Крым

Один кончебас и три трофейных, относительно исправных баркаса у нас там и сейчас уже имеются. Подлатаем их, снарядим, вооружим, да и пусть казаки на воде пограничную службу несут. Им бы еще, да и нам, туда мелких орудий добавить, ну или хотя бы тех же фальконетов, так вообще бы тогда здорово было. Но у меня уже просто совести нет вас об том просить, – и Лешка, виновато вздохнув, замолчал.

Ганнибал молча смотрел на карту, как видно прокручивая в мозгу все то, что он только что услышал от егерского майора. Наконец генерал вздохнул и поднял на собеседника глаза.

– Ух и жадный же ты, Егоров! Раньше одни только работные команды у меня просил, а теперь, вон, целый кавалерийский полк с батальоном тебе подавай! Да еще и пушечек бы подкинуть, да? Ладно, ладно, можешь не отвечать, знаю я все, что ты хочешь мне сказать, – хмыкнул он и почесал под париком. – Если бы мои мысли с твоими не совпадали, не по всему, конечно, но по большей части, так даже и слушать бы тебя не стал. Но что есть, то есть, я и сам заинтересован в укреплении этой самой Бугской линии. Поэтому давай-ка мы поступим с тобой так. Мне сейчас нужно идти по делам, и так, вон, я изрядно задержался. А вечером, как буду подводить итоги работ за весь день со своими старшими офицерами, так заодно с ними же посоветуюсь по всем твоим предложениям. Обмозгуем все хорошенько. А вот завтра утром ты приходи ко мне опять, и вот тогда я тебе свое решение озвучу. Коли ночевать в крепости будешь, так, может, нужно будет чего?

– Да я бы лучше у реки встал, ваше превосходительство, – покачал головой Алексей. – Тут скученность большая людей, суета и шум постоянный, а там, на свежем воздухе, у водички, самое оно будет расположиться. Коней, вон, своих искупаем. Пусть они отдохнут немного на пойменном выпасе, а вот завтра после вашего решения так сразу же домой и выедем. Ничего не нужно, Иван Абрамович, спасибо, все, что нам нужно, у нас и так при себе есть. Разрешите выйти?

– Давай, ступай, майор, – кивнул комендант. – Слишком рано только не приходи, после вторых барабанов, не раньше.



В трех больших десятских котлах кипел рыбный навар. Егеря до вечера успели наловить рыбы захваченным с собой бреднем и теперь готовили из нее уху. Рядом же парили несколько походных котелков с душистым травяным чаем. В степи, возле небольших рощиц и из низин собрали дикую мяту, чабрец, душицу и зверобой, и, зачерпнув прямо из котелка кружку, вестовой подал ее командиру.

– Отпейте, Ляксей Петрович, ушица уже совсем скоро будет, – кивнул он на котлы. – А вы вот пока травкой жажду утолите. Может, сухарик будете?

– Спасибо, Данила, ничего не нужно, – отказался Алексей от еды. – А вот за чаек спасибо, попью. Ты это, не суетись, я пока у реки посижу.

Перед Алексеем нес свои воды батюшка-Днепр, великая и красивая русская река, связывающая еще с древнейших времен Причерноморские степные земли с северными, лесными. Видел он за свою историю варягов, греков, флот Вещего Олега, идущего на Царьград, и ладьи возвращающегося из дальнего похода князя Святослава. В этом же месте Днепр начинал сильно расширяться, как раз перед видневшимся на водной глади огромным островом, который назовут впоследствии Большой Потемкин. А далее он уже начинал распадаться на множество рукавов, островков и проток, образуя сорокаверстную речную дельту и заросшие всевозможной растительностью днепровские плавни.

– Ваше высокоблагородие, у нас все готово, пойдемте уже, пока горяченькое, – крикнул от костров Лужин. – А ну-ка, братцы, самую сладкую рыбку командиру! Ваня, доставай лучок, травку и тот каравай, что ты у пехотных выменял!

Оранжевое большое солнце садилось за горизонт, подкрашивая край неба красным. Дневная жара потихоньку спадала, уступая место вечерней прохладе. В траве стрекотали цикады и сверчки, а из плавней слышался крик птиц. Фыркали отгоняющие насекомых лошади. Лешка немного отодвинулся от жаркого костра и закрыл глаза – спать.



– Ну что, Егоров, знакомься, это Иван Максимович Синельников, подполковник, командир конных пикинеров, – Ганнибал кивнул на высокого, худощавого, среднего возраста мужчину, стоявшего возле стола с расстеленными на нем картами. – О твоей просьбе по усилению вашей линии мы с ним уже переговорили. Через неделю жди его у себя, а там, на месте, вы уже сами определитесь, где его пикинерам будет лучше вставать. По поводу егерей, целый батальон я тебе, конечно же, не дам, мне хорошие стрелки и самому будут нужны. Я тут подумал, и, пожалуй, в том месте, где ты указал, что туркам удобнее высаживаться на побережье, вот там лучше я их выставлю. Это со стороны Каржинского и Каланчакского заливов. Вот и пусть они мой юг со стороны моря стерегут. А вот одну из шести его рот ты, так и быть, забирай, ну и егерские команды из трех пехотных полков тоже на время под твою руку перейдут. По поводу строительных рот, многого от меня не жди, – нахмурился он сурово, – но две я, уж ладно, на полгода тебе выделю. Пусть они укрепляют эту твою Бугскую пограничную линию. Так, что еще? Ага, остались пушки. Ладно, два облегченных шестифунтовика ты от меня получишь, но больше я тебе пока дать не могу, и самому здесь нужно свою крепость укреплять. По сечевикам ничего определенного пока сказать не могу, сам должен понимать – это дело небыстрое, а они у нас сейчас вроде бы как обиженные. Ну да ничего, разберемся. Ну, вроде пока все? Чего ты столбом замер, не рад, что ли? И этого мало тебе?!

– Ваше превосходительство! Спасибо! Не ожидал просто такой щедрости! – воскликнул радостный Егоров. – Благодарю вас покорно! Эдак, действительно, с такими силами можно будет теперь крепко нашу линию держать!

– Ладно, ладно, ну вот и держи ее так, как амбарный замок, – крепко-накрепко, – отмахнулся от благодарности Иван Абрамович. – Но смотри, обещай мне до зимы вот такую же вот годную карту сладить, как и у тебя. Причем не только всех окрестностей крепости, а еще и местности до Крыма и здесь, на юге, возле морских заливов. Чтобы у меня в руках подробное виденье всей южной части Новороссийской губернии было. А то, не дай Бог, и правда сюда вдруг турка сунется, а я и знать не буду, где бы ему удобственнее свои заслоны выставить. Ну, вроде бы все. Чего же еще с тебя взять-то можно? – посмотрел он с усмешкой на егеря. – Ладно, ладно, шучу. Держи свою линию крепче и за турками там наблюдай. Ежели какое шевеление у них вдруг заметишь, то сразу же мне весть дай, чтобы и я тоже ко всему был готов. А то, знаешь, в Крыму-то нонче вона чего творится! Одно только радует, что там сейчас, после заболевшего Прозоровского, Суворов нашими войсками командует. Чай не допустит он высадки османов на полуостров. Генерал сей весьма решительный и умелый!





Глава 2. Станица Николаевская




Дозорный плутонг подходил к Николаевской уже после полудня. Егеря были все пропыленные.

– О-хо-хо-о, сейчас бы на речку, да как следует отмо-окнуть, – мечтательно протянул Метелкин. – А перед этим я бы полведра воды выпил! Вот разом бы все, как только из колодца ее достал. Чтобы аж зубы от холода ломило!

– Но-но! Студеную, да после такого вот жаркого перехода, – усмехнулся Быков. – Это ты, Мартынка, совсем, похоже, забылся. Вспомни-ка, чего старики наши говорили: во время жаркого покоса с энтим делом аккуратнее надобно быть, а не то тебя лихоманка махом возьмет! Чего это, зазря, что ли, мы коней после долгой скачки вываживаем? Не подпускаем ведь лошадок сразу же к воде. А все чтобы опоя у них не было, да не захворали бы они.

За пару верст до Николаевской из сухой балки вдруг выскочил конный десяток и обошел егерский плутонг по большому кругу.

– Свои, свои! – помахал им Лужин.

Пятерка во главе с приписным приблизилась, и знакомый казак поздоровался с егерями.

– Да все спокойно, ваше высокоблагородие, – доложился командир разъезда. – Мы уже домой к себе возвращались с дальнего дозора, а тут, глядь, по тракту кто-то неспешно эдак скачет, ну вот и решили, значиться, приглядеться. Так, для своего же спокойствия. Отсель, с восхода солнца, мы вроде никакого подвоха не ждем, однако всякое же в жизни бывает!

– Все правильно, Феноген, – одобрил казака Алексей. – Сторожко нам нужно держаться. Да не мне тебя учить, сам же, вон, всю турецкую в седле провел, не понаслышке ведь знаешь про коварство басурман. Как тут, за эти пять дней, ничего у вас эдакого не случилось?

– Да нет, вашвысокобродь, – мотнул тот головой. – С южного лимана только вот доложились намедни, что галера у самого нашего берега чевой-то крутилась. Но ребятки там постреляли маненько для острастки, и турки махом к себе убрались, даже вроде и не пульнули в ответ. А так-то все тихо покамест у нас было.

– Ну, вот и хорошо, – облегченно вздохнул Егоров. – Вы дальше с нами, станичники? Домой же вроде возвращались? Трогаем! – махнул он рукой отряду, и колонна запылила в сторону укрепленной станицы.



– Мойся чище, Лексинька, вон на шее еще у тебя сколько грязи осталось, – Катарина зачерпнула из ведра теплую, настоявшуюся на солнце воду и полила ее на голову и на спину Лешке.

– Ох и хорошо! – фыркнул тот и, зачерпнув в ладошку из ковшика, плеснул водой в жену. – Это тебе, чистюля!

Катарина взвизгнула и отскочила от хулигана.

– Алексий, я на тебя сейчас все ведро вылью, еще и на голову его надену!

– Но-но, тебе сейчас такие тяжести поднимать никак нельзя! Лешка смахнул полотенцем с себя воду и шагнул к жене. – Иди ко мне, моя хорошая! – он крепко и в то же время осторожно прижал ее к себе. – Как вы там? – и он положил руку на округлый живот Катарины.

– Сегодня с утра толкался, Лекся, и вот еще, совсем недавно, тоже. Наверное, он соскучился сильно и почувствовал, что его папа домой едет, – ответила с улыбкой Катарина и погладила Лешку по голове. – И я тоже соскучилась, драги мой.


– Эй, голубице, вы в дом заходить буде? – Милица, стоя на крыльце, укоризненно качала головой. – Вот сейчас я уйду, так целуйтесь онда сколько ваший душа угодно. Хозяйка, у тебя на столе ужин стынет. Ты мужа кормить хочешь?

– Уф, вот кто бы еще поучал! – фыркнула Катарина и потянула Алексея ко входу в избу. – Пойдем, Алексинька, и правда ведь все уже скоро остынет. Я ведь как знала, что ты к нам сегодня возвернешься. Бурек (слоеный пирог с сыром и мясом) испекла. И рыбная чорба (густой суп) у меня стоит в печи горячая.

– Ты куда это, стрекоза, собралась, а ну-ка давай с нами за стол кушать садись! – Лешка пододвинул поближе небольшую скамеечку.

– Не-е, – махнула рукой Милица. – Я не желим. Мы с Катаринкой уже вечерили.

– Маме и тетушке с дядей гостиниц передай, – Катарина вручила сестренке крытую полотенцем корзинку, и та быстро выскочила за дверь. – Реци (скажи) мами, что я с утра зайду! – крикнула старшая сестра вслед девушке. – Эх и стрекоза! – покачала она головой, словно бы повторяя за мужем. – И какому только мужу вот такая бойкая достанется?

– И кто бы это говорил?! – усмехнулся Алексей, присаживаясь за стол. – Ты вот себя-то вспомни! Все, все, все, молчу, – поднял он шутливо вверх руки, – Сдаюсь на милость прекрасной даме!



Леонид отбивал на барабане общий сигнал побудки. Из тех хат, где на постое располагалась рота, выбегали егеря и вставали в строй, распределяясь сразу же по своим подразделениям.

– Быстрее, быстрее! – покрикивали время от времени унтера и капралы, формируя свои «коробки».

– Ваше высокоблагородие, в строю сто тридцать один человек! В караулах и дозорах ровно пятьдесят. На интендантских работах трое, незаконно отсутствующих нет, – доложился дежурный по роте офицер, подпоручик Хлебников!

Вячеслав встал на свое место на правом фланге, и Лешка оглядел замерший строй.

– Здравствуйте, егеря отдельной, особой роты!

– Здравья желаем, вашвысокблагородие! – слитно грянули почти полторы сотни мужских глоток.

– Вольно! – Алексей прошелся перед первой шеренгой. – Распорядок на сегодня у нас тот же, что и обычно. После проверки оружия, амуниции и внешнего вида далее будет пробежка, после чего новая, заступающая в караулы и в дозоры смена во главе своего дежурного командира завтракает и убывает к местам несения службы. Все остальные проводят приборку, принимают пищу и выходят на боевые занятия согласно разработанному ранее плану. Внимание, рота, первая шеренга шесть, третья четыре, вторая два шага впере-ед – марш! – и три ряда егерей набрали друг от друга указанную командиром дистанцию. – Обер- и унтер-офицерам выйти из строя! – скомандовал Алексей. – Приступить к проверке своих подразделений!

Пошла обычная, ежедневная процедура, повторяющаяся как минимум дважды в сутки – утром и вечером. Мундир каждого солдата должен быть чистым, а все имеющиеся в нем прорехи тщательно заштопаны. Амуниции полагалось быть в полной исправности, а в патронных подсумках должен был находиться полный комплект боеприпасов. Само оружие проверялось на чистоту и смазку, оно должно было всегда находиться в полной боевой готовности. И так изо дня в день, из месяца в месяц, чтобы у солдата до автоматизма все это закладывалось в подсознании. Со временем приходил тот момент, когда содержание военного имущества в идеальном порядке становилось для него совершенно естественным и уже не обременяло так, как в самом начале службы. Новичкам же к такому привыкнуть было непросто, но даже на уровне солдатских артелей самими соседями, старослужащими, им постоянно вдалбливалось, что любое небрежение в этом деле зачастую стоит жизни, причем как самому виновнику, так и его боевому товарищу.

– Ты вот, Жалейкин, как следует кремень на курке замка у своей фузеи не затянул, а завтра вы в дозоре у речки с Нилом в паре будете, – сержант кивнул на стоящего слева от молодого егеря соседа постарше. – А тот вдруг какое шовеление в кустах заслышит и проверить туды поспешит. А на него из них, из этих самых кустов, нежданно вдруг турка с саблей наголо выскочит. Ты вроде как ружжо-то свое вскинешь, щелк, а выстрела-то и нет. И все потому, как камушек из зажимных губ курка вот только что при этом самом его взводе выскочил. А турок уже твоего товарища, тьфу-тьфу-тьфу, не дай Бог, конечно, клинком секанул и теперяча на тебя прет. Хорошо ежели ты сам от него отобьешься. А вот как потом свой грех перед Нилкой будешь замаливать, а, Васятка?!

После утренней проверки новый караул пошел завтракать и готовиться к заступлению на службу. Все же остальные бежали свои традиционные семь верст вокруг учебного полигона и главного форта станицы Николаевской.

– Господ офицеров и старших унтеров прошу быть в ротном штабе сразу же после завтрака, – распорядился Алексей, распуская личный состав в самом конце утреннего развода.

– Ну что, господа командиры, в Александр-шанц мы съездили не зря, – рассказывал в штабной комнате цитадели центрального форта Алексей. – Генерал-майор Ганнибал с нашими доводами по поводу укрепления всей Бугской линии согласился и свою посильную помощь пообещал. Скоро нам можно будет ждать и строительные команды, и пехотных егерей, и даже конный пикинерский полк подойдет для создания второй тыловой линии. Теперь мы сможем высвободить своих людей для пограничной дозорной службы. По егерям с пехотных полков и роте с батальона Мекноба, что нам сюда временно передают, тут у меня никаких вопросов нет. Мы их разместим в самой станице и, пожалуй, в этом главном форту всей нашей линии. А вот для конно-пикинерского полка места для постоя здесь уже точно не хватит. Но и в чистом поле они ведь тоже не смогут долго стоять. Какие у кого мысли по этому поводу будут?

– Думаю, в Мешково самое удобное место для них, – задумчиво вглядываясь в расстеленную на столе карту, проговорил Живан. – От нас до него всего-то около восьми верст, само же оно почти что посередине всей линии и прямо за нашей спиной стоит. Там, кстати, рядом и через речку Ингул брод удобный, а значит, не нужно будет и крюк для обхода давать. Буде вдруг какая тревога, так наши вестовые уже через четверть часа в нем с сообщением будут. А в хорошую погоду так и от нас им сигнал станет виден, местность-то ведь в округе вся открытая. Домов для постоя в том селе предостаточно, ну возведут они, конечно, немного загонов для своих лошадей и всяких прочих строений, но это уже так, мелочи.

– Да, хорошее место, – согласились остальные. – И оттуда им будет удобно перехватывать любой летучий отряд турок, если он опять выскочит в сторону Крыма.

– Согласен, – Алексей сделал запись в рабочем журнале. – Ну вот, значит, мы здесь сообща с вами подумали и решили: предлагаем Ивану Максимовичу Синельникову, командиру полка Херсонских пикинеров, квартироваться в селе Мешково. Теперь по поводу трофейных судов, Макарович, проверь-ка ты их сам, лично, они вот уже год как хранятся у той самой пристани, где мы турок хорошо эдак побили. Как только могли, местные рыбаки их там починили и прикрыли сверху навесом. Но все равно проверить, осмотреть бы их все самым тщательным образом не мешало. Если все получится так, как мы задумали, то к нам сюда совсем скоро начнут и казаки-сечевики подходить. Я в Елисаветград давно уже рапорт отправил на привлечение их к патрульной службе на реке и под нашим началом, а вот теперь и генерал-майор Ганнибал тоже пообещал с этим помочь. Как бы к ним сейчас строго ни относились после разгона Запорожского казачьего войска, однако начальство, оно ведь тоже прекрасно понимает, что сечевики – хорошие, опытные воины, и если их природную вольницу в узде держать, то они вполне даже могут еще здесь пригодиться. Да и занять делом было бы их правильно, чтобы они не уходили, как, вон, некоторые, обиженными на всех русских да к басурманам на туретчину. Так, далее, что у нас там по обустройству линейных фортов?

Отвечающий за это поручик Гусев печально развел руками:

– Из заложенных нами шести до полной готовности не доведен пока что еще ни один. То же можно сказать и по самому главному центральному форту в Николаевской. Валы, конечно, везде отсыпаны, рвы перед ними выкопаны, корзины с камнями и землей с внешних сторон везде выставлены, и на этом у нас дальше все встало. На внутреннее оборудование укреплений просто уже сил не хватило. Только вот здесь, на центральном форту в станице удалось нам отстроить что-то вроде серьезной внутренней цитадели. Ну, вы и сами все это видите, именно здесь-то мы сейчас с вами и сидим, – и он кивнул на толстые саманные стены помещения. – Работы всюду непочатый край, а вот рук у нас на нее не хватает. Потому как приходится кроме этого еще и нести пограничную службу. Вон, в мае попробовали было снять с линии людей на работы. И чем это все для нас обернулось? Целый конный отряд турок в три сотни сабель переправился разом вплавь через Буг да и ушел на рысях в сторону Александр-шанца, а потом и дальше по степи к Крыму. Так, говорят, и не удалось его потом ведь разбить. Где-то под самим Перекопом маненько их вроде бы как постреляли, и все равно они потом на полуостров через соленый Сиваш прорвались. Не зря же из Елисаветграда та ругательная бумага к нам потом пришла.

– Да-а, попробовало бы то высокое начальство перехватить этих басурман! – проворчал Бестужев. – Тут только лишь сплошной забор у берега городить, да и то он вряд ли нам здесь поможет.

– Начальство всегда право! – нахмурился Егоров. – На то оно нам и дано, чтобы за все с нас спрашивать, как, вон, и мы со своих солдат. Сами хороши, понадеялись, что весенний разлив у Буга еще долго не спадет. Дескать, не сунутся к нам покамест турки, недели две еще можно быть спокойными. А вот нате вам – получите! Там, на том берегу, небось, тоже не дурак, и нас они уже прекрасно научились просчитывать. Так что теперь всегда нам это наперед необходимо будет учитывать. У нас ведь здесь мира никакого нет, и тайная война будет постоянно на пограничной линии идти, а в ней побеждает всегда и только лишь тот, кто хитрее противника, и тот, кто на ход, а лучше даже на два наперед все умеет просчитывать. Повторный ведь прорыв потом не удался у них, аж два десятка разом тогда турки потеряли и к себе быстро откатились. Так что думать, все время думать нам нужно. А то начальство, видишь ли, во всем виновато!

Бестужев только лишь хмыкнул и обиженно засопел.

– С материалом, особенно с лесом, у нас совсем худо, ваше высокоблагородие, – посетовал главный ротный интендант. – На Днепре ведь гораздо проще, там с верховьев его плотами сплавляют. Я вот давеча, когда мы в Александр-шанц вместе с вами ездили, интересовался там у знакомых, так они мне поведали, что генерал-майор аж десять рот в лесные районы на Припять, на лесную заготовку отправил. Конечно, чего им там, в той крепости-то, тужить, когда у них там лес огромными штабелями, аж до самого неба наложен. А мы вот тут каждое бревнышко и доску оглаживаем, прежде чем ее на место куда пристроить. А лепим все больше из глины и г…, простите, сами знаете, из чего еще. Не было бы рядом известняка и камней, так одним бы саманом пришлось обходиться. Места у нас здесь голые, степные, откуда тут лесу для построек взяться? – вздохнул он грустно. – Так что, господин премьер-майор, со смотровыми и сигнальными вышками для линейных фортов придется нам пока повременить. Ладно, хоть в главном ее сладили. Летом от Днепра нам сюда лес не дотащить, это нужно, чтобы хороший снег для начала выпал, да потом уже и сам путь накатать. Потом, стало быть, и бревна да всякую доску или брусья на больших санях сюда затаскивать.

– Ваше высокоблагородие, а как нам с орудиями быть? – поинтересовался главный оружейник. – Сейчас на каждом из фортов у нас по одному фальконету установлено, а десятифунтовый единорог с трофейным шестифунтовиком при центральном форте состоит. Не получится ли так, что как только сечевые казаки начнут кончебас с баркасами восстанавливать, так сразу же себе их запросят? Мы ведь совсем тогда безо всякой артиллерии останемся. Вот жалко, что их превосходительство тот полупудовый единорог повелел у нас забрать. Как бы он нам сейчас тут пригодился!

Кругом были трудности, и их нужно было как-то преодолевать. Легко и быстро обустроить Бугскую линию никак не получалось.





Глава 3. На линии




– Через три дня я уже вернусь, не скучай и не волнуйся, моя хорошая, – успокаивал жену Алексей. – Сама ведь знаешь, никак тебе нельзя сейчас беспокоиться! И тяжести смотри, тоже не вздумай таскать. А чтобы не скучно дома одной было, вон, Милицу пригласи погостить, ей-то все равно там, в родительском доме, тошнотно. Тетя с мамой постоянно стрекозу донимают и воспитывают. Вот как только я с линии вернусь, обещаю, долго подле тебя буду.

– Иди уже, – улыбнулась Катарина. – Вон тебя Данила у калитки заждался, какой раз уже через плетень выглядывает. Осторожней только сам будь. Мы будем тебя очень и очень ждать, – и она погладила округлившийся животик.

Лешка обнял жену и быстро вышел за ограду.