Эгоистка

Когда через некоторое время я вернулась домой, я чувствовала себя хорошо. Не отлично, не здорово, даже не удовлетворённо, но хорошо. И это было что-то.

А потом это чувство прошло.

– Я думала, ты взяла выходной.

Я остановилась на тротуаре, уставившись на Эшли, которая сидела на ступеньке у входа.

Она не подняла на меня глаза, вместо этого глядя на пластиковый камень в своих руках, который она бездумно перебирала.

Мой запасной ключ.

– Кто тебе о нём сказал? – наконец смогла спросить я.

– Леона. Она слышала, что ты сказала об этом Блэр, когда забирала её вчера из школы, – Эшли встала и протянула камень, –тебе нужно спрятать это получше.

Я нерешительно взяла его у неё.

– Почему ты не вошла?

– Потому что я не самонадеянный засранец, который полагал, что ты не будешь против, если я войду в твой дом без приглашения.

Я потеребила пирсинг на губе.

– Как долго ты ждала?

– Достаточно, чтобы почти решить стать самонадеянным засранцем. Могу я воспользоваться вашей ванной?

Моё лицо дёрнулось в почти улыбке.

– Конечно.

Это было почти абсурдно, то, как она следовала за мной в дом. Как будто ничего не должно было измениться, но всё же изменилось.

Это были глупые мелочи, такие как знакомый способ, которым Эшли упёрлась рукой в стену, чтобы снять ботинки, в сочетании с воспоминаниями о Дани, прижимающим меня к той же самой стене.

Или то, как она без раздумий шла в мою ванную. Мой дом был ей знаком, как и мне – её.

Тем временем на кухне мне предстояло сделать выбор. Я могла выбрать гнев. Никто не стал бы меня винить, ни на секунду. Не после всего, что произошло, и не после того, что сказала Эшли.

Гнев был практически логичным выбором во всём этом. И даже если бы я не выбрала гнев, Эшли могла бы.

Но гнев не привёл бы меня никуда.

Поэтому я решила рискнуть.

– Попкорн и пиво? – спросила я.

Она заколебалась, потом усмехнулась.

– Боже, да.

В этот раз мне было немного труднее сдерживать улыбку. Я пошла к холодильнику, в то время как Эшли нашла в шкафу пакет с попкорном.

Ещё одна знакомая сцена, за которой последовал ещё один неловкий момент. Мы обе сидели за столом, пока микроволновка творила своё волшебство. Мы не знали, что сказать, и не знали, кто должен нарушить молчание.

Когда я больше не могла этого выносить, я заговорила:

– Как много Дани тебе рассказал?

– Думаю, почти всё, – ответила она, – но как бы в общих чертах. Учитывая, сколько там деликатных нюансов, и тот факт, что он мой брат, я решила, что смогу прожить без лишних подробностей.

На этот раз мне даже не захотелось улыбнуться.

– Верно.

Снова тишина, а затем Эшли тяжело вздохнула.

– К черту всё. Кэт, прости меня, ладно? Я не понимала, через какое дерьмо ты проходишь, и сказала… Это было последнее, что тебе нужно было услышать, а я говорила об этом так, как будто это пустяк. Мне жаль, что я была дерьмовым другом, и что ты не чувствовала себя… нет, – она остановилась и покачала головой, – не то чтобы ты не могла поговорить со мной… Но после моих слов у тебя вряд ли появилось бы желание. Мне жаль, что я заставила тебя так себя чувствовать. Мне хреново из-за этого. Ты не заслужила ничего подобного. Вообще ничего. Это чертовски хреново, и я скучаю по тебе.

– Я… спасибо, – сказала я, ошеломлённая внезапностью всего этого, – мне тоже жаль. За то, что не поделилась с тобой. И за то, что я сказала, когда мы были в кафе. И за…

Я не знала, как закончить предложение. За то, что не спала с её братом, но пыталась? За то, что почти сделала это в её гостиной?

За то, что я перешла черту, которую не должна была переходить, привлекая из всех возможных людей её брата?


К счастью, Эшли, похоже, не хотела, чтобы я заканчивала это предложение так же сильно, как я не хотела его заканчивать.

– Честно говоря, это было довольно дерьмово с твоей стороны, – сказала она прямо. – Я говорила себе, что ты не из тех людей, которые делают что-то подобное только для того, чтобы отомстить. Но я…

Она запнулась, и я уставилась на неё, разрываясь между пониманием и обидой. Эшли подняла на меня глаза, на её лице появилось страдальческое выражение.

– Я ненавижу, что вынуждена спрашивать, – сказала она, – но просто будь честна со мной. Было ли это…

– Нет, – сказала я, почти онемев от шока, – всё это началось до того, как мы поссорились.

Судя по выражению её лица, Дани не рассказал ей большую часть того, что случилось.

– Что?!

Оборонительная реакция поползла по моей спине, и я почувствовала, что моё лицо покраснело.

– Дело было не в тебе. Никогда. Мы… Я всё время говорила, что мы не можем из-за тебя.

– Как долго? – спросила она с таким же ужасающим любопытством, с каким человек наблюдает за автомобильной аварией.

Я уставилась на своё пиво, отчаянно желая сделать глоток только потому, что во рту было ужасно сухо, но понимая, как плохо это будет выглядеть.

– Мы поцеловались. Однажды ночью девочки ночевали у тебя, и он принёс ужин, – наконец сказала я, – а потом мы… также целовались в тот день, когда Давид привёз Блэр пораньше. А потом прошлой ночью.

Мои эвфемизмы нисколько не обманывали её, но она любезно не обращала на это внимания.

– Я даже не знаю, лучше это или хуже.

Мне потребовалось мгновение, чтобы осмыслить её слова. Когда я это сделала, то посмотрела на неё с недоверием.

– Ты не знаешь, что хуже? То есть то, что мы с Дани нравимся друг другу, хуже, чем если бы я переспала с ним в качестве какой-то больной расплаты? – спросила я.

– Я говорю, скорее, о том факте, что ты скрывала это от меня. Господи, это было ещё до концерта! – воскликнула она.

Я не смотрела на это с такой стороны, так что не могла придумать, что ответить, и чуть не слетела со стула, когда микроволновка пискнула, сообщая, что попкорн готов.

Эшли подождала, пока я принесу миску и сяду, прежде чем заговорить.

– Вот в чём моя проблема, – сказала она, – он мой младший брат. Он мой брат, но я его тоже вырастила. И это сразу же означает, что я всегда буду презирать любого, кто причинит ему боль.

– Я знаю, и это…

– Но ты мне как сестра, – продолжала она, не обращая внимания на мои слова. – Долгое время ты была всем, что у меня было, и это значит, что я буду мгновенно презирать любого, кто причинит тебе боль.

Я не была готова к тому, что она посмотрит на меня. Выражение её лица было яростным, но искажённым смятением, разочарованием и страхом.

Я не знала, что сказать, поэтому просто смотрела, пока она не перевела дух и не продолжила.

– У меня была готова целая речь обо всём этом, но осознание того, что это происходило дольше, чем просто прошлой ночью, это… это всё меняет. Это не было ситуацией, которая произошла в один момент, или что-то в этом роде. Это… Типа, он тебе нравится. И ты ему нравишься. Это не было чем-то одноразовым.

Я теребила кольцо на губах.

– Нет. Не было.

Она вздохнула.

– Я не могу читать тебе лекцию о том, что ты старше него, потому что это делает меня огромной лицемеркой. Артур был буквально отцом моей подруги. И я не могу спросить тебя, что ты видишь в нём, или что он видит в тебе, потому что я точно знаю, что вы оба видите друг в друге.

Она взяла попкорн из миски, но просто играла с ним, прежде чем посмотреть на меня.

– Это действительно то, чего ты хочешь?

Я знала, что она хотела от меня услышать, но я не могла сказать этого.

Я не собиралась лгать ей.

– Я не знаю, – честно сказала я. – Я не хочу причинять ему боль, и, возможно, именно это всё ухудшает, потому что я так чертовски беспокоюсь о чувствах других, что не могу понять, чего я на самом деле хочу. Наверное, это ещё и потому, что всё в моей жизни сейчас превратилось в абсолютный дерьмовый шторм, так что я не думаю, что хорошенько всё взвесила.

Настала моя очередь посмотреть на неё со свирепым выражением лица.

– Как бы мне ни нравился Дани – а он мне нравится, ладно, я буду чертовски честна в этом – если придётся выбирать между тобой и им, я выберу тебя.

Прошёл миг, и я прикусила губу.