Эхо смерти

– Пижама. А на мужчине – боксеры. В этот раз преступник не стал вламываться в отсутствие хозяев и не вошел в дом во время приема гостей, чтобы дождаться своих жертв наверху.

– Они легли спать, – закончила Пибоди. – Они были в постели, возможно, спали, когда преступник проник в дом. Раньше он этого не делал.

– Он пробует что-то новое. Повышает уровень жестокости, наглеет. Промежуток между нападениями сократился до нескольких дней. И два преднамеренных убийства. Не обычное изнасилование, пытки, избиение и спонтанное убийство. Два умышленных убийства.

Ева отошла к двери, внимательно посмотрела на сцену преступления.

– Он ждал допоздна, до тех пор, пока они не лягут спать. Самая подходящая ночь для преступления: пустые улицы, пустые тротуары, люди забились по домам. Как он сюда попал? Вряд ли на машине, если только у него нет доступа к служебному транспорту. Возможно, на метро. Давай-ка свяжемся с транспортниками, выясним до которого часа ходило метро. Пешком? Неужели его так тянуло на убийство, что он решил пройтись пешком?

– Преступник, наверное, был весь в крови, когда уходил, если только не взял с собой сменную одежду.

– Он подготовился. Он шел убивать, убивать грязно. Отключил сигнализацию, взломал замки. Убитые жили одни, экономка приходила только днем. Он поднялся наверх. Ему, наверное, очень понравилось идти в темноте по дому, где все спят. Это будоражило, давало новые ощущения. Сначала он вырубил мужчину.

Ева вновь подошла к кровати, к дальнему концу.

– Оглушил дубинкой. Я бы тоже так делала, не будь у меня пистолета. Мужчина отключился и не представлял опасности. Шевелился ли он? Даже если и так, преступник занялся женщиной. У него был нож и шнур. Связал женщину, хотя она кричала, пару раз ударил, чтобы показать, кто хозяин положения.

Она вернулась к убитому мужчине, подняла его босую ногу из лужи свернувшейся крови.

– Следы волочения на пятках. Преступник недостаточно силен, чтобы поднять Карвера, но он смог дотащить его до стула и усадить. Затем связал. Подготовился к спектаклю.

– Хотел, чтобы Карвер пришел в себя до того, как он займется его женой?

– Да, хотел, чтобы тот был в сознании и все понимал, а для начала сломал несчастному пальцы. Неинтересно причинять боль, если ее не чувствуют. И времени у преступника хватало.

Ева пошла к гардеробной.

– Пибоди, проверь ванную. Большая совместная гардеробная с сейфом, сейф открыт, внутри ничего нет.

– В ванной все чисто. Похоже, кто-то купался. Там флакон масла для ванн и развернутое полотенце на стойке для сушки белья.

Заинтересовавшись, Ева заглянула в ванную, осмотрелась.

– Вряд ли преступник.

Она открыла флакон, принюхалась.

– Очень женственный запах. Видимо, потерпевшая искупалась или приняла ванну вместе с мужем; впрочем, полотенце одно и нет сушуара, так что, скорее всего, только она. Позвони чистильщикам, пусть проверят сточные трубы. И вызови перевозку из морга.

Ева вышла из ванной.

– Проверь остальные комнаты, может, там что-нибудь найдется. Затем поднимись на третий этаж. А я займусь экономкой.

– Черная лестница в конце коридора, возможно, ведет на кухню.

Пибоди проверила коммуникатор.

– Это Макнаб. Они с Фини уже едут.

Кивнув, Ева спустилась по черной лестнице.

Кухня выглядела очень современно. Техника и рабочие поверхности сияли чистотой, кухонный стол украшала белая ваза с блестящими красными яблоками. Основное пространство предназначалось для приема гостей. Вокруг длинного обеденного стола, выкрашенного в светло-голубой цвет, стояли стулья, обтянутые тканью с жизнерадостным цветочным рисунком. Еще один стол, высокий и узкий, служил барной стойкой. На синей поверхности выстроились изящные графины и бутылки с дорогим алкоголем. На полках сзади виднелись рюмки, бокалы и фужеры.

Женщина-полицейский сидела за столом вместе с дамой средних лет. Ее глаза покраснели и опухли, по щекам текли слезы.

– Я буду поблизости, Нина. – Коп похлопала экономку по руке и встала. – Лейтенант.

– Спасибо, офицер. Вы с напарником принимайтесь за поиск и опрос очевидцев, а я поговорю с миз Вашингтон.

– Будет сделано, сэр.

Ева села.

– Миз Вашингтон, я лейтенант Ева Даллас. Знаю, вам сейчас тяжело. Скажите, пожалуйста, вы давно здесь работаете?

– В этом доме пять лет. У моей Мико… Я работала у ее матери с тех пор, как Мико исполнилось десять. Я перешла к Мико, когда они с Ксавьером переехали сюда.

– Значит, вы были близки.

– У меня двое детей, Мико стала моим третьим ребенком. И Ксавьер. Я его очень любила. Кто бы… – Она покачала головой, потерла глаза. – Я знаю, что на свете есть зло. Но такое? Они были такими молодыми, такими добрыми и счастливыми! Очень счастливыми. Мико была беременна.

Ева выпрямилась, чувствуя, как внутри все переворачивается.

– Вы уверены?


– Всего несколько недель. Она сказала матери, а еще родителям Ксавьера и мне. На прошлой неделе. Мы все ужасно радовались!

– Мне очень жаль, миз Вашингтон. Я соболезную вашей утрате. Понимаю, что это очень больно, но мне нужно задать вам несколько вопросов.

– Я понимаю.

– Вы работали здесь вчера?

– Нет.

Нина втянула носом воздух, пригладила обеими ладонями волосы, заплетенные в простую толстую косу. Смахнув слезы, стиснула руки на столе перед собой.

– Нет. Вчера я не приходила. Мико сказала, что собирается метель, очень сильная. Сказала, что у них все в порядке и чтобы я оставалась дома. Позвонила с работы – она помогает в приюте для бездомных. Сказала, что уйдет пораньше, Ксавьер тоже собирался прийти домой рано. Она сказала, что они собираются домой и больше никуда не пойдут.

– Это был ваш последний разговор?

– Мы разговаривали утром, около восьми, потом Мико прислала мне сообщение после обеда, когда они с Ксавьером уже пришли домой. Примерно в половине четвертого. Она попросила меня прийти сегодня попозже, а если погода не улучшится, не приходить совсем. – Голос Нины снова дрогнул. – Мико заботилась обо мне.

– И вы пришли сегодня в десять.

– Обычно я прихожу в девять. Иногда Мико остается дома на все утро, иногда уходит в приют пораньше. Я подумала, что она ушла на работу. Подумала…

– Значит, вы занялись хозяйством.

– Да. Почистила крыльцо. Там было всего дюйма два снега, и я решила, что, наверное, Ксавьер почистил ступеньки перед сном, но снег снова нападал. Я его смела, чтобы крыльцо не обледенело к приходу Мико и Ксавьера, а потом занялась домом. Поставила в вазу цветы и помыла яблоки, которые купила по дороге. Мико любит цветы. Убрала кухню, вытащила чистую посуду из посудомоечной машины. Я должна была подняться наверх раньше, так как я стираю по понедельникам и пятницам, но у меня из головы вылетело, что я не приходила в понедельник, и потому я не пошла наверх за бельем.

– Понятно. Вы очень хорошо рассказываете.

Нина сжала губы.

– Я убрала столовую и гостиную, вымыла туалет, поменяла гостевые полотенца, в общем, делала обычную работу. Я… я съела яблоко и йогурт, сидела здесь за столом и смотрела на снег – устроила себе перерыв. А все это время они…

– Миз Вашингтон.

– Нина. Все зовут меня по имени.

– Нина, вы заботились о них. Скажите, а когда вы здесь убирали, случайно не заметили, что какие-то вещи пропали или стоят не на своем месте?

– Хрустальный дракончик Мико. Его нет в столовой; хотя иногда она уносит его наверх. И из гостиной пропали старые деревянные коробочки, которые вкладываются одна в другую. Их много лет назад сделал дедушка Ксавьера. Но я не подумала…

– Все в порядке.

– Я включила дроида, чтобы он пропылесосил первый этаж, а сама вдруг вспомнила: «Господи, стирка!» Разозлилась на саму себя и пошла наверх. Я обычно меняю постельное белье по понедельникам и пятницам и стираю. Зашла в спальню и… увидела их. Увидела Ксавьера и мою Мико.

Экономка вновь заплакала, по лицу потекли быстрые, крупные слезы.

– Нина, вы заходили в комнату, трогали что-нибудь?

– На несколько шагов, машинально, а потом увидела их и закричала. Я кричала и кричала, потом упала и не могла подняться. Просто не могла. Там было очень много крови, я сразу поняла, что они мертвы. Поняла, что не смогу их спасти. Я поползла, просто не могла встать. Думала, что меня вырвет, но сдержалась, нельзя было.

В голосе, наполненном горем, зазвучал гнев.

– Меня всю трясло. Я уронила коммуникатор, так сильно дрожали руки, однако я собралась с силами и позвонила девять-один-один. Ответила женщина, которая сказала, что помощь уже в пути, и оставалась на линии, пока я плакала и не могла остановиться. Когда приехали полицейские, она сказала, чтобы я их впустила. Я… мне нужно позвонить матери Мико. Я должна сказать его родителям.

– Мы позвоним. – Ева бросила взгляд на Пибоди, которая вошла в комнату. – Это детектив Пибоди. Если вы хотите, чтобы кто-нибудь приехал и поддержал вас, она пригласит.

– Не знаю. Я ничего не знаю.

– Подумайте. А я сейчас вернусь.

Ева махнула Пибоди, вышла из комнаты.

– Экономка ни при чем. Указанное ею время совпадает с показаниями полицейских. Она думала, что хозяева на работе, вчера не приходила, так как потерпевшая велела ей не приходить из-за снега. Они были в хороших отношениях. Некоторые вещи пропали.

– Наверху, скорее всего, тоже кое-что пропало. На третьем этаже у них нечто среднее между медиазалом и комнатой отдыха. Скорее всего, жертвы провели там какое-то время: смотрели фильмы, ели, похоже, легкие закуски под кино. Я нашла стакан, думаю, из-под сока. Еще там только один винный бокал. Возможно, убийца выпил вина.

– Нет, вино пил потерпевший. Потерпевшая ждала ребенка.

– Ох, черт! Твою ж мать! – Пибоди резко выдохнула. – Краска. Наверное, они хотели рядом со своей спальней устроить детскую.

Пибоди тряхнула головой, но не разжала стиснутые челюсти.

– Подъехали Макнаб и Фини. Ждут у входа.