Эффект бабочки

– Я не знаю, как объяснить, но у меня никогда не получается их выстроить. Мне стало совершенно очевидно, когда я прочитала эти книги. Я хочу сказать, с оглядкой на тебя и отца. – Она опять опускает глаза.

– Что ты хочешь сказать?

– Ну, я имею в виду ваши отношения. Не лучший пример перед глазами.

Моя граница нарушена. Я чувствую, как гнев, который сдерживался на протяжении пятидесяти пяти лет, вырывается наружу и, не в силах совладать с порывом, извергаю слова.

– Вот как! Значит, теперь я услышу, какой плохой матерью я была? Ты об этом? Как паршивое детство испортило тебе всю жизнь? Так вот я тебе скажу, Виктория, – ты и понятия не имеешь о том, что такое паршивое детство.

Я слышу собственные слова, но эхом во мне отзывается другой голос, и я прихожу в ужас оттого, что эти слова могли слететь с моего языка. Как слова, которые я обещала никогда, никогда в жизни не говорить своему ребенку, отразились эхом через поколения. Вижу изумление и страх на лице Виктории. Первый раз в жизни я подняла голос. Выложила все, что чувствую, предварительно не обдумав последствия.

Это право всегда принадлежало другим.

– Ладно, – говорит дочь, забирая свою сумочку. Прежде чем подняться, она достает из бумажника и кладет на стол купюру в сто крон. Я не в состоянии вымолвить ни слова. Ее мгновенная капитуляция перед внезапным проявлением моей злости ввела меня в ступор. Мой новый взгляд на жизнь позволяет сразу заметить, что дочь унаследовала мой страх. Страх лишиться той крошечной доли любви, на которую еще можно надеяться.

Повернувшись к выходу, вижу, что Виктория уже ушла. Я осталась одна в помещении, где полно людей. Слышу гул пятничного вечера и беззаботную, ничего не значащую болтовню. Они по-прежнему живут в мире, где по наивности говорят: «если я умру», – а я хочу встать и закричать: «Правильно говорить “когда”! Когда я умру! Я отличаюсь от вас тем, что вижу, как исчезают дни».

Положив еще сто крон на стол, поднимаюсь с места, чтобы идти домой. Мерзну в своем нелепом весеннем пальто. Выбираю длинную дорогу, хотя времени в обрез. Дело не в скорости шагов. Я тороплюсь расставить все по местам.

Разобраться, чтобы иметь силы покинуть.

В узких переулках меня внезапно настигает паника. Я осознаю степень своей сосредоточенности – чтобы не поддаться панике, требуется вся моя сила воли. Встреча с Викторией нарушила мой хрупкий баланс. Нет теперь ни отговорок, ни смягчающих обстоятельств. Мне сразу становится ясно, как мелочна была моя неспособность жить и сколько возможностей я упустила. Все эти бесполезные разговоры, в которых главное всегда обходилось молчанием. Все потерянное время и все, чем я пренебрегла.

Я тороплюсь, насколько мне позволяет ненадежная левая нога, поворачиваю направо в переулок Йорана Хельсинге и уже на подходе к подъезду спотыкаюсь о булыжник и прислоняюсь к стене, чтобы не упасть.

Задерживаюсь на мгновение, сначала – чтобы восстановить дыхание, а потом, успокоившись, стою просто так.

Прислушиваюсь к шуму пятничного вечера. Дрожу на морозном воздухе. Он пахнет чадом, который доносится, наверное, из близлежащего ресторана, где повар готовит еду для нетерпеливых гостей. Или, может быть, это семья хлопочет над пятничным ужином где-то там, за светящимися окнами. В конце переулка идет какая-то компания. Звук голосов то нарастает, то смолкает. Шаги затихают. Никто из них не знает, что их ждет. Может быть, для кого-то этот вечер изменит всю жизнь, а для других пройдет незамеченным.

Подняв глаза туда, где между домами темнеет кусочек неба, я вижу горстку звезд. Вот если бы у меня осталась моя детская вера в сверхъестественное. Помню, как меня зачаровывали россыпи звезд на небе и мысли о бесконечности космоса. С тех пор прошло много лет, и вот я долго стою и думаю, какие вопросы еще имеет смысл задать. И не могу придумать ни одного, который казался бы мне значимым.

Оставив звездное небо на произвол судьбы, нажимаю код подъезда.

Довольно скоро я завершу свой путь и, может быть, там, на финише, наконец узнаю, зачем все это было.





Андреас




Мысли сводят меня с ума.

Я пережевываю вновь и вновь все «если бы», восстанавливаю хронологию событий с начала до конца и в обратном порядке, и все равно не нахожу ответа, который бы меня удовлетворил.

Я пытаюсь найти ключевой момент, положивший всему начало. В точности определить, когда был дан старт случившемуся. Отматываю время назад, но от каждого события в разные стороны идут новые ответвления, каждому эпизоду предшествует тысяча случайностей, которые обусловлены стечением тысячи других обстоятельств, возникших ранее.

Может быть, это произошло, когда я согласился нарисовать проект отеля? Какие совпадения и случайные встречи привели к тому, что выбрали именно меня? И что вообще подвигло их на строительство этого отеля? Если бы я отказался, мы с коллегой Каролиной не пошли бы на встречу с заказчиком и у нас не было бы повода пройтись по стокгольмскому Сити мимо этого ювелирного магазина. Если бы мужа Каролины не усыновили в свое время из Кореи, их дочь никогда не появилась бы на свет, не отмечала бы день рождения и не заказала бы в подарок брелок к своему браслету. Тогда мы просто прошли бы мимо, не останавливаясь.

Но мы зашли внутрь.

В результате миллиона случайных совпадений, которые сплелись в бесконечную сеть, именно мы и именно в этот момент зашли именно в этот магазин.

Кроме нас, покупателей не было. Каролина стояла у прилавка, выбирая брелок, а я коротал время, разглядывая часы в стеклянной витрине. С того места, где я стоял, входную дверь было не видно, и я не заметил, как она открылась. Потом все произошло очень быстро. Из-за закрывавшей обзор витрины я увидел краем глаза, как Каролину оттолкнули в сторону. Прошло несколько секунд, прежде чем я понял, что произошло. Человек в черной куртке с натянутой на лицо маской направил пистолет на женщину, стоявшую за прилавком.

– Money! Gold! Quick![4]

Продавец стояла как парализованная, глядя на оружие. Мужчина тряс перед ее лицом полиэтиленовым пакетом из магазина H&M. Не помню, думал ли я о чем-то в этот момент. Мой разум не реагировал, у меня никогда не было прежде подобного опыта.

– Hurry![5]

Грабитель опустил пакет на прилавок. Женщина по-прежнему стояла, не двигаясь. Не знаю, почему он вдруг заметил меня. Может быть, я пошевельнулся или он услышал мое дыхание. Долю секунды мы смотрели друг другу в глаза. Два пылающих глаза в отверстиях бандитской маски. Как будто в меня воткнули кол. Страх захлестнул меня, заполнив все мое существо. Грабитель бросился ко мне и приставил оружие к виску.

– Down! Down![6]

Я невольно поднял руки над головой и опустился на колени, потом, чувствуя дуло у виска, лег на пол. Я лежал на боку, подтянув к себе колени и съежившись, пытаясь исчезнуть. Я хотел спрятаться, закрыв голову руками, но боялся коснуться пистолета. «Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое».

– Money![7]

Я взглянул вверх, но понял, что грабитель кричал продавщице. Меня пронзила мысль, что он нереален, что это – безликое зло, воплощенное в человеческом образе. Но потом я почувствовал запах тела, смешавшийся с запахом мыла или дешевого одеколона. Этот запах. Внезапно со скоростью молнии в моем сознании мелькнул и тут же исчез другой эпизод.


– I will kill him! Give me money![8]

Угроза прошла по мне электрическим разрядом. Я был в его власти и не мог ничего предпринять. Женщина продолжала стоять за прилавком, ее руки беспомощно висели. Открыв рот, она смотрела на меня ничего не понимающим взглядом. Напор дула усилился. Я лежал неподвижно. Все мое тело было абсолютно беззащитно. «Я не хочу умирать. Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое. Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое…»

Прошло то ли десять секунд, то ли год. Ни один другой момент в моей жизни не был так оторван от реальности. Я лишь взывал к божьей помощи, впервые в жизни обращался к Богу, но знал только первую строчку. Открыв на мгновение глаза, я увидел ногу в джинсах и потертые кроссовки Nike. Зеленое пятно от травы. Он ходил по обычному газону и запачкал обувь травой, как обычный человек. «Он – обычный человек! Пожалуйста, не убивай меня! На моей обуви есть такие же пятна от травы! Я такой же, как ты! Отче наш, пожалуйста, сущий на небесах, я не хочу умирать!»

Спустя вечность я услышал шуршание полиэтиленового пакета и взглянул вверх. Стоя у прилавка, Каролина снимала брелоки с бархатных подставок. «Открывай кассу!» – кричала она, обегая прилавок. Каролина нажимала все кнопки подряд, но, так и не добившись результата, толкнула продавщицу, и та вышла из оцепенения. Услышав звук открывающегося ящика кассы, я увидел, как Каролина сгребает в кучу его содержимое и кидает в пакет из H&M.

– It's all money they have. Here! Please don't kill him[9].

Давление на висок ослабло. Поднявшись на ноги, мужчина помчался к прилавку, схватил пакет и, держа пистолет наготове, попятился к выходу. Толкнув ногой дверь, он убрал оружие и в следующее мгновение исчез в толпе на Дроттнинггатан.

Я продолжал лежать, не в состоянии подняться. Ни один мускул мне не подчинялся. Удары пульса отдавались в каждой клетке моего тела, меня било крупной дрожью. Подбежавшая Каролина пыталась поднять меня с пола.

– Звони в полицию! – закричала она женщине за прилавком, но та не реагировала. Только тяжело дышала, не отрывая взгляда от входной двери. Каролине удалось немного приподнять меня, и я полулежал, опираясь спиной о стену. Одной рукой придерживая меня за плечи, другой она рылась в своей сумочке. Продавщица осела за прилавком на пол. Из разговора Каролины с полицией я помню только отдельные слова. Ограбление, пистолет, в маске, черная куртка, пакет H&M. Больше до прихода полиции я ничего не помню. Мужчина и женщина, еще двое полицейских остались стоять у входа. Только в этот момент Каролина перестала себя контролировать, опустилась на пол и разрыдалась.

– Черт, черт, черт. – Она сидела, наклонившись вперед, обхватив голову руками.

От этого вида по телу пробежал нервный импульс, и мышцы вновь обрели силу. Мне удалось подняться на ноги. Женщина за прилавком шумно задышала. Полицейские присели на корточки рядом с обеими женщинами, которые все еще переживали шок, и повернулись в мою сторону, чтобы уточнить информацию.

– Вы видели, в какую сторону он убежал?

– Влево.

Женщина-полицейский повторила мои слова, передав их по рации.

– Как он выглядел?

– Не знаю, на нем была маска. Среднего роста, как я приблизительно. Белые кроссовки Nike. Довольно поношенные. Одет в джинсы и черную куртку.

– Что-нибудь еще? Можете ли вы оценить его возраст по голосу или другим признакам?

Я отрицательно покачал головой.

– Без понятия, кажется, довольно молодой, но точно сказать трудно. Он говорил по-английски.

– С акцентом?

– Не знаю.

– Вы заметили цвет его глаз?

Резкий толчок в груди. Кровь стала пульсировать, каждый удар сердца отзывался во всем теле, до кончиков пальцев.

– Вы видели его глаза?

Как ни странно, мне было трудно описать их. Я помнил только свои ощущения.

– Голубые или серые. Какие-то светлые. Я видел их всего мгновение.

Каролина немного успокоилась, и полицейский, который был рядом с ней, подошел ко мне. Положил руку на плечо и подвел к двери. Обращаясь ко мне, он понизил голос:

– Послушайте, какой у вас размер брюк?

Вопрос прозвучал настолько неуместно, что я, повинуясь рефлексу, опустил взгляд. Темное пятно растекалось от паха по левому бедру. Я стремительно повернул голову в сторону Каролины, чтобы понять, видит ли она меня, но ее внимание было поглощено мобильным телефоном.

– Назовите ваш размер, и я попрошу кого-нибудь из парней, караулящих вход, заглянуть в магазин напротив. Это будет быстро. Они включают мигалку и проходят без очереди.

Я был не в состоянии улыбнуться его шутке. Полицейский исчез за дверью и отдал распоряжение коллеге. Я остался стоять, повернувшись спиной к остальным. Потом мой благодетель вернулся и опять подошел к Каролине. Со своего места у входа я видел, как подошли мужчина и женщина и обратились к полицейскому, стоявшему снаружи. Мгновение спустя они зашли в магазин. Когда они проходили мимо меня, я отвернулся, чтобы не заметили. Это были сотрудники кризисной группы сети магазинов – они опустились рядом с женщиной за прилавком.

– Андреас! – крикнула Каролина, и я повернул голову в ее сторону, чтобы показать, что услышал ее. – Нас подвезут до офиса, если мы хотим. Или ты хочешь домой?

– Поедем в офис.

Каролина подошла ко мне, и я отвернулся. Внезапно осознал, что от меня, наверное, пахнет. Положив руку мне на плечо, она мгновение стояла молча. По этому жесту стало понятно, что уже все заметила.

– Ничего страшного, Андреас. Мне кажется, я тоже слегка обмочилась.

И только тогда я почувствовал злость. Яростное желание что-нибудь размозжить, разбить в пух и прах, снять напряжение, сковавшее болью мое тело. В дверях появился полицейский с моим пакетом в руках. Избегая его взгляда, я схватил пакет и, прикрывшись им, обошел прилавок и прошел в помещение для персонала. Рванул ручку. Чертов чулан. Чертов склад. Чертова ссаная кухня и совершенно отстойный стол в этом проклятом, ссаном ювелирном магазине, который надо бы стереть с лица земли. Найдя туалет, я заперся в нем, избегая своего отражения в зеркале. Сорвал ценники с темно-синих джинсов и зеленых трусов. Свои вещи затолкал на дно мусорной корзины. Натянул брюки, длинные штанины подогнул. Сполоснул лицо холодной водой и, когда удалось немного успокоиться, вернулся в торговый зал.

Мы возвращались в офис на полицейской машине. Каролина позвонила и рассказала, что произошло, поэтому коллеги встретили нас у дверей. Мы собрались на кухне. Все хотели услышать подробности об ограблении, и мы рассказали. Говорила в основном Каролина. Я достаточно быстро осознал, что ее переживания не совсем совпадают с моими воспоминаниями. Например, время. Последовательность событий. Все время, пока она рассказывала, я сидел и думал, в какой момент обмочился. Каролина этот эпизод не упомянула, а я поражался, сколько места он занял в моем собственном сознании.

Унижение.