Эксгумация

— С ним все будет в порядке.

С ее губ сорвался всхлип. Всхлип облегчения, едва сдерживаемого страха. Скрытого ужаса.

— Он потерял много крови, но ты спасла его, Шварцман. Если б ты не остановила кровотечение…

Но она также подвергла опасности его жизнь. В чем теперь горько раскаивалась. Это первое, что пришло в голову, но она не могла сказать это вслух.

Сказать Мэйси «прости».

Сказать Хэлу «прости». За то, что подвергла Мэйси опасности. За то, что сбежала.

За то, что была настолько глупа, чтобы уверовать, что Спенсер не зайдет так далеко, не рискнет поднять руку на кого-то еще.

На Аву.

На…

— Он проснулся?

— Мы говорили с ним.

Он говорит. Он может говорить. Анна ощутила участившееся сердцебиение.

— И?..

— Он подтвердил, что твоя дверь была приоткрыта, поэтому он вошел в квартиру. Кто-то ткнул его чем-то острым в шею. Думаю, именно тогда и был введен наркотик. Он обернулся и увидел человека в противогазе.

Анна представила себя спящей в соседней комнате. Потерявшей сознание. Неужели она вообще не сопротивлялась?

Прикасался ли к ней преступник? Наблюдал за ней, пока она спала? Она постаралась отогнать эти мысли. Сосредоточься на том, что видел Мэйси.

— Он сказал, что это было?

— Нет. Сказал, что у него почти сразу закружилась голова.

— И он думал, что это могла быть я?

— Нет.

Анна до боли прикусила губу. Ей нужно услышать, что Кен знал: она не резала его ножом. Она должна услышать его слова.

— Хэл, скажи мне, что он сказал! Откуда он знает, что это не я?

— Глаза, — ответил Хэл. — Он сказал, что на него определенно напала не ты.

Мэйси видел лицо. Это уже было что-то. Безусловно, он вспомнит еще что-нибудь.

— Мужчина? Женщина?

— Больше ничего.

Почему у них больше ничего нет? Почему они не спросили его, кого он видел? Она представила себе Мэйси на больничной койке, окруженного гибкими трубками. Боже, что если он не выживет? Анна боялась спросить.

— Во всяком случае, пока нет, — добавил Хэл. — Ему требуется отдых.

Отдых. Да. Если его жизнь вне опасности, отдых — это все, что ему нужно. Отдохнуть и набраться сил. Боже, сколько у нее вопросов! Ей же нужны ответы.

— Он вообще сказал, как оказался там? До этого он ни разу не был у меня дома.

— Ты написала ему сообщение, — мягко сказал Хэл.

— Что? Я никогда…

— Я читал переписку. Кто бы это ни был, он специально заманил Кена в твой дом.

Спенсер заманил к ней Кена. Значит, он хотел его убить? И почему Кена? Почему не первого встречного с улицы? Мог ли Спенсер знать, что они с Кеном друзья, что однажды вечером они случайно столкнулись друг с другом и решили поужинать вместе? Ее замутило.

Она представила Кена в своей постели, море крови… и вздрогнула.

— Ты обещаешь, что с ним все в порядке? Надеюсь, ты мне не лжешь.

— С ним все в порядке, — повторил Хэл. — Он слаб и все время спит. Мы собираемся вновь попытаться поговорить с ним завтра.


Анна разжала кулаки и лишь тогда поняла, насколько напугана.

— Я хочу поговорить о тебе, — сказал Хэл.

— Не могу. Я занята делами моей тети. Мне нужно время.

Она затаила дыхание, ожидая, что Хэл скажет в ответ. Не дождавшись ответа, запаниковала. Даже если Хэл считает, что она не пыталась убить Мэйси, это не значит, что так думает весь отдел. Что если ее уволили? Что если она под арестом? Анна боролась с волнами паники.

— Я подозреваемая?

— Нет. Мэйси сказал, что это не ты.

Она осторожно помассировала правый висок. Все в порядке. Они знают, что ты не резала Мэйси. Хэл там, а она здесь. Спенсеру нужна лишь она. Ее жизнь в опасности. Но прежде всего у нее рак, и ей нужно знать ответ.

— Тогда дай мне немного времени.

— Сколько времени, Шварцман? Если то, что ты говоришь, правда, этот чувак — социопат. Он не отступится, пока не прикует тебя цепью в какой-нибудь комнате или убьет.

— В первую очередь мне нужно выяснить одну вещь.

— Шварцман, я поддерживаю связь с чарльстонским детективом, Харпер Лейтон, но мы должны работать над этим вместе. Мы ничего не получили из коробки, которую ты мне дала. Команда Роджера прошерстила там все. Цветы тоже чистые. Зацепиться не за что. Мне требуется твоя помощь. Я должен знать все, что можно узнать о Макдональде, чтобы я мог работать над этим отсюда. Список его друзей, приятелей по работе…

— Он слишком осторожен, Хэл. Вы ничего не найдете.

— Шварцман, я не намерен опускать руки. Но без тебя я не справлюсь.

— Я перезвоню тебе чуть позже.

Хэл начал было произносить ее имя, но конец Анна не слышала. Она завершила разговор и направилась к старому невольничьему рынку, чтобы поймать такси и доехать до пункта проката автомобилей.





* * *


Прежде чем свернуть на автостраду в сторону Саванны, она проехала полный круг по 526-й автодороге. В Саванне еще целый час наобум колесила по улицам. Затем припарковалась в четырех кварталах от офиса Мелани и, не снимая шарфа и солнечных очков, не поднимала головы, пока не добралась до вестибюля. Все эти ухищрения заставляли ее чувствовать себя невыявленной шизофреничкой. Но нет. С головой у нее все в порядке.

И Спенсер тоже не псих. Просто невероятно смекалист. До гениальности.

Даже она была вынуждена это признать. В иных обстоятельствах Спенсера можно было бы считать гением. Но Анна отказывалась в это верить. Спенсер болен. Он извращенец. Но все же человек. А значит, допускает ошибки. Шварцман с отчаянием ухватилась за эту мысль.

Как могли Хэл и Харпер связать убийство в Сан-Франциско с убийством в Чарльстоне? Между ними не было ничего общего. Никаких доказательств того, что Спенсер вообще покидал Гринвилл. Зато было свидетельство того, что он его не покидал. И никаких следов его присутствия ни на одном из мест преступления. Даже там, где он напал на нее.

Вот почему она пришла к Мелани. С момента пробуждения ее преследовала мысль о раке. Раке, который обнаружил Спенсер. Еще до того, как она узнала о нем сама. Что если это так? Что если рак на самом деле — его происки?

Этой мыслью не поделишься вслух. Если она не может связать эти убийства со Спенсером, как она может рассчитывать связать с ним медицинский диагноз? Абсурдно утверждать, что кто-то за три тысячи миль, не имеющий ровным счетом никакого отношения к медицине, мог получить доступ к ее медицинской карте. Не говоря уже о том, чтобы подделать ее.

Ей скажут, что она на стадии отрицания. Рак — жуткая вещь. Конечно, ей хотелось верить, что диагноз не соответствует действительности. Вполне естественно надеяться, что рак был очередным изобретением извращенного ума Спенсера. Именно это Анна говорила себе с тех пор, как эта мысль впервые пришла ей в голову.

Не надейся, Шварцман.

Тем не менее именно этот крошечный шанс привел ее сюда. Именно поэтому Анна приложила все мыслимые и немыслимые усилия к тому, чтобы никто никогда не смог узнать про этот визит к Мелани.

Она отправилась туда под вымышленным именем, чтобы на этот раз Спенсер не смог подменить результаты обследования, и молилась, чтобы в прошлый раз так и было. Ей очень хотелось верить, что он окажется даже бо́льшим злом, чем она думала.

Но по мере того как ее пребывание в смотровом кабинете растянулось с тридцати минут до сорока пяти, Анна Шварцман больше не хотела оставаться анонимной.

Ей захотелось увидеть Мелани О’Коннелл без всякой маскировки. Посидеть в кафе или за бутылкой вина, поделиться тем, что случилось. Потому что Мелани была единственной, кроме Авы, кто знал, что Спенсер сделал с ней. Единственной, кого она впустила к себе в душу за все эти годы. Той, что сидела с ней до тех пор, пока она не поведала ей все. Той, кто сказал, что она всегда будет рядом, если Анне понадобится друг.

Итак, она здесь — ей нужна Мелани не только как друг, но и как врач.

«Возможно», — сказал внутренний голос.

— Возможно, — повторила Шварцман.

Она села на стул у стены смотрового кабинета. Не переоделась в рубашку, не завернула подол на уровне талии. Не легла на стол. Но в остальном вела себя как обычная пациентка. Молча ждала. Это то, что ей нужно. Проконсультироваться с Мелани О’Коннелл.

Мелани выбрала своей специализацией онкологию, Анна — судебную медицину. Неудивительно, что они остались близки. А вот их однокурсники искренне недоумевали, с какой стати кому-то хочется иметь дело с раком и трупами, когда есть куда более приятные сферы — например, педиатрия и семейная медицина или такие прибыльные отрасли, как ортопедия или пластическая хирургия.

Когда Мелани О’Коннелл вошла в дверь, она выглядела в точности такой, какой ее запомнила Шварцман. Подтянутая, миниатюрная, веснушчатая, ярко-рыжие волосы по обыкновению собраны в хвост. Этакая взрослая версия сиротки Энни[22]. Ее юной внешности противоречили лишь новые морщинки вокруг карих глаз, напоминая о безжалостном ходе времени.

— Привет, — сказала она, держа перед собой медицинскую карту — ту, где почти не было достоверной информации. — Я доктор О’Коннелл.