботиться, а я и со своей-то пятеркой едва могу совладать. Ладно, об этом после, утро вечера мудренее.
— Надж, Клык, Ангел, быстрей, быстрей, торопитесь!
Подгоняя остальных, они уже проскочили мимо. Позади первые двери, вторые, и вот, наконец, лестница.
Даже и без острого слуха Игги я всем существом ощущаю, что нас вот-вот обнаружат, всем своим существом чувствую неизбежную погоню.
Думай, Макс, соображай на ходу. Прикинь, рассчитай каждый шаг.
О'кей, Голос, о'кей! Без тебя знаю. Впереди лестница. Дальше трубы канализации. Практически заталкиваю освобожденных нами детей в темный лестничный пролет — один, другой, третий…
Один из малышей не выдерживает и, поскуливая, сворачивается калачиком прямо в проходе. Хватаю его на руки и через две ступеньки скачу с ним наверх. Шаг у меня уверенный — в голове уже готов план отступления.
Слышу, как вверху Клык ударом колена отворил стальную дверь в туннель. Не прошло и пары минут, как один за другим вся наша нестройная армия выскакивает наружу в липкую, вонючую духоту канализационных путей.
— Где это мы, — спрашивает давешняя крылатая девочка. На вид ей лет десять, и, одна из немногих, она умеет говорить.
— В канализационной системе. Под большим городом. Это наш путь к спасению.
— А вот со спасением-то тебе, милочка, придется подождать! — злобно шипит сзади Ари. — Дай-ка я, Максимум, задержу тебя на пару слов. Мы с тобой еще не все друг другу сказали.
130
Внутри у меня все оборвалось, а у девочки-птицы глаза расширились от ужаса. Она что, тоже знакома с Ари? Осторожно передаю ей хнычущего у меня на руках малыша и медленно поворачиваюсь к Ари лицом.
— Ты опять здесь? Что ты тут забыл? Я-то думала, папочка тебя на коротком поводке держит!
Он судорожно сжимает кулаки, а я стараюсь выиграть время. Надо дать нашим уйти подальше.
— Так что же с тобой случилось, Ари, когда Джеб увел нас в горы? Кто там в Школе за тобой присматривал? — заговариваю я ему зубы, отвлекая на себя его внимание.
Зрачки у него сужаются, а клыки отрастают прямо у меня на глазах.
— Белохалатники, кто же еще. Только что-то ты больно обо мне печешься. Не думай, я был в хороших руках. В самых лучших. Так что обо мне отлично и без него позаботились.
— А скажи мне, Ари, это Джеб велел им тебя в ирейзера превратить, или они сами… воспользовались его отсутствием?
Каждый мускул мощного тела Ари напрягся от ярости.
— Тебе-то что за дело? Это ты у нас безупречный экземпляр, единственно стопроцентный рекомбинант. А я никто, мальчишка, брошенный на произвол судьбы.
Странно… За то, что он сделал с Клыком у океана, я бы его с радостью измолотила. Но почему-то, несмотря на это и на все остальные его злодейства, во мне поднимается волна жалости. Он прав, едва мы вырвались из Школы, я про него и думать забыла. Не вспоминала, не задумывалась ни о том, почему его Джеб бросил, ни о том, что с ним без Джеба стало.
— Так что же получается, Ари, Джеба не было рядом, он не мог тебя защитить, и с тобой проделали этот ужасный опыт?
— Заткнись, — озверело рычит он, — много ты понимаешь, кретинка.
— Кому-то явно потребовался эксперимент на жизнестойкость ирейзера. Вот они тебя и использовали, чтобы вывести суперобразец.
Ари конвульсивно сжимает и разжимает кулаки. Его трясет от злости.
— Слушай, Ари. Не думаю, что я ошибаюсь. Вот она, твоя история: в три года тебе сделали прививку волчьей ДНК. Тебя, нормального ребенка, превратили в суперирейзера. Они рассчитали, что если мутанту дать нормальное человеческое детство, увеличится его жизнеспособность и продолжительность жизни. Тебе ведь все это хорошо известно. Скажи, я права? Права?
Внезапно он рванулся вперед, обрушив на меня кулаки-кувалды. Даже с моими молниеносными рефлексами мне не удается увернуться от него на все сто, и он достал-таки мою скулу. Удар, хоть и скользнул по касательной, но я оказалась хорошенько приплюснутой к стене туннеля.
Сейчас он сделает из меня котлету. Чему быть, того не миновать. Старина Джеб, какой он ни есть дьявол во плоти, вдолбил-таки в нас законы уличной драки. Никогда не дерись по правилам — по правилам не побеждают. Любой, даже самый грязный трюк, хорош для победы. Жди боли, жди, что тебя измолотят. Если боль застала тебя врасплох, это верный проигрыш.
Отлепляю себя от стены и, чувствуя привкус крови во рту, медленно поворачиваюсь обратно к Ари:
— В нормальной жизни ты бы ходил сейчас во второй класс. Если бы, конечно, Джеб в свое время тебя уберег.
— А тебя в нормальной жизни давно бы уже уничтожили. Паршивым мутантам, как ты, в нормальной жизни не место.
— А ты-то, позволь тебя спросить, кто? Пора признать, Ари, ты не просто волосатый семилетний переросток. Одного взгляда на тебя достаточно — и все твои генетические изменения налицо! К тому же твои мутации — дело рук твоего отца. Так что кто из нас мутант паршивее, это еще вопрос.
— Заткнись! — орет Ари в бешеной ярости.
Вопреки себе самой мне становится его жалко… на долю секунды.
Всего на долю секунды.
— Видишь ли, Ари… — продолжаю я заговаривать ему зубы и внезапно, ударом с разворота, бью ногой в грудь. У нормального человека ребра были бы всмятку. Но он только покачнулся.
От его ответного удара у меня посыпались искры из глаз. Новый удар — в живот. Боже, он силен, как стадо быков.
— Тебе конец, — рычит Ари, — это я тебе говорю, конец!
Он ринулся на меня — когти выпустил, клыки обнажены, и… поскользнулся. Оступившись на склизком, грязном цементе, со всего размаху рухнул на спину, только воздух булькнул, вырываясь из его легких.
— Уводи команду подальше отсюда! — успеваю крикнуть Клыку, не поворачивая головы, и прыгаю всем телом Ари на грудь.
С каждым ударом сердце накачивает в кровь адреналин и с каждым его ударом чувствую свою нарастающую суперсилу. Накручивая себя, вспоминаю, как Ари с азартом размазывал Клыка о камни у океана.
Задыхаясь, как загнанное животное, Ари пытается меня скинуть. С перекошенным от злобы лицом хватаю его двумя руками за голову.
Но он вырывается — он быстрее и сильнее.
Мгновенно мне в ребро впивается его каменный кулак, и оба мы слышим хруст моих костей. От этого звука он входит в раж и безостановочно молотит меня, еще и еще, и еще.
За что? За что он так меня ненавидит? За что так ненавидит нас все это ирейзерово отродье?
— Наконец-то, Максимум, я дам себе волю. Нет для меня слаще радости, чем разорвать тебя на части. Все эти годы я готовился к тому, чтобы насмерть тебя измочалить. Не было минуты, чтобы я не мечтал о том, как переломаю тебе все кости.
Но я его уже почти не слышу. Я уже не я, а безжизненная боксерская груша. Теперь любое сопротивление бесполезно.
Не буду, дорогой читатель, даже стараться описать словами ни свою боль, ни его ярость, с которой он меня метелит, — нет таких слов или я их не знаю.
Еще минута — и мне конец. Но внезапно меня снова спасает осклизлый цемент. Оступившись на скользкой гнили, Ари теряет равновесие. Видно, судьба дает мне последний шанс. Собрав оставшиеся силы, бью его ребром ладони по горлу. Отличный, увесистый, мощный удар.
Язык в удушье вываливается у Ари из пасти. Большой и тяжелый, лицом вниз, он оседает на пол. Я, как дикая кошка, бросаюсь ему на спину и намертво вцепляюсь в его волчьи космы. Бац! — мордой об пол! И снова, оттянув назад башку, долбаю ею о стену туннеля. Вдруг, во внезапно наступившей тишине, слышу страшный мертвенный хруст шейных позвонков, и, как в замедленной съемке, его шея съезжает набок, а в моих ладонях бессильно мотается голова. Оцепенев, мы смотрим друг другу в глаза.
— Ты мне очень больно сделала, — выдыхает он с детским удивлением. — Я бы так с тобой не поступил.
Глаза у него закатываются, голова падает, а тело безжизненно обмякает.
— Макс, что это было? — вырастает вдруг рядом со мной Игги.
— Я… я… — захлебнувшись отчаянием, я теряю дар речи.
Сижу рядом с Ари и по-прежнему держу его голову.