Глазомер! Быстрота! Натиск!

– Конечно, устранишь, куда же ты денешься, – усмехнулся Колокольцев. – А чтобы леность тебя более не одолевала, ты еще и в караул сегодня ночью сходишь. Вот и будет тебе там время подумать, как надобно правильно государеву службу строить. Господин подпрапорщик, – подозвал он полуротного унтера, – сами проследите, как рядовой свою фузею почистит. Если без особого тщания и с ленью, так пусть хоть до ночи занимается, пока другие отдыхают. И в караул его во вторую ночную смену поставьте, замените там, вон, хоть Горбылева. У него-то все с оружием всегда в полном порядке.

– Слушаюсь, ваше благородие! – козырнул подпрапорщик. – Будет исполнено! – и, дождавшись, когда офицер отошел дальше, показал кулак Лыкову. – Ну, морда конопатая, будет тебе сегодня чистка аж до самой ночи, – прошипел он ему сквозь зубы. – Из-за тебя и мне, вон, теперяча суета!

– Данила Гаврилович, дык я же не специально, – жалобно оправдывался провинившийся. – Ну чего они на меня взъелись-то так? Сами ведь только-только из унтеров в их благородие перешли, а теперяча вона как обычных солдат уставом изводят.

– Ну ты, молчи это лучше, дурак! – зашипел унтер. – За языком своим следи! Хочешь, чтобы вся полурота вместе с тобою до самой ночи теперь возилась вместо отдыха? А он ведь это устроит!

– Разговорчики в строю! – обернулся на шум в шеренгах прапорщик. – Данила Гаврилович, что там у тебя, кто-то чем-то недоволен?

– Никак нет, ваше благородие! – помотал головой Кряжин. – Да это я сам просто в сердцах маненько высказался за эдакое вот нерадение. Все мы поправим, господин прапорщик, не извольте даже сумневаться.

– Ну-ну, – покачал головой Колокольцев и продолжил обход.

– Подготовку к длительному переходу мы закончили, господин полковник, – докладывал главный квартирмейстер. – У Александра Павловича все повозки на ходу. Военное имущество, провиант и фураж для коней – все проверено и приготовлено к погрузке. Как только вы отдадите команду, нам нужно лишь два часа времени для перекладки его в подводы. Роты, как вы и приказали, находятся сейчас на трехдневном отдыхе. Кроме обычной караульной службы и повседневных дел их ничем сейчас более не озадачивают.

– Хорошо, Сергей Владимирович, спасибо, присаживайтесь, – кивнул полковому квартирмейстеру Егоров. – Путь у нас, господа офицеры, будет долгий. Сами ведь понимаете, более шести сотен верст нам придется от Буга и до Молдавского княжества отмахать. Несколько переправ через приличные реки по этой дороге предстоят нашему полку. Так что все по возможности надобно нам в этом пути предусмотреть. Дабы высокий темп марша не терять, ротам необходимо идти налегке. На себе у егерей должно быть только лишь их личное оружие и боевой припас в поясном патронташе. Как только мы через Днестр переправимся, вот тогда уже дальше и по-боевому пойдем, во всеоружии и оградившись дозорами. Подспорьем в таком долгом пути для нас могут быть лишь повозки на хорошей конной тяге. Причем не столько, сколько их положено по штатам полка, а гораздо больше, сколько действительно необходимо для перевозки полкового имущества. Тогда у нас и скорость движения серьезно вырастет, да и егеря не потеряют свою боевую готовность после такой вот долгой дороги. Вы закупили дополнительных коней, Александр Павлович? Повозок вам теперь точно хватает? Сами ведь жаловались пару недель назад на их большую недостачу. Теперь-то, я надеюсь, нет никакой нужды?

– Сейчас у нас всего хватает, – подтвердил Рогозин. – Прямо здесь у местных мы приобрели пять десятков голов коней и несколько крепких повозок. Теперь ежели вдруг какие неполадки в пути и произойдут, так у нас и замена уже будет. Я вот еще чего хотел вас спросить, Алексей Петрович. У меня три повозки совершенно пустые остаются, можно, конечно, их и так, совсем порожными собой гнать, но зачем, если какое добро можно прихватить. Мы с подполковником Милорадовичем тут оставленный гренадерами склад нашли, а в нем пять сотен ножей на ратовицах в штабелях лежат, из тех, что по повелению главнокомандующего перед штурмом Очакова в войска поступили. Все наши офицеры как один говорят, что весьма удобное это оружие для ближнего боя. И хорошо показало себя при осаде и штурме крепости. Хоть колющие удары им наносить, а хоть бы даже и рубящие. Против конницы, как они сказывают, оно особливо удобное. С нашими-то короткоствольными штуцерами и егерскими фузеями с примкнутым к ним штыком на дулах не больно-то ведь и удобно орудовать супротив всадников. А тут можно из ружья в них палить, ратовищем отмахиваться и подальше от себя держать.

– Все верно, удобное оружие, хоть и простое, – подтвердил слова интенданта Живан. – Один у него только есть недостаток – переносить на дальние расстояния эти копья уж больно неудобно. Ладно, если ты в осаде на одном месте долго стоишь, а коли так вот, как мы, с долгими маршами да беготней? Видать, как раз из-за этого гренадеры-то их здесь и бросили, не решились с собою за сотни верст тащить. Если решить вопросы с их доставкой, то они могут нам потом весьма пригодиться. Правда, опять же, и за Днестром встанет вопрос об их переноске на маршах. Егеря ведь любят свои ружья всегда в руках держать, да мы и сами их изначально к этому приучаем. А тут кроме ружей у них еще и пика в руках будет. Боюсь, что не задержатся они у нас долго, не зря же вся пехота их давно уже побросала.

– Ну ладно, нужно будет оружейникам поручить, чтобы они хорошо подумали, что же тут можно будет с этим поделать, – решил Егоров. – А пока сколько вы думаете ратовищ с собою забрать?

– Ну вот, в три свободные повозки как раз мы их и уложим, – предложил Рогозин. – Не все, конечно, сколько их в сарае лежат, а только сколько в них влезет. Две сотни у нас и своих копий есть, и где-то сотни три из этих вот брошенных возьмем. Так что каждый третий егерь у нас при таком вот копьеце будет.

Маршевая колонна полка уходила от Николаевской. Практически все население станицы – от мелкой детворы и до седых стариков – провожали егерей, простоявших тут полтора десятка лет. Слышались крики зевак, всхлипывали, утирая глаза платочками, бабы, крестили православное воинство степенные казаки. А на правом, возвышенном берегу Буга стоял подле потемневших под дождями деревянных крестов Леонтьев Михаил.

– Прощайте, мои ридные, дай Боже, скинчиться ця вийна, прийду я до вас сюды и еще поклонюся! Диду, твой внук Михась, а ноне капрал Леонтьев крепость Очаков брал, а теперяча пойдет и дальше османа добивать. Спи спокойно, старый солдат, выбили мы басурман из наших степей. Пойдем теперь их за Днестр гнать!

– Мишка! Мишка! – донесся отдаленный крик со стороны реки. – Там наши с того берега машут, видать, полк уже в поход двинул, беги скорее в лодку, ежели опоздаем, то от ротного всем попадет!

– Прощайте! – Леонтьев еще раз размашисто перекрестился, поклонился могилам родных и, резко развернувшись, побежал на крик. – Ну чего ты там так горланишь, Ванька?! Бегу же я, слышишь, бегу! – и на ходу поправил ремень перекинутого через плечо новенького штуцера.

Понтонный мост, возведенный военными инженерами ниже Николаевской, был смыт еще осенью, поэтому приходилось делать приличный крюк к северу. Переправились через Буг возле села Федоровки, где река была гораздо уже. Паром был стареньким, и перемахнули реку только лишь за двое суток, ну а дальше был длинный путь до Днестра. Под Дубоссарами, где стояли несколько полков русской армии, к Алексею подошел высокий, долговязый пехотинец.

– Ваше высокоблагородие, рядовой Тамбовского пехотного полка Чижов Карп. Разрешите к вам обратиться?! – басовито крикнул он, представляясь, и принял уставную стойку.

– Обращайтесь, – кивнул Алексей, всматриваясь в кажущееся ему отдаленно знакомым лицо.

– Прошу о зачислении меня в ваш егерский полк! Меня и еще троих рядовых Тамбовского пехотного полка! Нас четверых, ваше высокоблагородие! – частил он скороговоркой.

«Взгляд осмысленный, прямой и уверенный, но без эдакой “наглинки”. Мундир далеко не нов, но зато хорошо выстиран и аккуратно заштопан, – отметил про себя Алексей, оглядывая с головы до ног просителя. – Оружие. На поясном ремне старенький, много чего повидавший пехотный тесак в ободранных и побитых деревянных ножнах. На плечевом ремне длинноствольная пехотная фузея. Выглядывающий из-за спины ствол масляно поблескивает. Видать, только вот недавно вычищен и хорошо смазан».

– А что же тех, за кого ты сейчас просишь, рядом не видно, а, Чижов? – задал вопрос пехотинцу Егоров.

– Да боятся они, ваше высокоблагородие, – ответил тот, пожав плечами. – Вот так вот напрямую, да еще и к цельному полковнику обращаться! А я-то вроде как с вами разговаривал уже единожды, вот и сейчас решился, правда, и самому мне за тот давний наш разговор сейчас сильно неудобственно.

Алексей снова вгляделся в лицо солдата. «Тамбовский пехотный, Чижов, Чижов Карп, “неудобственный разговор”. Штурм Очакова! – мелькнуло в голове. – Полуразрушенный греческий квартал, заваленные трупами улицы крепости и толпы солдат, которым взятый город отдан главнокомандующим на три дня».

– Ага-а, так это ты, Чижов, тогда зимой вместе со всеми прочь не рванул, когда фитиля догорали? – усмехнулся Лешка. – Напомни, чего не побежал? Неужто совсем даже не испугался?

– Испужался, – признался рядовой. – Аж поджилки от страха затряслись. Так бы и рванул вслед за всеми, жить-то ой как сильно хочется! Да уж больно вы там спокойно стояли. Ну ведь не станете же на потеху и себя же подрывать? Да и люди ваши, они ведь тоже, как и вы, не забоялись. У некоторых, вон, и ухмылки даже тогда на лицах были. Вот я и остался.

– Ты погляди, какой сметливый! – ухмыльнулся Алексей. – И когда только оглядеться успел? Ну, кровью невинной не замарался в те дни?

– Да нет, ваше высокоблагородие, не мое это, – замотал тот головой. – Да и не все же такие, как вот поперва, со стороны, кажется. Токмо горячка боя спала, ведь многие же и сами пошли в лагерь. Это уж самые дурные, те да, те злобствовали. Ну а как в войсках да без таких? А слова те ваши я запомнил, правильно вы тогда все сказали. Вот этих самых, за кого я сегодня перед вами прошу, и увел с собою за стены в лагерь.

– Ну-ну, – хмыкнул Егоров, – предводитель ты у нас, значит. А вас с полка-то ко мне отпустят? Как-никак бывалые все солдаты, а в ротах ведь сейчас более половины из новобранцев. Я-то, Чижов, походатайствую за вас, но и ты уж давай, у себя там к господам офицерам, как положено, по всей форме обратись.

– Ваше высокоблагородие, да я так-то уже, это самое, я еще перед тем, как к вам подойти… – пробормотал рядовой и виновато потупил глаза. – Вы уж извиняйте, что я это все загодя затеял. Но видно же сразу, что вы правильный господин офицер.

– Чижов, Чижов, ах ты и хитрец! – рассмеялся Алексей. – Все заранее организовал и продумал. Ладно, кто там остальные у тебя, как их фамилии? Кто ротный командир?

– Вот тут, ваше высокоблагородие, все и прописано, – достал тот из рукава мундира аккуратно свернутый лист бумаги. – Наш ротный грамотей это нам написал, – пояснил Чижов. – Здесь вот все фамилии и имена просящихся к вам указаны. Стало быть, второй батальон, третья рота, солдаты капитана-поручика Корягина Владимира Семеновича.

Алексей разглядывал косые строчки, нацарапанные на листе.

– Повезло тебе, Чижов, у меня как раз в батальоне шесть свободных мест осталось. И эти бы, конечно, закрыли, да хороших мастеровых оружейников мы из чужих солдат себе приглядывали. Ладно, ничего, найдем еще. А ты чтобы со своей командой служил в егерях честно, считай, что за всех тамбовцев передо мной сейчас тут поручаешься. Все ясно?!

– Так точно, ваше высокоблагородие! – громко выкрикнул рядовой. – Мы вас не подведем, даже не сомневайтесь!

– Ну-ну, – усмехнулся Алексей. – Беги давай к себе в роту. Я немного погодя тоже к твоему полковому командиру подойду.


Для переправы войск и снабжения их под Дубоссарами, бывшей турецкой крепостью Томбасар, был сооружен понтонный мост. Вот по нему-то и перешел отдельный полк егерей на правый берег. До Бырлада, где стояла дивизия Суворова, двигаться предстояло по разоренной войной земле многострадального Молдавского княжества.

– Теперь идем по-боевому, держаться всем настороже! – распорядился Егоров. – Возможны летучие отряды турецкой кавалерии. Тимофей Захарович, твоя разведывательная, пластунская рота идет дальним передовым дозором. Первые роты батальонов, как особенно подготовленные для такого дела, берут на себя боковое охранение, авангард и арьергард нашей колонны. Кроме увеличенного боевого припаса для всех солдат, каждому третьему раздать улучшенные «егерские копья» или совни. После доработки наших оружейников их теперь смело хоть так, хоть эдак можно называть. Господин прапорщик, покажите всем собранным командирам, что вы там из них переделали? – попросил он Курта.

– Слушаюсь, господин полковник! – козырнул тот и махнул рукой. – Быстрее, быстрее сюда!

Перед господами офицерами предстали фурьер и рядовой из полковой команды отборных стрелков. За их плечами виднелись короткие стволы штуцеров, и на целый аршин выступало древко со слегка изогнутым, длинным, ножевидным наконечником.

– Фурьер Вучевич, рядовой Фролов, попрыгать, сделать наклоны, – скомандовал прапорщик. – А теперь легкий бег вон к той повозка и потом очень быстрый обратно!

Парочка прорысила за пять десятков шагов от стоящих отдельной группой офицеров и потом рванула с ускорением обратно. Руки у егерей при этом были совершенно свободны, ни копьецо, ни штуцер им передвигаться явно не мешали.

– Совни к бою! – приказал Шмидт, и отборные стрелки, быстро сдернув древковидное оружие со спины, замерли в готовности, зажав его в руках.

– Колющим против пехоты коли!

Раз, раз, раз – последовали прямые тычковые удары копьями на уровне груди.

– Всадника руби!

И опять последовали удары, только теперь уже размашистые, словно бы алебардой.

– С совней пали!

Стрелки выхватили из-за спины штуцеры, уперли концы копий в землю, а на приделанные к древкам ниже наконечников металлические крюки положили стволы ружей. Щелк, щелк! Раздались два сухих щелчка ударов курков.

– Во как! Да у них же тут и упор для стрельбы стоя появился! – воскликнул майор Кулгунин. – А значит, оттого и точность боя должна хорошо вырасти! А ну-ка дайте гляну эту самую вашу совню! Так, а почему здесь два ремня на это древко приделано и один из них немного короче другого? – посмотрел он вопросительно на Курта.

– Это есть наш особый изобретений, – улыбнулся главный оружейник полка. – Такой вот расположений ремень позволять переносить за спиной совня безо всякий трудность. Руки у стрелка оставаться совершенно свободный, и он может вести огонь из ружья безо всяких помех. А вот когда ему предстоит уже ближний бой с пехота или же с конница противника, он всегда сможет быстро скинуть со спины свой совня и начать ей сражаться в рукопашный схватка. Один ремень есть короче другой из-за удобства переноски, – предвосхитил он загодя вопрос любопытствующих. – Можно делать их равными, но тогда древко будет немного мешать бежать… э-э… путаться в ноги. А так, при небольшой наклон копья оно только чуть-чуть выступать снизу у самого бедра. Ремни можно регулировать так, как кому удобно, там на каждый есть свой особый пряжка. Какая нужна длина для наш егерь, такую он себе сам и поставить.

– Ремня надобно много, – посетовал Рогозин, – чтобы пряжки и скобы для упоров изготовить, хоть какая-никакая, а мастерская или, скажем, там кузня точно потребуется. В походных условиях такую вот массу копий нам никак не переделать.

– Главное, Александр Павлович, это то, что у нас сейчас понимание есть, что и как нужно делать, – ответил интенданту Егоров. – Вот в Бырлад придем, на постой там встанем, там и займемся переделкой всех пяти сотен совней. А пока нам нужно ускориться, самая жара здесь совсем скоро начнется, вон как уже июньское солнце здорово с утра припекает.

Колонна шла на юг, места эти хоть и считались занятыми русской армией, однако сплошной линии разграничения между противниками здесь не было, и уже не раз дозоры натыкались на мелкие отряды османской кавалерии.

– Федор Евграфович, из поросшего лесом овражка дымком слегка тянет, – докладывал сержанту командир дальнего передового дозора. – Конские следы с пологого склона вниз уходят, а там вон, в тех кустах совсем недавно шевеление было, похоже, что в них караул выставлен. Мы близко туда не лезли, чтобы не настораживать, сразу же за вами гонца послали. Да и след этот крепко набит, хорошо видно, что не один десяток верховых тут недавно прошел.

– Все вы, Ваня, правильно сделали, – кивнул сержант. – Нечего вам туда вдесятером было лезть. Турки это. Точно они. Окромя них здесь некому более быть. Свои бы не стали так вот на занятой земле далеко прятаться. Сейчас вот только Борискин плутонг дождемся, а уже целой полусотней потом и повоевать будет можно. Пока же тихо лежим и оглядываем все.

Вскоре послышался шорох. К наблюдающим за оврагом дозорным подползла пара десятков егерей.

– Чего вы долго так, а, Щербатый, дрыхли, небось? – подколол друга Лужин. – Сейчас турки там всю свою похлебку слопают. Чуешь, как пахнет?

Аникеев чуть приподнялся над травой и принюхался.

– Все шуткуешь, Цыган, – хмыкнул он. – Даже и дымком оттуда не тянет.

– Та-ак, – нахмурился сержант, – и правда ведь никакого запаха более нет. Ветерок не менялся, он все так же, как и прежде, в нашу сторону дует, а вот запаха костра уже не доносится. Видать, закончили трапезничать в овраге. Сейчас вот они соберутся, на коней своих вскочат и прочь уйдут. Эх, упустить ведь можем! Ладно, Борька, один свой десяток ты с того края посылай на охват, а другой с этого. С одним ты сам, а с другим я пойду. Лазар, ты немного ждешь и со своими прямо по оврагу иди, постарайся для начала без шума секрет в кустах срезать, а уж там дальше видно будет. Если что, как только бой грянет, так мы со всех сторон на турок навалимся.

– Добро, Евграфович, – кивнул Аникеев и отполз к своим людям.

Прошло несколько минут, и первая пятерка разведчиков во главе с Лазаром, прошуршав травой, скользнула в овраг. Вот они, те самые кусты, где заприметили чужих. Вучевич сдвинул в сторону ветку и оказался лицом к лицу с турком. Как видно, для того его появление было тоже неожиданным, и двое, словно оцепенев, глядели во все глаза друг на друга. Серб пришел в себя быстрее. Подобравшись, он резко прыгнул вперед и, навалившись всем телом на караульного, схватил его в локтевой захват за шею и переместился за спину. Турок захрипел и, пытаясь освободиться, попробовал встать на ноги. Оба противника упали на землю. Лазар, оказавшись внизу и лежа на спине, продолжал прижимать турка к себе, не прекращая сдавливать локтевым захватом горло противника. Сквозь сопенье и хрипы пробился сдавленный, прерывистый стон. А теперь кинжал!

– На, на! – прошипел Вучевич, вгоняя остро заточенное лезвие своему сопернику в грудь. Тело изогнулось, несколько раз дернулось в конвульсиях и потом обмякло.

– Ibrahim, orada ne var?!

Вышедший из глубины оврага турок остановился в десяти шагах от места схватки и уже стягивал со спины короткоствольное ружье.

«Бах!» – из-за соседнего куста оглушительно грохнул выстрел, и пуля отбросила турка назад.

– Вперед! – вскакивая на ноги, выкрикнул Вучевич. – Все равно уже нашумели! В атаку!

Мимо него и тела караульного пробежало с десяток егерей. В руках у всех были ружья, кто-то уже вытащил из сумки гренаду и теперь раздувал трут. Из глубины оврага послышались крики, и потом хлопнула пара выстрелов. Загнав кинжал в ножны, Вучевич кинулся вслед за своими егерями. «Бах! Бах!» – грохнули разрывы двух гренад, и вслед за ними частой россыпью ударили ружейные выстрелы.

– Уходят! Мишка, стреляй! – раздался крик за кустами. Выскочив на небольшую полянку в расширявшейся на этом месте низине, Лазар увидел, как впереди, шагах в семидесяти, на более пологий склон оврага выскакивает хвост небольшого конного отряда. Прямо перед Вучевичем, присев на колено, в уходящих всадников целился Леонтьев. «Бам!» – сухо хлопнул его штуцер, и крайний турок, раскинув руки, вывалился из седла. Стоя, не успев еще толком прицелиться, Лазар послал вслед всадникам и свою пулю. Ветерок скрыл результат выстрела, и он побежал вперед. На полянке уже сновали егеря, тут же лежало несколько трупов, дымилась пара костров, а на расстеленной широкой кошме стояло два больших пустых котла.

Вниз по склону сбежал Лужин и, быстро все оглядев, сокрушенно покачал головой.

– Ну как же так, братцы, большую ведь часть этих упустили! Вучевич, вы почему же стрелять раньше времени начали?! Мы ведь еще даже овраг толком охватить не успели! Турок раньше времени всполошили!

– А-а! – махнул с досадой рукой серб. – Не удалось по-тихому караульного скрасть. Второй к нему как раз шел, вот он нас и заметил. Видать, отряд уже к уходу готовился. Вон, они даже и лошадей своих успели оседлать, – кивнул он на несколько пойманных егерями коней. – И все подпруги у них, как перед скачкой, хорошо затянуты. Коли бы промедлили, так и этих бы не постреляли.

– Федор Евграфович, есть тут живой! – радостно выкрикнул из дальних кустов один из тех егерей, что проверяли трупы. – Тихо! Да тихо ты! Не рыпайся, а то еще раз по башке дам! – выкрикнул он. – Ах ты, гад какой, кусаться вздумал! Братцы, помоги! – послышалась возня, и трое егерей вытащили на прогалину здорового турка с окровавленной головой.