Его студентка

С трудом оторвавшись от нее, встречаюсь со златовлаской глазами. Прозрачные озера больше не кажутся голубыми, теперь они почти черные. Голову и пах бомбит похотью от того, как она смотрит на меня, и рука сама тянется ей за спину, чтобы проверить заперта ли дверь.

— Что ты делаешь? — шепчет Ева так тихо, что мне приходится напрячься, чтобы ее услышать.

Иду Ва-Банк, потому что я так сильно и так долго хочу ее, что стер уже не одни штаны:

— Собираюсь трахнуть тебя на преподавательском столе.

Ее теплое дыхание на моем лице и жаркий рот уничтожают еще одни брюки:

— Я совсем не против.





19




Ева

Дыхание Ника такое тяжелое, что в венах разрывается дождь адреналина.

Ничто не подготовило меня к нашему столкновению тет-а-тет, и теперь я понимаю, что просто не в силах заставить себя уйти. Я действительно шла забрать свой телефон, с мыслью о том, что в аудитории никого нет, но сейчас вижу его, и весь здравый смысл куда-то улетучивается. Я думаю о Нике непозволительно много и регулярно мечтаю о нем по ночам. Хочу на себе руки этого уверенного мужчины и всю его страсть, желаю грубости прикосновений без неуверенной осторожности, которая ассоциируется у меня с бесцветным домашним сексом,

— Я совсем не против, — твердо произношу, глядя ему в глаза.

Кадык на шее у Ника дергается, и он рвет меня к себе за руку:

— Стол, — низкий голос на моем лице звучит по-звериному. — Хочу твою задницу на столе. Ты так долго трахала мне мозг, златовласка, что на любезности можешь не рассчитывать.

Понятия не имею, откуда берется во мне эта отчаянная уверенность, да и не хочу сейчас думать. Я доведена до точки отчаяния своей неудовлетворенностью и постоянными мыслями о нем.

— Трахни меня, — шепчу ему на ухо, встав на цыпочки. — Покажи, как ты зол на меня.

Дыхание Ника, щекочущее кожу, резко обрывается, и в ту же секунду две жесткие руки толкают меня к стене. Удар слабо жжет лопатки, но эта боль сладкая, потому что в ней есть страсть и голод Ника ко мне. Когда он смотрит на меня, сверкая глазами, так словно хочет проглотить целиком.

Он вгрызается в мой рот губами , словно и правда хочет причинить боль. Завоевывает его дюйм за дюймом, сжимает пальцами скулы, каждым движением давая понять, кто кем будет обладать.

— Я очень на тебя зол, Ева. — прижимает большой палец к моей нижней губе и оттягивает ее вниз, жадно прослеживая это движение глазами. — Я бы поставил тебя на колени, я заставил отсасывать мне, за то что столько времени держала мои яйца в кулаке.

Его грязный язык безумно заводит: эти слова именно то, что я хочу сейчас слышать. Вот такая страсть мне нужна, без оглядки на приличия и сдержанность.

Ник обхватывает мое бедро и дергает ногу вверх, закидывая ее себе на талию. От неожиданности я взвизгиваю, но вдавившийся между ног бугор и хриплый шепот заставляют затаить дыхание:

— Вот с таким стояком я каждый раз ухожу после занятий по твоей вине.

Я охаю, потому что Ник отводит бедра назад и снова ударяется в трусики напряженным пахом. Перед глазами вспыхивают разноцветные пятна, от чего я сильнее вцепляюсь ему в плечи.

— Простите, профессор, — выдыхаю ему в лицо. Облизываю пересохшие губы, с трепетом наблюдая, как расширяются его зрачки и каменеют красивые черты.

Ник смотрит на меня, словно видит впервые. Не в силах разорвать нить потемневшего взгляда, измученно кусаю губу, потому что в этот момент его ладонь скользит по внутренней стороне моего поднятого бедра, пробираясь под тонкую полоску хлопка.

— Повтори, — приказывает, прижимаясь двумя пальцами к раскрытому комочку плоти. Но я могу лишь жмурить глаза и алчно дышать, потому что они так умело массируют меня, распределяя хлюпающую влагу, что никаких других мыслей не остается.

— Повтори, что ты сказала

Я отчаянно тяну губами воздух, потому что в этот момент он проникает в меня пальцами. Неторопливо вытаскивает их и погружает снова, повторяет это еще и еще, сводя с ума размеренностью темпа.

— Быстрее, Ева.

— Еще, профессор, — выполняю требование, сопровождаемое стоном, и жадно подаюсь бедрами навстречу желанному вторжению.

— Нет, Ева. Трахать тебя буду я. — Ник осторожно извлекает влажные пальцы и подносит к моим губам: — Открой свой милый ротик, златовласка.

Я делаю как он велит, и через секунду солоноватая влажность проникает мне в рот.

— Соси, — слышу приказ. Темные ресницы трепещут, когда я обхватываю пальцы в плотное кольцо губ и втягиваю в себя.

Ник чертыхается и, сильнее вдавив меня в стену, свободной рукой дергает опущенную ногу вверх. С жалобным писком вцепляюсь в его в шею, чтобы не упасть, но он успевает подхватить меня и несет к столу.

Соприкосновение ягодиц с деревянной прохладой бьет контрастом по разгоряченной кожей, и я сразу же машинально пытаюсь свести ноги.


— Ни черта, Ева. — усмехается Ник, разрушая мою попытку толчком бедра. — Ты их сегодня еще долго не сведешь.

С застрявшим в горле комком, прослеживаю как он кладет руку на пряжку ремня и ловким движением ее расстегивает. Звук открывающийся молнии отзывается в сознании усиливающимся возбуждением.

Подчиняя меня взгляду, Ник находит покоящуюся на колене ладонь и просовывает в распахнутую ширинку.

— Чтобы ты убедилась, что я не соврал про белье.

И хотя краснеть в такой ситуации совсем неуместно, я все равно это делаю, потому что под плотной тканью брюк действительно нет других преград. На ощупь Ник горячий и тяжелый, кончики пальцев ощущают натяжение извитых вен под тонкой кожей. Сжимаю его ладонью и несколько раз провожу по длине, ощущая переходящую выпуклость массивной головки. Перед глазами затягивается плотный туман похоти, когда я представляю как она будет скользить во мне.

Ник нетерпеливо дергает меня к себе, от чего я выпускаю из рук желанную добычу.

— Наигралась, златовласка? — криво улыбается, хотя улыбки в его глазах нет и в помине, — Теперь на спину.

Я осторожно откидываюсь назад и глухо хнычу, когда он резким движением тянет меня к краю стола, от чего я ударяюсь ягодицами в твердые мышцы ног. Ладонь неделикатно задирает подол платья, пальцы уверенно оттягивают промокшую ткань в сторону:

— Розовое совершенство, — хрипло произносит Ник, приставляя тугую верхушку члена к разведенными складками. Начинает мучительно дразнить меня им, скользя по уязвимой влажности всей длиной без попытки войти внутрь.

— Пожалуйста… — хнычу, с мольбой глядя на него.

К счастью, снова просить мне не приходится: внушительный орган одним глубоким ударом таранит меня, принося наслаждение, замешанное на сладостной боли. Ахаю и скребу ногтями стол. Ник не дает мне передохнуть, и вновь вбивается с оттяжкой, повторяя это снова и снова. Я громко взвизгиваю, хотя и изо всех сил пытаюсь быть тихой, чтобы не привлекать внимание охраны.

— Охерительное кино, златовласка, — шипит, пока его глаза сосредоточены между моих бедер, — Как буду сидеть за этим столом, не представляю.

Ладонь, сжимающая мое бедро ослабляется, и следующим кадром я наблюдаю, как Ник щедро смачивает слюной свои пальцы.

— Боже… — криком выходит из горла, когда он начинает выводить ими влажные круги на клиторе, не переставая жестко меня трахать. Тугой спазм, окольцовывающий живот, за доли секунд рассыпается перед глазами в оранжевое свечение и разрывается, заставляя бешено сжиматься изнутри.

— Черт, Ева… — слышу задушенное дыхание сверху, — Я не планировал кончать так быстро, но ты меня просто душишь…

Я жмурю глаза, пряча выступившие слезы от силы ощущений, и чувствую жаркое касание губ в уголке рта:

— Златовласка, ты охренительна, когда кончаешь.

Я не успеваю почувствовать под собой землю, когда настойчивые руки переворачивают меня, упирая животом в стол.

— Ноги шире, Ева. Хочу насладиться твоим подчинением по полной.





20




Ник

Кажется, до того момента как Ева по случайности вернулась в аудиторию за оставленным телефоном, я не осознавал, насколько ее хотел. Мечтал об этих невинных голубых глаза и маленьком розовом рте, из которого выходит яйцеуничтожительные «Простите, профессор» и «Трахни меня». Я знал, что златовласка полна страстных сюрпризов, но и представить не мог, что они способны пошатнуть мое проверенное годами самообладание. Я чувствую себя сорвавшимся с цепи сопляком, который впервые заполучил в руки соблазнительное женское тело.

Ее вздернутая вверх задница подо мной: тонкая талия под задранной юбкой, гладкая молочная кожа бедер с врезавшейся в нее узкой полоской ткани. Еще никогда мне так не хотелось отшлепать женщину, как хочется сделать это с Евой.

Я все же стаскиваю со златовласки трусики, оставив их висеть чуть ниже колен. Хочу слышать треск натягивающейся ткани, когда буду долбится внутри нее. Ага, у меня до такой степени поехала крыша.

— Ноги шире, Ева.

Вижу профиль златовласки, когда она аппетитно закусывает губу и, выпятив задницу сильнее, открывает себя. Как это можно не хотеть? Розовый узкий вход с припухшими влажными лепестками, созданный, чтобы его трахать. Даже необязательно членом. Можно языком или... Ладно, подумаю об этом потом.

Немного подобрав слюни, вхожу в нее длинным толчком. Ева издает такой сладкий звук, вцепляясь пальцами в край стола, что в ушах начинает преждевременно шуметь. Блядь, я трахаю свою студентку на преподавательском столе. Роскошную студентку с шикарной грудью и пышной задницей, которая сейчас грязно стонет и просит еще. Такого сюжета не было даже в моих самых смелых фантазиях.

— Еще…

От жестких толчков грудь Евы скользит по поверхности: на пол падает мой телефон, пара ручек и разлетевшаяся стопка бумаг. Идеальный аккомпанемент нашей трах-симфонии.

— Скажи еще раз… — рычу над ней, и все же привожу сдерживаемое желание в исполнение: со звонким шлепком опускаю ладонь ей на ягодицу, наблюдая как розовое пятно проступает на упругой коже.

Ева хрипло стонет, и черт меня побери, если не становится еще влажнее. Похотливая бомба с глазами олененка.

— Еще, профессор…трахни меня еще.

Кто бы мог подумать, что меня, взрослого мужика, так будет заводить это слово? Лишь мужская гордость удерживает меня от того, чтобы не кончить на ее белоснежные ягодицы. Или в ее розовый рот.

— Еще, — хнычет златовласка, беспорядочно шаря за спиной ладошкой. Находит мою руку и тянет к своей заднице. Да это просто космос какой-то.