Эксгумация

Ее опыт онкологических заболеваний ограничивался медицинским факультетом и ординатурой. Слишком давно.

— И часто это бывает?

— Бывает, — сказала медсестра. Анна мгновенно почувствовала на другом конце провода наигранный оптимизм.

— И тогда маммографию делают еще раз?

— Да. И наверное, УЗИ тоже… Значит, восемь сорок пять вам подойдет, мисс Шварцман?

— Да. Я приеду.

— Прекрасно. И помните — не пользуйтесь дезодорантом, так как он может мешать сканированию.

— Хорошо.

Анна положила трубку, и ее взгляд вернулся к Виктории Стайн, лежащей на прозекторском столе.

Лаванда. Зачем топить ее в лавандовой воде?

Но эту мысль сразу вытеснила другая. Врач хотел сделать еще одну маммографию. «Ничего страшного, — сказала она себе. — Просто асимметрия».

На ночь она выбросит это из головы. Примет горячую ванну и крепко уснет. И проспит двенадцать или четырнадцать часов. Или все двадцать. А может, и целый день.

Даже не считая того, что на утро был запланирован визит к врачу, Анна не могла спать позже семи часов, сколь усталой она ни была. Ее тело всегда будило ее.

Проснуться первой — эта тактика помогала ей сохранить мир со Спенсером. Несмотря на то что бывший игнорировал ее желание работать, он всегда страшно злился, если вставал раньше нее. Шварцман спала с будильником под подушкой, чтобы его звон не разбудил Спенсера. Будильник всегда был поставлен на семь часов, чтобы она успела встать, одеться и приготовить кофе, прежде чем он сам встанет в семь тридцать. Даже по выходным, когда Спенсер часто спал до девяти, Анна вставала рано, опасаясь, что единственный день, когда она позволит себе понежиться в постели, окажется тем единственным днем, когда он проснется рано.

Мысль о том, что она может проваляться в постели двенадцать часов, раньше казалась настоящей свободой.

Теперь свободы не было ни в чем.





9




Сан-Франциско, Калифорния

В четверг утром Хэл вернулся в квартиру Виктории Стайн с двумя стаканчиками черного кофе и коробкой пончиков — часом ранее ему позвонил Роджер и сообщил, что возвращается на место преступления вместе с парой своих техников, чтобы еще раз все осмотреть.

Хейли занималась какой-то бандитской перестрелкой, поэтому они с Хэлом пообещали друг другу встретиться во второй половине дня в участке.

Вчера ему не удалось связаться с Терри Стайн. Он лишь получил от нее эсэмеску, в которой говорилось, что она обзванивает родственников и занимается организацией похорон. Терри написала, что сегодня приедет к нему в участок, и он очень надеялся, что ее визит поможет заполнить имеющиеся у них пробелы.

На самом деле они знали об убитой совсем немного: в квартире не было никаких подсказок о том, где она работала и с кем проводила время. Но больше всего Хэла мучил вопрос: где они росли? Если город, откуда была родом их жертва, располагался по соседству с тем городом, где жила Шварцман, знали ли сестры Стайн Спенсера Макдональда?

Горячий кофе обжигал пальцы даже через картон.

Хэл не спал бо́льшую часть ночи — фактически две ночи, — думая об этом убийстве. Стайн нашли во вторник вечером, а он до сих пор не смог допросить ее сестру.

Но в этом деле ему не давала покоя не только связь с Анной. В кино убийства зачастую представлялись как что-то случайное, но в жизни это было совсем не так. По крайней мере, в подавляющем большинстве случаев.

Да, порою люди попадали под перекрестный огонь бандитских разборок, оказавшись не в том месте и не в то время. Но убийства, подобные убийству Виктории Стайн, всегда носили личный характер. Если Шварцман права, эта смерть — предостережение ей, потому что кулон, букет и то, с каким старанием убийца разложил жертву, словно некий выставочный экспонат, свидетельствовали о тщательно продуманном убийстве.

Но что это значит? Что Спенсер сделает с ней то же самое? При каком условии? Если она не вернется? Или наоборот? Или же они слишком рьяно ищут связь со Шварцман?

В любом случае это убийство не производило впечатления случайного: за годы работы в отделе по расследованию убийств Хэл имел дело лишь с несколькими действительно случайными убийствами. Одно из них до сих пор оставалось нераскрытым, несмотря на то что за пять месяцев интенсивного расследования они с Хейли в буквальном смысле заглянули под каждый камень.

И даже сейчас, спустя семь лет, он иногда копался в «Фейсбуке» на страницах семьи и друзей жертвы, надеясь заметить что-то такое, чего раньше не замечал.

У Хейли и Хэла были десятки «висяков», но этот запомнился именно потому, что было невозможно понять, почему кто-то застрелил жертву.

Это совсем другое дело, чем если вы живете рисковой жизнью или связаны с преступным миром. В этом случае вы вполне можете плохо кончить. Хэлу нравилось верить в карму, хотя он знал множество примеров, когда карма не оправдывала себя. Но у того бедолаги не было никаких факторов риска. Он был обычным человеком. Хэл тоже чувствовал себя обычным парнем, хотя и не был им: то, что он полицейский, да еще и сотрудник отдела по расследованию убийств, ставило его в категорию повышенного риска.

Но, не считая того, что он полицейский, Хэл был обычным парнем. Он любил спорт, любил пиво. Ему нравилось общество его девушки, которая также была копом, и ему не нравилось, что обычных людей убивают. Хуже того, ему совершенно не нравилось, когда их убивали, а убийца оставался безнаказанным.

Виктория Стайн не попадала ни в одну из очевидных категорий риска.

К тому же накануне вечером он разговаривал со Шварцман. Та сказала, что у жертвы не было признаков употребления наркотиков или следов насильственных отношений в виде старых синяков или шрамов. Единственный необычный шрам, обнаруженный при вскрытии, был в районе тазовой кости. Ему было больше десяти лет и он не соответствовал шаблону насилия. Хэл подумал об Анне. Были ли на ее теле признаки жестокого обращения со стороны мужа? Хотя, возможно, Спенсер контролировал ее иными способами…


Но Викторию Стайн убил не Спенсер — вчера Хэл получил подтверждение, что тот не покидал Южную Каролину уже несколько месяцев. Что бы ни случилось с убитой, на первый взгляд насильственная смерть никак не соответствовала образу ее жизни.

На первый взгляд… Возможно, это впечатление развеется, когда они будут больше знать.

Хэл показал удостоверение патрульному у стойки консьержа и поднялся на нужный этаж. Роджер отыскался на кухне. Скрестив на груди руки, он рассматривал шкафчики. Хэл поставил кофе на защитную бумагу, закрывавшую столешницу.

— Спасибо. — Роджер взял один из стаканчиков и снял крышку. Отсалютовал Хэлу, подул на обжигающую жидкость и лишь затем сделал небольшой глоток. — Горячий.

— Можешь не рассказывать. Прежде чем налить кофе в стакан, они доводят его до кипения.

Роджер приподнял бровь.

— Ладно, умник…

После того как погиб муж Хейли, Роджер видел Хэла в далеко не лучшем состоянии — злым, задерганным, нервным. Но тем не менее всегда был рядом, не позволяя эмоциям или требованиям начальства влиять на то, как он делал свою работу. Он был объективным, осторожным, добрым. Всегда. Однажды за пивом Хэл обязательно расскажет Роджеру, как он его ценит. А пока что был просто благодарен за возможность переброситься парой шуток — зачастую это являлось тем единственным легкомыслием, которое можно было себе позволить.

— На что ты здесь пялишься? — спросил Хэл.

— Пытаюсь представить, где могут быть отпечатки, которых я не нашел.

— Удалось найти ту бутылку?

— Да. В мусорном контейнере. Ее вынесли из дома в бумажном пакете, чтобы не порезаться.

— Отпечатки?

— Только самой жертвы.

Хэл не удивился и не позволил себе как-то отреагировать на это. Они стояли пока в самом начале. Было еще много возможностей.

Шварцман сказала, что Спенсер никогда не ошибается. Хэл в это не верил, но даже если это и так, Спенсера здесь не было. Он не покидал Южную Каролину. Убийца совершил ошибку. Обязательно есть нечто, о чем он не подумал, или какое-то место, которого он случайно коснулся. Им просто нужно найти это.

— А на другом бокале? Ну, том, который стоял в шкафу.

— Вытерт начисто.

Это означало, что убийца пил вместе с ней вино.

— Как насчет следов ДНК? — уточнил Хэл.

— Никаких.

— И у нас есть отпечатки пальцев жертвы.

— Ее и несколько других, принадлежащих соседке, но они были найдены только на двух комнатных растениях.

— Она сказала, что заботится о растениях Стайн, когда та уезжает.

— Я так и думал, — сказал Роджер. — У нас есть еще один набор на дверных ручках у входа и в спальне, а также на стене спальни у выключателя. Мы предполагаем, что они принадлежат сестре, но, чтобы быть уверенными, нам понадобится их сравнить.

— Что-нибудь на букете цветов? — с надеждой поинтересовался Хэл.

— Слишком жесткая поверхность для отпечатков, но мы проверим. Что касается самих цветов, то отследить, откуда они, будет сложно: никакой упаковки, ничего экзотического. Такие продаются в любом магазине. Но, — сказал Роджер, подходя к своему компьютеру, — я сравнил этот букет с тем, который получила Шварцман. В обоих были каллы и герберы. Но разных видов, так что, похоже, на букеты из разных магазинов.

— Из разных магазинов, — повторил Хэл.

— Лаборатория составляет список производителей, и мы попробуем отследить, где они были куплены. Заранее предупреждаю, это будет длинный список.

Хэл был раздосадован: им явно не светит узнать, где куплены цветы, которые прислал Спенсер.

— То есть у нас пока ничего нет?

— Именно поэтому я изучаю каждую поверхность в доме. Где-то здесь наверняка есть отпечатки.

— Я думал, мы определили, что преступник действовал в перчатках, — заметил Хэл.

— Да, но я сомневаюсь, что он был в них, заходя в квартиру. Она бы это заметила.

Хэл кивнул, обдумывая возможные шаги преступника. Вот он вошел в дверь без перчаток, когда она открыла ему…

— Дверной звонок?

— Чисто, — подтвердил Роджер.