Её вишенка
Часть 1 из 10 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
"
Глава 1
Хейли
Моя бабушка всегда говорила, что выпечка — лекарство от печали. Грэмми была очаровательна. Она могла испечь печенье, за которое любой готов был продать душу. И все же она была в корне неправа. Я уже более двух лет вытаскивала из духовки в своей пекарне свежие вишневые пироги, пирожные, круассаны, рогалики. Одним словом, всевозможные кондитерские изделия, которые вы только могли себе представить. И, по моей оценке, единственное, что действительно вылечила выпечка, — тонкую талию и приверженность к диетам.
Но я не собиралась унывать. Мне только что исполнилось двадцать пять, и я не могла дождаться, когда же, наконец, моя жизнь забьет ключом. Можете называть меня черепахой, но я была убеждена, что если буду держать нос по ветру, упорно работать и вести себя как хорошая девочка, все остальное приложится.
Мне все же удалось свить удобное гнездышко из рутины повседневных дел, хотя время было неумолимо. Я понимала, что если не сделаю правильные выводы, то единственный мой шанс — пекущая кексы восьмидесятилетняя девственница. А это могло вызвать спонтанный оргазм.
Отличные кулинарные способности, но довольно грустная личная жизнь. И это была не совсем моя мечта. В глубине души я боялась, что могу легко упустить появившуюся возможность. Это как использовать зубную нить… в день посещения дантиста… Меня пугала перспектива превратиться в сгорбленную старую девственницу-пекаря.
Выпечка для меня была легким делом с глубоким смыслом. Добавили столько-то, вынули через столько-то, запекли при такой-то температуре, дали настояться столько-то. Это была целая наука. И если вы следили за тем, что делали, — вы знали, чего ожидать.
Мне нравилось мое дело. Пекарня была моим самым безопасным местом. И если бы моя сестра и мой единственный сотрудник, Райан, постоянно не напоминали бы мне о социальной жизни, то, вероятно, я бы уже так углубилась в свою работу, что давно растворилась бы в ней.
В мои планы на выходные входила разведка местных рынков. Мне приходилось охотиться за свежими ингредиентами с ферм моих любимых земляков. Тестирование новых рецептов и попытки усовершенствовать имеющиеся — все, что меня волновало в оставшиеся дни. Выпечка была моей жизнью. Меня ничуть не удивило бы, если вишневая начинка побежала бы по моим венам. По крайней мере, муку я носила на себе чаще, чем косметику. Выпечка — и есть моя жизнь.
Хотелось верить, что у меня когда-нибудь все обязательно получится. Что все мои мечты о расширении магазина и совершенствовании моих рецептов чудодейственным образом приведут меня к вдохновению, которого в моей жизни так не хватало. В другие же дни мне казалось, что я в клетке — инкрустированной печеньем — соблазнительной и вкусной. Но клетка все же была клеткой.
Да, мне нравилось то, что я делала.
Но нет, Грэмми, это не было панацеей.
* * *
Все, что мне нужно было сделать, — посмотреть на потрепанный старый учебник из колледжа под ножкой моей печи. Духовку я купила подержанную, и одна ее нога была короче ровно на высоту учебника. «Морская биология и недостаточная динамика экосистемы». Это звучало так, словно кто-то вставил несколько научных слов в блендер и решил, что студентам колледжа достаточно носить его с собой, чтобы почувствовать себя умными. И, надеясь на удачу, они повесили на этот учебник ценник в триста долларов. Когда же библиотека колледжа предложила выкупить его за десять, то я послала их к черту вместе с их десятью долларами.
Ну, технически, в этот момент я подумала, что они могли бы трахнуть сами себя. И все же я просто вежливо улыбнулась и сказала: «Спасибо, но нет», — а затем всю дорогу домой слушала Мэтта Косту, пытаясь успокоиться. Я работала в отделе обслуживания клиентов всю свою жизнь и знала, что несправедливо выплескивать все свое негодование на человека за стойкой — к этому дерьму он не имел никакого отношения.
Последние шесть–семь лет я использовала книгу, стараясь получить компенсацию. Если они не собирались возвращать мне триста долларов, то я могла сама найти способы ее применения на эту сумму.
Во–первых, она служила дверным замком в общежитии колледжа, пока я получала степень по социологии. Ныне пылящуюся где-то в шкафу для хранения документов.
На эту многострадальную книгу вечно кто-то налетал. Об нее постоянно спотыкались, и она быстро обветшала… Однажды я даже обозвала ее жирной коровой. Я ударилась об нее пальцем ноги, что, по общему мнению, перешло все границы. Но я не собиралась извиняться перед книгой.
Во–вторых, она подрабатывала паукохлопушкой, когда не подпирала дверь.
В–третьих, мне пришлось положить ее под голову на время сна, когда моя кошка поиграла с моей подушкой.
В–четвертых, я даже умудрялась рисовать на ее полях.
А теперь? Теперь она была краеугольным камнем моей печи. Нет, даже не так. По сути, она стала краеугольным камнем моего бизнеса. Конечно, я немного преувеличила. Но между правдой и тестом сходства больше, чем люди могли бы себе представить. Потянули… в нужном месте. Отрезали вот тут. Возможно, немного размяли, придав воздушности… и вуаля, — ты уже легко «проглотил»… правду. Или маффин.
В общем, если быть точной, после стольких лет использования книга окупилась, по меньшей мере, долларов на двадцать. Осталось… всего каких-то двести восемьдесят.
Была, конечно, еще одна причина, по которой я хранила эту дурацкую книгу. Хотя все остальные купленные по завышенной цене учебники я давно продала за гроши. В ней я впервые нарисовала ЕГО имя с маленьким сердечком вокруг него. Это был тот самый учебник, который я держала в руках, когда мы с НИМ в самый первый раз разговаривали после занятий. Я прижимала книгу к груди. Прямо над быстро бьющимся сердцем.
НАТАН.
Мальчик моей мечты, который превратился в жуткого преследователя из ада.
Я могла бы поблагодарить его за мою девственность, по крайней мере, частично. Я не была уверена, существовала ли такая вещь, как посттравматическое расстройство от извращенцев. Но если оно существовало, то Натан сумел заразить меня им. После него я виртуозно отталкивала всех и каждого, имеющего пенис. Хранение этой книги стало образным способом выразить мой главный жизненный девиз: «Остерегайтесь пениса! Он опасен!»
* * *
Я поставила последний вишневый пирог на посыпанный мукой стальной стол возле духовки. Он выглядел идеально. И он должен был быть идеальным. Когда дело доходило до выпечки — я не играла. У меня был блокнот, заполненный заметками и рецептами, которые я перепробовала на пути к поиску идеального сбалансирования вкусов и текстур. Я заполнила множество страниц примерами выявления разницы между одной чашкой сахара, немного переполненной чашкой, недосыпанной или на половину наполненной… ну, и так далее.
Если выпечка была наукой, то я — сумасшедшим ученым. Волшебником кексов. Если люди приходили в мой магазин, чтобы побаловать себя, то получали желанную выпечку и наслаждались каждым кусочком.
К сожалению, мое пристрастие не излечило меня от чувства пустоты, которое угнездилось глубоко в моем сердце. Зато оно дало мне цель. Я знала, что у меня это хорошо получается, и надеялась в дальнейшем расширить свой магазин. Но вначале это был всего лишь надежный способ оплачивать свои счета. Эй, если мирового господства было бы легко добиться, то все давно бы уже это сделали.
* * *
По дороге на работу заглянула моя младшая сестра Кэндис. Она работала редактором в журнале «Продвинутые Советы». Проходя мимо, она всегда заходила за рогаликом. Ее короткие светлые волосы подпрыгивали при каждом шаге, когда она вприпрыжку подходила к стойке. Она поправила солнцезащитные очки и очень выразительно пошевелила бровями.
Я стряхнула муку с рук и для уверенности слегка пнула книгу. Мне хотелось пнуть свою сестренку, но… пока сойдет и книга. Жаль, что это не работало как с куклой Вуду.
— Как прошло утро у моей любимой девственницы? — прощебетала Кэндис.
— Ты ведь знаешь, что я могу плюнуть в твой рогалик, верно? — я мысленно собралась с духом. Сестра заговаривала о моей девственности примерно раз в месяц. Вполне вероятно, что именно в те дни, когда я выглядела особенно изможденной.
— О-о-о-о, слюна девственницы. Я слышала, она обладает магической силой. Пожалуй, я возьму ее немного со сливочным сыром.
— Ты отвратительна. И единственная сила в моей слюне — это антиафродизиак, если судить по моей жизни.
— Хм. Это было бы нелегко сделать.
— Знаешь, если бы ты не называла меня девственницей так часто, то не все проходящие через мою жизнь люди знали бы об этом.
— Все проходящие через твою жизнь? Окей. Итак, это Райан и Грэмми?
— Дура, — пробормотала я.
Я отвернулась и стала усиленно лупить кулаками по тесту. Это был не совсем тот метод, который я открыла для получения идеальной консистенции. Но это был отличный способ снять стресс.
— Ну, я думаю, еще есть…
— Мы больше не говорим о нем, помнишь? — перебила я сестру.
— Это очень вредно держать все в себе, Хейли. Разве ты никогда не видела фильм «Я, снова я и Ирэн»? Джим Керри считал хорошей идеей быть скрытным. И что же с ним случилось?
Я пожала плечами.
— Все пошло плохо?
— Ты чертовски права. У него произошло раздвоение личности. Безумие! Если ты не будешь осторожной, то, в конце концов, разделишь опеку над своим телом. Ну… с какой-нибудь сумасшедшей цыпочкой по имени Ханкетта. А она станет зачинщицей драк с шестилетними детьми в закусочных. Ты этого хочешь?
— Это риторический вопрос?
Кэндис облокотилась на стойку и с сочувствием посмотрела на меня как на раненое, забитое животное.
— Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.
— Ну, а я хочу, чтобы моя сестра поменьше беспокоилась о моей несуществующей сексуальной жизни. Лучше бы она заботилась о чем-то более важном.
— А, понятно. Секс — это не существенно... Позволь мне рассказать это всему человечеству, а то все мы поступали опрометчиво. Позовите прессу! Уберите свои члены! Разрушьте все формы для фаллоимитаторов! Сдвиньте ноги, мы закончили! Секс все это время слишком переоценивали.
— Формы для фаллоимитаторов? Ты серьезно?!
Кэндис пожала плечами.
— А как, по-твоему, они их делают?
Я посмотрела на нее с глухой яростью.
— Я не хочу даже думать об этом. Просто пытаюсь тебе сказать, что не очень-то тороплюсь трахать все, что движется.
— Может, и стоит. Подумай об этом. Тебе уже долбаных двадцать пять лет. И этого вполне достаточно, чтобы построить что-то значительное, одним сокрушительным моментом сломав все традиционное. Ты установила слишком высокие стандарты, девочка. Просто вытащи занозу из задницы и расслабься.
— «Вытащи занозу из задницы и расслабься»... Мудрые слова от Кэндис. Может, мне стоит набить их на твое надгробие?
— А кто сказал, что я умру первой? Я собиралась заказать: «Здесь лежит самая старая, самая печальная девственница в мире. Возможно, если бы она позволила парню погрузиться всего на шесть дюймов, то не ушла бы на шесть футов под землю».
Я схватила рогалик с витрины и грубыми резкими мазками нанесла на него сливочный сыр. Пасты оказалось намного больше, чем нравилось Кэндис. Но мне было абсолютно все равно. Я обернула булку вощеной бумагой и протянула ей.
— Если ты закончила, вот твой рогалик. Через несколько минут здесь появится Райан. С твоей подачи он теперь постоянно пытается меня с кем-нибудь свести. И этим раздражает чуть ли не больше тебя. Так почему бы тебе не сделать паузу и не позволить ему рулить?
Глава 1
Хейли
Моя бабушка всегда говорила, что выпечка — лекарство от печали. Грэмми была очаровательна. Она могла испечь печенье, за которое любой готов был продать душу. И все же она была в корне неправа. Я уже более двух лет вытаскивала из духовки в своей пекарне свежие вишневые пироги, пирожные, круассаны, рогалики. Одним словом, всевозможные кондитерские изделия, которые вы только могли себе представить. И, по моей оценке, единственное, что действительно вылечила выпечка, — тонкую талию и приверженность к диетам.
Но я не собиралась унывать. Мне только что исполнилось двадцать пять, и я не могла дождаться, когда же, наконец, моя жизнь забьет ключом. Можете называть меня черепахой, но я была убеждена, что если буду держать нос по ветру, упорно работать и вести себя как хорошая девочка, все остальное приложится.
Мне все же удалось свить удобное гнездышко из рутины повседневных дел, хотя время было неумолимо. Я понимала, что если не сделаю правильные выводы, то единственный мой шанс — пекущая кексы восьмидесятилетняя девственница. А это могло вызвать спонтанный оргазм.
Отличные кулинарные способности, но довольно грустная личная жизнь. И это была не совсем моя мечта. В глубине души я боялась, что могу легко упустить появившуюся возможность. Это как использовать зубную нить… в день посещения дантиста… Меня пугала перспектива превратиться в сгорбленную старую девственницу-пекаря.
Выпечка для меня была легким делом с глубоким смыслом. Добавили столько-то, вынули через столько-то, запекли при такой-то температуре, дали настояться столько-то. Это была целая наука. И если вы следили за тем, что делали, — вы знали, чего ожидать.
Мне нравилось мое дело. Пекарня была моим самым безопасным местом. И если бы моя сестра и мой единственный сотрудник, Райан, постоянно не напоминали бы мне о социальной жизни, то, вероятно, я бы уже так углубилась в свою работу, что давно растворилась бы в ней.
В мои планы на выходные входила разведка местных рынков. Мне приходилось охотиться за свежими ингредиентами с ферм моих любимых земляков. Тестирование новых рецептов и попытки усовершенствовать имеющиеся — все, что меня волновало в оставшиеся дни. Выпечка была моей жизнью. Меня ничуть не удивило бы, если вишневая начинка побежала бы по моим венам. По крайней мере, муку я носила на себе чаще, чем косметику. Выпечка — и есть моя жизнь.
Хотелось верить, что у меня когда-нибудь все обязательно получится. Что все мои мечты о расширении магазина и совершенствовании моих рецептов чудодейственным образом приведут меня к вдохновению, которого в моей жизни так не хватало. В другие же дни мне казалось, что я в клетке — инкрустированной печеньем — соблазнительной и вкусной. Но клетка все же была клеткой.
Да, мне нравилось то, что я делала.
Но нет, Грэмми, это не было панацеей.
* * *
Все, что мне нужно было сделать, — посмотреть на потрепанный старый учебник из колледжа под ножкой моей печи. Духовку я купила подержанную, и одна ее нога была короче ровно на высоту учебника. «Морская биология и недостаточная динамика экосистемы». Это звучало так, словно кто-то вставил несколько научных слов в блендер и решил, что студентам колледжа достаточно носить его с собой, чтобы почувствовать себя умными. И, надеясь на удачу, они повесили на этот учебник ценник в триста долларов. Когда же библиотека колледжа предложила выкупить его за десять, то я послала их к черту вместе с их десятью долларами.
Ну, технически, в этот момент я подумала, что они могли бы трахнуть сами себя. И все же я просто вежливо улыбнулась и сказала: «Спасибо, но нет», — а затем всю дорогу домой слушала Мэтта Косту, пытаясь успокоиться. Я работала в отделе обслуживания клиентов всю свою жизнь и знала, что несправедливо выплескивать все свое негодование на человека за стойкой — к этому дерьму он не имел никакого отношения.
Последние шесть–семь лет я использовала книгу, стараясь получить компенсацию. Если они не собирались возвращать мне триста долларов, то я могла сама найти способы ее применения на эту сумму.
Во–первых, она служила дверным замком в общежитии колледжа, пока я получала степень по социологии. Ныне пылящуюся где-то в шкафу для хранения документов.
На эту многострадальную книгу вечно кто-то налетал. Об нее постоянно спотыкались, и она быстро обветшала… Однажды я даже обозвала ее жирной коровой. Я ударилась об нее пальцем ноги, что, по общему мнению, перешло все границы. Но я не собиралась извиняться перед книгой.
Во–вторых, она подрабатывала паукохлопушкой, когда не подпирала дверь.
В–третьих, мне пришлось положить ее под голову на время сна, когда моя кошка поиграла с моей подушкой.
В–четвертых, я даже умудрялась рисовать на ее полях.
А теперь? Теперь она была краеугольным камнем моей печи. Нет, даже не так. По сути, она стала краеугольным камнем моего бизнеса. Конечно, я немного преувеличила. Но между правдой и тестом сходства больше, чем люди могли бы себе представить. Потянули… в нужном месте. Отрезали вот тут. Возможно, немного размяли, придав воздушности… и вуаля, — ты уже легко «проглотил»… правду. Или маффин.
В общем, если быть точной, после стольких лет использования книга окупилась, по меньшей мере, долларов на двадцать. Осталось… всего каких-то двести восемьдесят.
Была, конечно, еще одна причина, по которой я хранила эту дурацкую книгу. Хотя все остальные купленные по завышенной цене учебники я давно продала за гроши. В ней я впервые нарисовала ЕГО имя с маленьким сердечком вокруг него. Это был тот самый учебник, который я держала в руках, когда мы с НИМ в самый первый раз разговаривали после занятий. Я прижимала книгу к груди. Прямо над быстро бьющимся сердцем.
НАТАН.
Мальчик моей мечты, который превратился в жуткого преследователя из ада.
Я могла бы поблагодарить его за мою девственность, по крайней мере, частично. Я не была уверена, существовала ли такая вещь, как посттравматическое расстройство от извращенцев. Но если оно существовало, то Натан сумел заразить меня им. После него я виртуозно отталкивала всех и каждого, имеющего пенис. Хранение этой книги стало образным способом выразить мой главный жизненный девиз: «Остерегайтесь пениса! Он опасен!»
* * *
Я поставила последний вишневый пирог на посыпанный мукой стальной стол возле духовки. Он выглядел идеально. И он должен был быть идеальным. Когда дело доходило до выпечки — я не играла. У меня был блокнот, заполненный заметками и рецептами, которые я перепробовала на пути к поиску идеального сбалансирования вкусов и текстур. Я заполнила множество страниц примерами выявления разницы между одной чашкой сахара, немного переполненной чашкой, недосыпанной или на половину наполненной… ну, и так далее.
Если выпечка была наукой, то я — сумасшедшим ученым. Волшебником кексов. Если люди приходили в мой магазин, чтобы побаловать себя, то получали желанную выпечку и наслаждались каждым кусочком.
К сожалению, мое пристрастие не излечило меня от чувства пустоты, которое угнездилось глубоко в моем сердце. Зато оно дало мне цель. Я знала, что у меня это хорошо получается, и надеялась в дальнейшем расширить свой магазин. Но вначале это был всего лишь надежный способ оплачивать свои счета. Эй, если мирового господства было бы легко добиться, то все давно бы уже это сделали.
* * *
По дороге на работу заглянула моя младшая сестра Кэндис. Она работала редактором в журнале «Продвинутые Советы». Проходя мимо, она всегда заходила за рогаликом. Ее короткие светлые волосы подпрыгивали при каждом шаге, когда она вприпрыжку подходила к стойке. Она поправила солнцезащитные очки и очень выразительно пошевелила бровями.
Я стряхнула муку с рук и для уверенности слегка пнула книгу. Мне хотелось пнуть свою сестренку, но… пока сойдет и книга. Жаль, что это не работало как с куклой Вуду.
— Как прошло утро у моей любимой девственницы? — прощебетала Кэндис.
— Ты ведь знаешь, что я могу плюнуть в твой рогалик, верно? — я мысленно собралась с духом. Сестра заговаривала о моей девственности примерно раз в месяц. Вполне вероятно, что именно в те дни, когда я выглядела особенно изможденной.
— О-о-о-о, слюна девственницы. Я слышала, она обладает магической силой. Пожалуй, я возьму ее немного со сливочным сыром.
— Ты отвратительна. И единственная сила в моей слюне — это антиафродизиак, если судить по моей жизни.
— Хм. Это было бы нелегко сделать.
— Знаешь, если бы ты не называла меня девственницей так часто, то не все проходящие через мою жизнь люди знали бы об этом.
— Все проходящие через твою жизнь? Окей. Итак, это Райан и Грэмми?
— Дура, — пробормотала я.
Я отвернулась и стала усиленно лупить кулаками по тесту. Это был не совсем тот метод, который я открыла для получения идеальной консистенции. Но это был отличный способ снять стресс.
— Ну, я думаю, еще есть…
— Мы больше не говорим о нем, помнишь? — перебила я сестру.
— Это очень вредно держать все в себе, Хейли. Разве ты никогда не видела фильм «Я, снова я и Ирэн»? Джим Керри считал хорошей идеей быть скрытным. И что же с ним случилось?
Я пожала плечами.
— Все пошло плохо?
— Ты чертовски права. У него произошло раздвоение личности. Безумие! Если ты не будешь осторожной, то, в конце концов, разделишь опеку над своим телом. Ну… с какой-нибудь сумасшедшей цыпочкой по имени Ханкетта. А она станет зачинщицей драк с шестилетними детьми в закусочных. Ты этого хочешь?
— Это риторический вопрос?
Кэндис облокотилась на стойку и с сочувствием посмотрела на меня как на раненое, забитое животное.
— Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.
— Ну, а я хочу, чтобы моя сестра поменьше беспокоилась о моей несуществующей сексуальной жизни. Лучше бы она заботилась о чем-то более важном.
— А, понятно. Секс — это не существенно... Позволь мне рассказать это всему человечеству, а то все мы поступали опрометчиво. Позовите прессу! Уберите свои члены! Разрушьте все формы для фаллоимитаторов! Сдвиньте ноги, мы закончили! Секс все это время слишком переоценивали.
— Формы для фаллоимитаторов? Ты серьезно?!
Кэндис пожала плечами.
— А как, по-твоему, они их делают?
Я посмотрела на нее с глухой яростью.
— Я не хочу даже думать об этом. Просто пытаюсь тебе сказать, что не очень-то тороплюсь трахать все, что движется.
— Может, и стоит. Подумай об этом. Тебе уже долбаных двадцать пять лет. И этого вполне достаточно, чтобы построить что-то значительное, одним сокрушительным моментом сломав все традиционное. Ты установила слишком высокие стандарты, девочка. Просто вытащи занозу из задницы и расслабься.
— «Вытащи занозу из задницы и расслабься»... Мудрые слова от Кэндис. Может, мне стоит набить их на твое надгробие?
— А кто сказал, что я умру первой? Я собиралась заказать: «Здесь лежит самая старая, самая печальная девственница в мире. Возможно, если бы она позволила парню погрузиться всего на шесть дюймов, то не ушла бы на шесть футов под землю».
Я схватила рогалик с витрины и грубыми резкими мазками нанесла на него сливочный сыр. Пасты оказалось намного больше, чем нравилось Кэндис. Но мне было абсолютно все равно. Я обернула булку вощеной бумагой и протянула ей.
— Если ты закончила, вот твой рогалик. Через несколько минут здесь появится Райан. С твоей подачи он теперь постоянно пытается меня с кем-нибудь свести. И этим раздражает чуть ли не больше тебя. Так почему бы тебе не сделать паузу и не позволить ему рулить?
Перейти к странице: