Его и ее

Среда 08.00



Наблюдая за тем, как группа незнакомых людей начинает осматривать мою машину, я чувствую себя физически плохо. После того, как они закончат, мне придется целую вечность мыть ее. Ко мне идет Джек, держа в руках прозрачный полиэтиленовый пакет с каким-то предметом, который я не могу толком рассмотреть.

— У тебя в бардачке лежит алкотестер?

Он говорит достаточно громко, вся группа слышит его слова и поворачивается ко мне.

— Это ведь не преступление? — отвечаю я, и он улыбается.

— Нет, просто это… смешно.

— Ну что ж, рада, что позабавила тебя. Пожалуйста, отдай мне обратно телефон.

Джек пристально смотрит на меня, а потом лезет в карман.

— Конечно, но, если тебе кто-то позвонит или пришлет сообщение, прошу тебя сразу же сказать мне, а не этому чертову отделу новостей. Договорились?

Больше всего мне не нравится, когда он говорит со мной как с ребенком. Он часто поступал так, когда мы были вместе, словно всегда верил, что знает, как лучше. Он не знал тогда и не знает сейчас. Джек так никогда и не научился различать, когда я говорила ему правду, а когда лишь то, что он хотел услышать.

Сейчас мне нужно выпить, но вместо этого я стою на краю парковки, наблюдаю и жду. Кроме того, весь оставшийся алкоголь лежал в моей дорожной сумке, и сейчас у меня осталась только коллекция пустых миниатюрных бутылочек.

Я все время вижу перед собой лицо Джека, когда он описывал, как браслеты дружбы были обмотаны вокруг языка каждой жертвы. В этом было что-то нереальное. О Рейчел он говорил с другим выражением лица. Он думает, я не знаю, что она ему нравилась, и сильно ошибается. Жены всегда знают.



После случая с колой я несколько дней не разговаривала ни с Рейчел, ни с Хелен, ни с Зои. На уроках и во время ланча я сидела одна, игнорируя их смех, который словно проникал в каждый уголок школы. Мне страшно не хватало Рейчел, но я не могла простить ей того, как она поступила с Кэтрин Келли. Бедная девочка стала еще тише, чем раньше, и у нее все время были красные глаза. Эти глаза в сочетании с растрепанными белесыми волосами делали ее похожей на животное, над которым производили эксперименты. Все даже начали шутить, что ее надо посадить в клетку.

Мать заметила мое плохое настроение. Вскоре она обратила внимание на то, что я опять иду из школы прямо домой, а не провожу время с новыми друзьями, и все время предлагала мне пригласить к нам Рейчел. Я не могла рассказать ей, что случилось, — боялась, что она будет обо мне плохо думать, — и без конца придумывала отговорки.

Можете представить себе мое удивление, когда через неделю мама приехала домой ближе к вечеру после уборки дома у Рейчел и привезла ее с собой. Я стояла на пороге, не зная, что думать и говорить, и ждала, пока они выйдут из фургона.

— Я решила, что мы будем ночевать друг у друга, обе наши мамы согласились! — произнесла Рейчел и побежала по садовой дорожке. В руках у нее была дорожная сумка.

Она улыбнулась и крепко обняла меня, словно инцидента в школьной столовой вообще не было.

Словно мы снова друзья.

Я не знала, что и подумать; я была смущена и в то же время счастлива. Такое же облегчение испытываешь, когда находишь вещь, которую считал потерянной. Драгоценную и незаменимую вещь.

Было так странно видеть ее в нашем маленьком домике. Она никогда не была у нас раньше. Я всегда ходила к ней. Моя мать почти никого не пускала в дом с тех пор, как от нас ушел отец, и мне показалось, будто Рейчел сюда не вписывается. В моих глазах она была одной из тех, кого всегда должны окружать красивые и совершенные вещи. В нашем коттедже было уютно, но обстановка представляла собой разномастную подержанную мебель, а также самодельные шторы и подушки. Наши книжные полки были битком набиты книжными сокровищами, спасенными из благотворительных магазинов, и, хотя нигде не было ни единого пятнышка, все было старым и производило унылое впечатление. Рейчел же всегда сияла какой-то новизной и свежестью, вся искрилась и была настолько полна жизни, насколько это вообще возможно. У таких девочек улыбка никогда не сходит с лица.

Однако мы общались довольно непринужденно — она была слишком хорошей актрисой. Даже когда я с трудом произносила собственные реплики, она с беспечной легкостью продвигала действие пьесы вперед. Моя мать — которая, судя по всему, понятия не имела о размолвке — приготовила овощную запеканку, используя исключительно ингредиенты, выращенные в саду за нашим домом. Она этим гордилась. «Фастфуд положит конец человечеству» — это был один из ее любимых девизов, но я никогда не разделяла ее страха перед консервантами. Еда на вынос всегда была для меня наслаждением — ведь я так долго была этого лишена.

Я немного смущалась из-за того, что мы не едим продукты из супермаркета, как нормальные люди, но Рейчел делала комплименты моей маме и хвалила еду, как будто никогда не пробовала ничего вкуснее. В который раз я восхитилась ее способностью очаровывать людей и располагать их к себе. Казалось, что по-другому и быть не может, независимо от того, что она сделала.

— Хотите шоколадное мороженое на десерт в качестве бонуса? У меня где-то есть волшебный соус, который застывает, когда кладешь его сверху, — спросила мама, убирая со стола.

В нашем доме всегда ели десерт.

— Нет, спасибо, миссис Эндрюс, я наелась, — ответила наша гостья.

— Ладно, моя хорошая. А тебе дать, Анна?

Рейчел посмотрела на меня. Я тоже отказалась, и она улыбнулась, когда моя мать ушла. Она несколько недель пыталась уговорить меня поменять пищевые привычки и сказала, что мне надо меньше есть и больше двигаться, чтобы похудеть. Я начала принимать таблетки, которые дала мне Хелен, и, судя по весам в ванной, они действовали. Начнем с того, что я и не была жутко большой. Помню, как хорошо становилось на душе, когда Рейчел смотрела на меня довольными глазами. Отказаться от мороженого и проглотить несколько таблеток — вполне разумная жертва во имя того, чтобы получить удовольствие от ее одобрения.

В нашем доме не было лишних комнат. Все имеющееся пространство было забито под завязку, так что Рейчел легла со мной. В моей комнате. В моей постели. Мы вместе почистили зубы, одновременно выдавливая зубную пасту, и по очереди сходили в туалет.

Моя мать, как всегда, осталась внизу смотреть вечерние новости по телевизору. К тому времени она достаточно хорошо зарабатывала уборкой и купила новый телевизор. Она как-то сказала мне, что назвала меня в честь Анны Форд, ведущей новостей, — не думаю, что она пошутила.

— Что-то сегодня жарко, правда? — произнесла Рейчел и начала раздеваться.

Я наблюдала за тем, как она расстегнула блузку, и та упала на пол, а потом завела руку за спину и расстегнула лифчик. Она всегда носила взрослое кружевное нижнее белье. В отличие от меня. Мне совсем не казалось, что в комнате жарко. Дома я всегда мерзла. Но моя мать зажгла для нас камин, и он трещал и свистел в глубине комнаты.

Я никогда не была особенно довольна своим телом, даже тогда, когда — хотя я этого не знала — мне было не о чем беспокоиться. Возможно, из-за таблеток для похудения у меня началась паранойя. Я как можно быстрее переоделась в пижаму, чтобы Рейчел не увидела меня голой. Я разделась только наполовину, когда она попросила разрешения снять меня. Она стояла посреди комнаты в одних трусиках, держа наготове одноразовый фотоаппарат.

— Зачем ты хочешь меня снять? — задала я вполне уместный вопрос.

— Ты такая хорошенькая. Я хочу, чтобы у меня что-то осталось на память.

Было бы странно жаловаться на голые ноги, когда она была почти полностью обнажена, и я разрешила ей сделать снимок. Она сделала несколько кадров, а затем убрала фотоаппарат. Похоже, Рейчел не разделяла моего беспокойства по поводу собственного тела. Она сняла оставшееся нижнее белье и стала расхаживать по комнате голышом. Рейчел внимательно рассматривала постеры на стенах и книги на полках, а отблеск огня от камина отбрасывал пляшущие тени по всему ее телу. Я лежала в кровати и не могла оторвать от нее глаз. Наконец она легла рядом со мной, по-прежнему голая, и выключила свет.


Какое-то время мы молча лежали в темноте, плотно прижавшись друг к другу. Я никак не могла успокоить сильно участившееся дыхание и волновалась, что она может меня услышать и подумать, что я странная. Чем больше я пыталась его контролировать, тем хуже становилось, пока я не испугалась приступа астмы. Но тут Рейчел запустила руку под мою пижаму, и я почти забыла, как вообще дышать.

— Тсс, — прошептала она и поцеловала меня в щеку.

Я не двигалась и ничего не говорила, а просто лежала и позволяла ей трогать меня в том месте, где меня никогда раньше не трогали. Закончив, она вытерла влажные пальцы о мой живот и обняла меня одной рукой за талию. Крепко сжала, словно любимую куклу, затем прошептала мне что-то на ухо и заснула. Звуки ее тихого похрапывания напоминали своего рода колыбельную.

Я ни на минуту не сомкнула глаз — все время думала о том, что произошло и почему, постоянно мысленно слыша ее слова:

— Ведь, правда, было мило?





Он




Среда 08.00



Мне неприятно видеть, что Анна очень огорчена, и я изо всех стараюсь подбодрить ее.

Во внутреннем кармане куртки начинает вибрировать телефон. Я знаю, что это не мой телефон, тот у меня в руке. Я отхожу от группы, столпившейся вокруг «Мини» Анны, и достаю мобильный Рейчел. Думаю, я отказывался признавать, что нашел его в багажнике своей машины, но после прочтения сообщения на экране игнорировать это будет несколько труднее:

Скучаешь по мне, любимый?

Рейчел точно мертва, и я не верю в привидения, так что напрашивается только один вывод: кто-то где-то знает то, чего не должен.

Убираю телефон и смотрю по сторонам. Человек, отправивший эсэмэс, наблюдает и ждет реакции, но я не собираюсь отвечать. Я оглядываю парковку и в дальнем конце вижу Анну. Она немного отошла от всех остальных и уткнулась в свой мобильник. Словно почувствовав на себе мой взгляд, она сразу же поднимает глаза.

— Я подумала, они могут вам понадобиться, сэр.

Прийя возникает из ниоткуда, и я буквально подпрыгиваю. Собираюсь одернуть ее, но тут вижу у нее в руке новую пачку моих любимых сигарет.

— Откуда они у вас? — спрашиваю я, но она только пожимает плечами.

Моя младшая коллега смотрит на меня так, что от ее взгляда мне становится даже больше не по себе, чем от наличия в моем кармане телефона, на который пришло сообщение от мертвой женщины. Как бы неправдоподобно это ни звучало.

— Ну что ж, спасибо, — говорю я и беру пачку.

Моментально открываю ее, сую в рот сигарету, закуриваю и делаю глубокую затяжку.

И немедленно ловлю кайф, который портит только присутствие Прийи.

— Послушайте, это очень любезно с вашей стороны, но вы не должны покупать мне вещи и быть такой… заботливой. Мы ведь на работе, так ведь? Раскрываем дела. Вы не должны все время быть такой милой. Просто выполняйте свою работу, и все у нас будет хорошо.

— Не за что, — отвечает она, словно не слышала мою речь-экспромт. — Думаю, у меня есть новость, которая может вас подбодрить.

— Говорите.

— Поскольку телефон Рейчел Хопкинс так и не нашли, я попросила техников отследить его.

Я затягиваюсь гораздо сильнее, чем собирался, и начинаю кашлять.

— Разве я просил вас об этом? Что-то не припомню.

Держа сигарету в одной руке, шарю другой во внутреннем кармане и пытаюсь выключить телефон Рейчел.

— Не просили, сэр. Но вы велели мне проявлять больше инициативы. Несколько минут назад на телефон пришло сообщение, и кто-то его прочел. Мобильный Рейчел находится у кого-то, кто сейчас здесь, неподалеку. Ребята пытаются определить местонахождение сигнала. Пока телефон будет включен, думаю, им удастся вычислить локацию с большой долей вероятности.

Она смотрит на Анну.

— Вы думаете, телефон Рейчел у Анны? Вы думаете, она может быть причастна? — спрашиваю я.

Прийя пожимает плечами.

— А вы так не думаете? — Она воспринимает мое молчание как приглашение продолжить разговор. Я изо всех сил стараюсь скрыть любое проявление паники, которую испытываю, и одновременно снова пытаюсь выключить телефон в кармане куртки. — Мы знаем, что кто-то позвонил на мобильный Анны со стационарного телефона из канцелярии школы в пять часов утра. Но у нас нет никакой возможности выяснить, где в это время находился ее телефон. Она могла стоять рядом и позвонить сама себе.

Пальцы наконец находят то, что искали, и я выключаю мобильный Рейчел. Я смеюсь, и в моем смехе чувствуется фальшь.

— Ну что ж, пока ваша взяла! Вы проделали огромную работу по отслеживанию телефона и удачно пошутили насчет того, что моя бывшая жена — убийца, — говорю я, прекрасно понимая, что она не шутила.