Ее превосходительство адмирал Браге
Часть 13 из 51 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
- Что? - обалдело уставился на нее "сбитый с мысли" каперанг.
- По личному вопросу, - объяснила Ара и, сделав в это время три быстрых шага, приблизилась к хаму практически вплотную.
- Не хочу позорить вас при свидетелях, - тихо сказала она Погадаеву, - но не могу не задать вам вопрос. Все вами сказанное в адрес "ссыкух" относится так же и к адмиралу Браге-Рощиной?
- А? - не врубился сходу разгневанный каперанг. - Что?
- А то, что Елизавета Аркадиевна - моя крестная мать. Хотите, чтобы я передала ей ваш монолог дословно или все-таки смягчить некоторые формулировки?
Видит бог, Ара ни разу в жизни не козырнула ни фамилией отца, ни близким знакомством с адмиралом Браге и многими другими адмиралами и генералами, запросто бывавшими в доме Авенира Кокорева. Но сейчас она попросту озверела от солдафонского хамства, продемонстрированного самодуром, командовавшим авианосцем, первым капитаном которого была именно женщина - капитан 1-го ранга Браге.
- Браге? - дошло наконец до мужчины. - Браге она...
- Она женщина и командовала этим авианосцем в бою, - напомнила ему Ара. - Так что, мне нажаловаться тете Лизе или спустим на тормозах?
- Лучше на тормозах, - тихо ответил каперанг после секундной паузы.
- Ну, и ладно, тогда, - закрыла тему Ара и добавила уже громче, для всех присутствовавших:
- Благодарю вас, господин капитан 1-го ранга!
С этими словами она по-уставному повернулась через левое плечо и вернулась к Виктору.
- Значит, так, - скомандовал успевший взять себя в руки Погадаев, - вы, курсант приступаете к тренировочным полетам завтра с утра. Ответственным за вашу практику назначаю лейтенанта Мальцева. А вам, господин лейтенант, мы сегодня же организуем оказию до Плесецка... у нас туда как раз летит связной самолет...
И это было третье огорчение, выпавшее Аре в тот день. Виктор улетал, и объясниться с ним они тогда так и не успели.
5. Каргополь, испытательный полигон Флота "Воронье поле", октябрь 1952
В тот день Виктор испытывал новый ударный истребитель "Бэ-47" - "Байда". Машины этого типа - тип тяжелого двухмоторного штурмовика, - на вооружение еще не поступали. Решался вопрос, какой из трех прототипов "47-й", "32-й" или "50-й", пойдет в серию. "47-й" был неплох и, по итогам предварительных испытаний, набрал девяносто три очка из ста возможных, примерив на себя "майку лидера". Однако пятого октября цель полета была иной, испытывались реактивные бустеры для "Байды", которые, если бы их удалось довести до ума, подошли бы любому из трех прототипов. Быстрый взлет по тревоге мог оказаться для боевого самолета более, чем полезным качеством. Не менее важными могли стать дополнительные пятьдесят километров в час во время погони за быстроходной целью: фрегатом или эсминцем противника. "Байда" потому и была двухмоторной, что, "затачивалась" на охоту на крупного зверя и вооружалась, соответственно: трехствольным "гатлингом" калибра 37-мм, стрелявшим бронебойными и зажигательными снарядами. Но дела с бустерами шли плохо, и в тот пасмурный день на высоте около трех тысяч метров один из двух ускорителей попросту рванул во время включения. "Байде" сходу оторвало половину хвостового оперения и сильно повредило заднюю оконечность фюзеляжа и моторную гондолу на левом крыле. Самолет, впрочем, не упал, однако сажать его пришлось на вынужденную, на брюхо и на неподготовленную площадку. Приземление, как и следовало ожидать, получилось жестким, так что очнулся Виктор после этого только в госпитале в Каргополе, куда его вывезли с места аварии на геликоптере.
Очнулся, открыл глаза и сперва не понял, где находится и что с ним приключилось. Просто не успел сообразить, но потом его догнала боль, и чуть позже, ощутив, все еще не осознавая этого в полной мере, всю прелесть своего положения, Виктор начал вспоминать.
"Вот же, черт!"
Он вспомнил наконец, как сажал штурмовик на какое-то вспаханное под озимые поле, и ему снова стало плохо. Очень уж невеселая получилась история. Да и боль все время напоминала ему о том, что приземляться надо уметь, тем более, если идешь на вынужденную. Впрочем, боль болью, однако ничего существенного он себе, к счастью, не повредил.
- Ничего критического, - успокоил его лечащий врач, когда провел очередной осмотр. - Сотрясение мозга и перелом плечевой кости и трех ребер. Ушибы не в счет...
Синяки и шишки никто считать и не собирался. Плечевая кость, как обещал ему доктор, должна была вскоре срастись, как, впрочем, и ребра, а сотрясение мозга проявлялось лишь в нечастых приступах головокружения и устойчивой боли в висках и затылке. Все это можно было терпеть, хотя, правду сказать, чувствовал себя Виктор хреново. Но мир не без добрых людей, да и чудеса порой еще случаются. На отделении служила сестрой милосердия одна чудная девушка с глазами, как васильки, и волосами цвета льна, заплетенными в длинную и толстую косу. Звали ее Глашей Никитиной, и она в Викторе души не чаяла. Ну, и развлекала его, как могла, скрашивая тем и сем его пребывание в больнице. И вот на третий день его страданий случился у Виктора с этими "тем и сем" большой конфуз. Вставшая на колени рядом с кроватью, Глафира только забралась головой ему под одеяло, чтобы побаловать Виктора "па-де-буре", как дверь в палату открылась, и на пороге возникла Варвара Бекетова собственной персоной.
- Продолжайте, пожалуйста! - совершенно не смутившись, попросила она, увидев, как Виктор лихорадочно пытается остановить не подозревающую о случившемся реприманде Глафиру. - Я подожду в коридоре.
И все, собственно. Если бы специально захотел испортить с ней отношения, и то ничего лучше, наверняка, не придумал бы. А так... Только-только, - после той дурацкой истории в псковской опере, - дела помаленьку стали налаживаться, и надо же, чтобы так влипнуть! Разумеется, Виктор не испытывал никаких угрызений совести ни по отношению к Глаше, ни по отношению к Варе. Он мужчина молодой, ему нужно и можно. Другое дело, что курсанту Бекетовой об этом знать ни к чему. Но подвела дружба.
Едва только Виктор оказался на больничной койке, его командир старший лейтенант Северцев, видевший в комнате своего подчиненного фотографический портрет курсанта Бекетовой и знавший, - в общих словах, разумеется, - о нежной дружбе, связывающей двух пилотов, телефонировал в Академию и попросил известить Варвару о случившемся. Ну, а там, как водится, вступила в действие знаменитая пилотская солидарность, и уже через сутки Бекетовой организовали увольнительную "по семейным обстоятельствам", и она рванула в Каргополь. Больше девятисот километров и, большей частью, не по центральным трактам, а по дорогам местного значения. Двадцать часов без сна, и вот она на месте.
"Сюрприз удался!" - вздохнул Виктор, видя, как закрывается за девушкой дверь.
И не то, чтобы она стала ему пенять или выговаривать. Ничуть не бывало. Она же ему друг или кто? Получалось, что друг - то есть, свой парень в доску, - но он-то уже хотел другого. Во всяком случае, иногда. Поскольку никак не мог понять, что ему с такой девушкой делать? Женится? Он был пока к этому не готов. Сделаться любовником? Это было бы неплохо, но иди знай, как она отнесется к такому повороту, да не на словах, а на самом деле! В результате всех этих метаний, ему потребовалось еще почти целых полгода, чтобы окончательно разобраться в своих чувствах и потихоньку, не форсируя событий, снова наладить с Варей доверительные отношения, которые уже не дружба, но все еще не любовь.
Глава 4
1. Веселый Яр, июль, 1953
Летнюю практику 1953 года Ара проходила на себерской авиабазе на Тихоокеанском побережье Земли Хабарова. И, если прошлым летом она летала на коче 11-й серии, являвшемся на данный момент основным палубным истребителем республики Себерия, то сейчас ей предстояло "поупражняться" на "морских охотниках" - ударных самолетах "Коч-9М", где буква "М" означает "морской". В принципе, она на таком уже один раз летала, - перегоняла вместе с Виктором на авиаматку "Архангельск", - только тот был "ММ", то есть "морской модернизированный". Но в смысле пилотирования разница небольшая, да и вообще все там, - и в морском, и в морском модернизированном, - сводилось к базовой модели, за исключением навигационных приборов, разумеется. Однако сейчас Аре впервые предстояло пилотировать истребитель-штурмовик над океаном, и летная практика предусматривала в том числе полеты по приборам. Ночью или вне видимости береговой линии. И это был, разумеется, серьезный шаг вперед. Мало кто из четверокурсников мог похвастаться тем, что взлетал с палубы авианосца и на нее же садился, цепляя тормозным гаком трос аэрофинишёра, а вот Ара могла. Летала, знает! У нее даже в летной книжке так черным по белому и написано: "имеет право на взлет с палубы авиаматки, в том числе и с использованием трамплина, и на посадку на палубу авиаматки в дневное время". Ну, а теперь у нее будет еще и право летать по приборам, причем не только над сушей, но и над морем. Для этого она, собственно, и прибыла на Дальний Восток, на авиабазу Веселый Яр в заливе Владимира.
Несмотря на то, что Земля Хабарова стремительно дрейфовала в сторону полной независимости, хабаровчане совсем не торопились разрывать исторически сложившиеся связи со своей бывшей метрополией. Военные связи, так уж вышло, в особенности. Слишком опасные были у хабаровчан соседи: жадные до выгоды, легкие на подъем, по-восточному коварные и отнюдь не слабые в военном отношении. Цинцы и ниппонцы держали местных жителей в постоянном тонусе, но плотность населения на Земле Хабарова была низкой, а территория, а значит, и границы - огромными. Потому и себерские военные базы были здесь отнюдь не исключением, а, скорее, правилом. Жестокая необходимость, так сказать, и никакой дурной политики. Вот и Веселый Яр являлся как раз таким форпостом вооруженных сил Себерии на западном побережье Ниппонского моря.
На самом деле, в заливе Владимира, вернее, в так называемой Южной бухте находилась база подводных лодок ВМФ Себерии, на полуострове Ватовского размещался Центр Контроля Обстановки, оснащенный старыми, но довольно мощными радиоискателями, а рядом с поселком Веселый Яр - одноименное аэрополе, на которое базировались, в основном, истребители-перехватчики, легкие скоростные разведчики и торпедоносцы. Туда же время от времени заходили на дозаправку патрульные суда Себерской Тихоокеанской эскадры и тяжелые корабли хабаровских "партизан", как почти официально назывались Силы Территориальной Обороны Земли Хабарова.
Ара прибыла на базу одиннадцатого июля в составе сводной группы курсантов псковских и ниенских военных учебных заведений на фрегате "Грумант". Большинство прибывших были моряками-подводниками или слушателями инженерного факультета Ниенского Училища Дальней Связи. Авиаторов было всего шестеро, и все, как одна, девушки, перешедшие на третий курс Академии. Исключением из правила - не в смысле пола, разумеется, - являлась Ара, получившая в связи с переходом на четвертый курс погоны гардемарина. Она, соответственно, и стала, как старшая по званию, командиром временного экипажа.
Когда сошли на бетон аэрополя, сразу почувствовали, что здесь, на Земле Хабарова - как раз напротив ниппонского острова Хоккайдо, - лето в самом разгаре. Тепло, - пожалуй, даже жарко, довольно влажно, но зато замечательно пахнет океаном и тайгой. То есть, теоретически Ара знала, каков, на самом деле, климат на побережье Тихого океана, но одно дело знать и совсем другое - испытать на собственной шкуре, и опыт этот ей, следует признать, весьма понравился. Ведь Ара, как и абсолютное большинство жителей северо-запада Европы, любила солнце и тепло, которых на родине, увы, не хватало. Ну, а здесь, на Дальнем Востоке и того, и другого сейчас было в избытке.
Она сделала несколько шагов по бетонным плитам посадочного поля: разминала ноги, прислушивалась к ощущениям и осматривалась. Выцелила внимательным взглядом встречающего курсантов-авиаторов офицера, он покуривал в теньке около штабного кунга, и, кивнув своим кавалерист-девицам - "За мной!" - пошла представляться местному начальству и выяснять обстановку. Встречал их немолодой армейский штабс-капитан с нашивками интендантской службы. Он вежливо выслушал Ару, покачал крупной седеющей головой и тяжело вздохнул.
- Куда катится мир, - печально констатировал тыловик. - Барышни пилоты! Кто бы мог подумать...
Ара не обиделась, поскольку ничего оскорбительного в словах штабс-капитана не нашла. Она знала, что людям старших возрастов - и, в особенности, в такой вот дальней провинции, - совсем непросто принять происходящие в мире либеральные перемены. Оставалось его только пожалеть, тем более, что мужиком штабс-капитан Болтнев оказался нормальным. Повздыхал для порядка, покивал своим невеселым мыслям, а затем быстро и четко организовал девушкам отличный обед в офицерской кантине и отвез на локомобиле-вездеходе в поселок Ракушка, где поселил в одном из лучших офицерских общежитий на самом берегу океана. Дом стоял на северной окраине поселка, чуть ниже гравийного тракта на Веселый Яр и, как и несколько других относительно новых коттеджей, принадлежавших авиагородку, был построен на высоком скалистом берегу, нависавшем над галечным пляжем, куда можно было спуститься по деревянной лестнице в четыре пролета.
- Вода теплая, - сказал Болтнев на прощание, - С метеостанции утром сообщили - двадцать градусов, но купайтесь, барышни, осторожно. Слишком много в воде камней. Можно ногу поранить или еще чего... Одним словом, не озеро и даже не море, океан.
Являясь командиром сводного отряда, Ара вошла в дом первой. Прошлась, осмотрелась, оценила дислокацию и удобства. На первом этаже здесь было две запертых сейчас жилых комнаты, небольшая кухонька, душевая на две кабинки и теплый ватерклозет на те же две персоны.
- Первый этаж занят, - подтвердила она информацию, полученную от штабс-капитана Болтнева. - В нашем распоряжении весь второй этаж.
Поднялись наверх. Здесь вдоль коридора располагались четыре комнаты на две койки каждая.
- Занимаем эту, - решила она, - эту и эту. Курсант Жихарева за мной!
Лена Жихарева показалась Аре наиболее подходящим партнером по общежитию. Во всяком случае, она, в отличие от других девушек, Ару не раздражала. Спокойная крупная блондинка с несколько сонным взглядом больших серых глаз, курсант Жихарева считалась неплохим пилотом. Ара ее пару раз видела за штурвалом штурмовика и отметила уверенное пилотирование и полное отсутствия желания изображать из себя жар-птицу или еще кого в этом роде. Из нее мог вырасти со временем четкий профессионал, но никак не бретер. И это было хорошо, потому что две экзальтированные девушки в одной спальне - это чистой воды перебор.
- Купаться пойдем? - спросила между тем одна из девушек.
- Сейчас телефонирую на базу, спрошу, когда нам заступать на дежурство, - ответила Ара, - тогда и пойдем.
Однако штаб базы ничего путного про их планы ей не сказал, попросту не знал. Предложили, ждите, мол, вечером свяжемся и дадим вводную.
- Хозяин барин! - пожала Ара плечами. - Не хотят - не надо. Насильно мил не будешь. Пошли купаться!
Девчонки обрадовались и тут же бросились собираться. Сама Ара надела глухой купальник - он выглядел скромно, черный, без финтифлюшек, но, на самом деле, был дорогой, из хорошего эластичного трикотажа, - влезла в летний хлопчатобумажный комбинезон, захватила трусы и тельняшку, чтобы не шляться потом с мокрой задницей, полотенце и пояс с револьвером в пристегнутой кобуре. На ноги надела лапти, сплетенные из липового лыка, которые обычно носила летом вместо домашней обуви. Удобно, не жарко и ход мягкий. Это ее еще в Вологде нянька научила: хорошие лыковые или веревочные лапти летом, укороченные по щиколотку войлочные валенки - зимой, ногам удобно, да, и вообще, здоровее будешь.
- Это чего у тебя, - удивилась Лена, - лапти, что ли?
- А что в ботинках идти? - усмехнулась Ара. - Учись, красавица. В Псков вернемся, первым делом иди на рынок и покупай лапти. Летом, как домашняя обувь, лучше не придумаешь. Да и вот так, к морю выйти - вполне ничего. И не забудь взять пистолет! Устав никто еще не отменял.
И в самом деле, по уставу, выйдя на практику "в поле", курсанты, как и все строевые офицеры, должны были иметь при себе табельное оружие. В общем случае, речь шла о себерской реплике прусского парабеллума, но устав не запрещал в частном порядке заменять его на более продвинутые модели, и Ара купила себе револьвер "Горбатов-мини" под тот же 9-мм патрон. Его и носила в кобуре.
Собрались быстро. Спустились по скрипучим, выцветшим от солнца и океанской соли ступеням на пустынный пляж. Огляделись. Народу никого. Поэтому сложили одежду и оружие под камни недалеко от обреза воды и полезли в океан, который здесь, в бухте, был совсем не таким мощно дышащим, как на открытом побережье. Вода, как и следовало ожидать, оказалась бодрящей. Все-таки летом озера в Себерии - не считая Ладоги или Онеги, разумеется, - прогревались куда лучше. Но зато это был настоящий соленый океан, да и они все шестеро были тренированными спортивными девушками в хорошей физической форме. Так что, холода никто даже не заметил. Резвились, плескались, плавали и ныряли, но Ара службу знала, поэтому в каждый момент времени кто-нибудь из девушек следил по очереди за берегом, за вещами и оружием. Девчонки на нее сердились, разумеется, но она старшая - к тому же гардемарин - ослушаться не решались. А вот когда вылезли из воды, переодеваться пришлось уже под жадными взглядами мужиков, притаившихся в кустах наверху. Однако им всем это было не впервой. В раздевалках спортивного центра Академии, да и в некоторых других ситуациях переодеваться девушкам-курсантам приходилось при парнях. Другое дело, что однокашники всегда деликатно отворачивались, хотя нетрудно было предположить, что не все и не всегда. Поэтому, имея опыт, будущие авиаторы не стали смущаться, а, изобразив плотный круг, переоделись, скрываясь по очереди за неширокими спинами подруг, и отправились отдыхать в "казарму".
В общем, первый день на базе прошел неплохо, тем более, что их еще и ужином накормить не забыли и сухпайки выдали на случай непредвиденных обстоятельств, и в довершение всех чудес в авиагородке действовала нормальная военторговская лавка, где девушки купили тростниковый американский сахар, цинский красный чай, бельгийский шоколад, свежие баранки и банку какого-то экзотического местного варенья из лимонника дальневосточного. Чайник-то у них на кухне был, но какой-же может быть чай без сахара и баранок с чем-нибудь вкусненьким? А они - вернее, Ара, как старшая по званию и возрасту, - купили к тому же бутылочку темного кубинского рома фирмы "Каней". Но выпили совсем по чуть-чуть. Пол-литра рома на шесть курсанток и двух офицеров-связисток, занимавших комнаты на первом этаже, это по себерским понятиям даже не смешно. Спасибо еще, у поручика Нины Первухиной нашлось НЗ - литровая бутылка местной водки из Владивостока.
Выпили, поболтали, благо спешить было некуда, - штаб все еще никак не мог определиться с тем, куда их направить и что с ними делать, - и спать пошли достаточно поздно, имея в виду, добрать недостающее утром, благо привычной побудки под боцманские дудки никак не ожидалось. Однако выспаться им в тот день так и не удалось. Побудка случилась в четвертом часу утра и была, мягко говоря, не из приятных. Ара проснулась от чудовищного грохота и в первый момент подумала, что это гроза. Грозы на Дальнем Востоке, как она вычитала в навигационном справочнике, отнюдь не редкость. Но, увы, это была не гроза, а натуральный артобстрел. Орудия били со стороны моря и под хорошо знакомым авиаторам углом - сверху вниз, - а разрывы снарядов слышались практически со всех сторон.
- Это что?! - вскинулась со своей кровати Лена.
- Это война! - определила окончательно проснувшаяся Ара.
Она вскочила с кровати, распахнула дверь и, выбежав в коридор, заорала во всю силу легких:
- Подъем! Тревога! Война! Пять минут на сборы. Взять оружие и тревожные рюкзаки с НЗ!
Проорав приказ, она вернулась в комнату и сразу стала натягивать комбинезон, благо спала в трусах и тельнике.
Где-то в поселке рвануло что-то очень крупное.
"Бомба? Двести пятьдесят килограмм, - определила Ара. - Значит, штурмовики тоже в деле. Вопрос, кто напал? Цинцы или ниппонцы? Впрочем, неважно. Напали, это главное!"
И у тех, и у других императоры были слабо вменяемые, а рулили военные хунты: у цинцев армейская, а у ниппонцев - флотская. И вот так неожиданно свинтиться с резьбы могли и те, и другие.
Новый взрыв раздался совсем близко, но это было что-то вроде 57-мм снаряда. Вышибло стекла в соседнем коттедже, но ничего, слава богу, не разрушило.
Ара быстро завязала шнурки, прихватила дежурный рюкзачок, называвшийся по традиции "тревожным" - к этому их приучали в Академии практически с первого курса, - и, застегивая на ходу пояс с револьвером, выскочила в коридор. Следует отметить, девчонки не подкачали, собрались быстро и без истерики. Так что уже через пять минут они выбежали из дома, и Ара повела свой маленький отряд прямиком к штабному коттеджу, находившемуся почти в самом центре поселка. А между тем, на улице творилось настоящее светопреставление. Где-то в начавшем светлеть небе, то снижаясь, то взлетая выше, гудели штурмовики. Они сбрасывали бомбы и расстреливали на бреющем подсвеченные пожарами цели из бортовых автоматических пушек. Артиллерийский же огонь вели, по всей видимости, тяжелые корабли, подошедшие к базе со стороны моря. Впрочем, прошляпившие противника себерцы начинали оживать. С мыса Билюзек ударили зенитные батареи, а когда команда Ары, протолкавшись сквозь мечущиеся толпы гражданских и военных, достигла наконец здания штаба, - наверняка, показав при этом рекордное время, - стреляли уже со всех сторон и не только с земли. Если судить по косвенным признакам, в небе над поселком и бухтой начинался воздушный бой.
"Значит, кто-то все-таки взлетел", - решила Ара, прислушиваясь на бегу к звукам, приходившим со все еще темного, усеянного бледнеющими звездами неба. И да, теперь там появились яркие многоцветные пунктиры трассирующих снарядов и вспыхнули осветительные ракеты подсветки ПВО. Но ни посмотреть толком на ночной воздушный бой, - а зрелище, надо сказать, получилось то еще, - ни оценить масштабы катастрофы, она не могла, потому что не имела права бездарно терять время. Она и курсантки из ее отряда могли оказаться полезными в этих драматических обстоятельствах, и теперь главное было выяснить, где и какую помощь они могут оказать.
- Гардемарин Бекетова! - отрапортовала она, ворвавшись в штаб и остановившись перед неизвестным ей лично кадварангом. - Господин капитан, ваше высокоблагородие, имею в команде пять курсантов Псковской Академии Аэронавтики. Какие будут приказания?
- Приказания? - моргнул кадваранг, оборачиваясь к Аре. - Какие, нахрен, приказания?! Идите на х... барышня! Не до вас!
- Просрали нападение, а теперь на мне нервы срываете?! - окрысилась Ара, чувствуя, как кровь ударила в виски, и натянулась на скулах кожа. - Почему у вас, господин кавторанг оборона базы не налажена?! По минимуму двадцать минут боя, супостаты, поди, уже десант высаживают, а ваши пилоты чем заняты?! В штанах яйца катают?
Услышав эту злую, но, в принципе, справедливую, хотя и неуместную здесь и сейчас отповедь, кавторанг снова мигнул, и начал стремительно наливаться дурной кровью. Впрочем, вслух он ничего сказать не успел, остановленный какой-то неожиданной, но важной мыслью. Ну, так это поняла Ара по выражению его лица.
- Ты пилот? - выхрепел он наконец вопрос.
- Так точно!
- По личному вопросу, - объяснила Ара и, сделав в это время три быстрых шага, приблизилась к хаму практически вплотную.
- Не хочу позорить вас при свидетелях, - тихо сказала она Погадаеву, - но не могу не задать вам вопрос. Все вами сказанное в адрес "ссыкух" относится так же и к адмиралу Браге-Рощиной?
- А? - не врубился сходу разгневанный каперанг. - Что?
- А то, что Елизавета Аркадиевна - моя крестная мать. Хотите, чтобы я передала ей ваш монолог дословно или все-таки смягчить некоторые формулировки?
Видит бог, Ара ни разу в жизни не козырнула ни фамилией отца, ни близким знакомством с адмиралом Браге и многими другими адмиралами и генералами, запросто бывавшими в доме Авенира Кокорева. Но сейчас она попросту озверела от солдафонского хамства, продемонстрированного самодуром, командовавшим авианосцем, первым капитаном которого была именно женщина - капитан 1-го ранга Браге.
- Браге? - дошло наконец до мужчины. - Браге она...
- Она женщина и командовала этим авианосцем в бою, - напомнила ему Ара. - Так что, мне нажаловаться тете Лизе или спустим на тормозах?
- Лучше на тормозах, - тихо ответил каперанг после секундной паузы.
- Ну, и ладно, тогда, - закрыла тему Ара и добавила уже громче, для всех присутствовавших:
- Благодарю вас, господин капитан 1-го ранга!
С этими словами она по-уставному повернулась через левое плечо и вернулась к Виктору.
- Значит, так, - скомандовал успевший взять себя в руки Погадаев, - вы, курсант приступаете к тренировочным полетам завтра с утра. Ответственным за вашу практику назначаю лейтенанта Мальцева. А вам, господин лейтенант, мы сегодня же организуем оказию до Плесецка... у нас туда как раз летит связной самолет...
И это было третье огорчение, выпавшее Аре в тот день. Виктор улетал, и объясниться с ним они тогда так и не успели.
5. Каргополь, испытательный полигон Флота "Воронье поле", октябрь 1952
В тот день Виктор испытывал новый ударный истребитель "Бэ-47" - "Байда". Машины этого типа - тип тяжелого двухмоторного штурмовика, - на вооружение еще не поступали. Решался вопрос, какой из трех прототипов "47-й", "32-й" или "50-й", пойдет в серию. "47-й" был неплох и, по итогам предварительных испытаний, набрал девяносто три очка из ста возможных, примерив на себя "майку лидера". Однако пятого октября цель полета была иной, испытывались реактивные бустеры для "Байды", которые, если бы их удалось довести до ума, подошли бы любому из трех прототипов. Быстрый взлет по тревоге мог оказаться для боевого самолета более, чем полезным качеством. Не менее важными могли стать дополнительные пятьдесят километров в час во время погони за быстроходной целью: фрегатом или эсминцем противника. "Байда" потому и была двухмоторной, что, "затачивалась" на охоту на крупного зверя и вооружалась, соответственно: трехствольным "гатлингом" калибра 37-мм, стрелявшим бронебойными и зажигательными снарядами. Но дела с бустерами шли плохо, и в тот пасмурный день на высоте около трех тысяч метров один из двух ускорителей попросту рванул во время включения. "Байде" сходу оторвало половину хвостового оперения и сильно повредило заднюю оконечность фюзеляжа и моторную гондолу на левом крыле. Самолет, впрочем, не упал, однако сажать его пришлось на вынужденную, на брюхо и на неподготовленную площадку. Приземление, как и следовало ожидать, получилось жестким, так что очнулся Виктор после этого только в госпитале в Каргополе, куда его вывезли с места аварии на геликоптере.
Очнулся, открыл глаза и сперва не понял, где находится и что с ним приключилось. Просто не успел сообразить, но потом его догнала боль, и чуть позже, ощутив, все еще не осознавая этого в полной мере, всю прелесть своего положения, Виктор начал вспоминать.
"Вот же, черт!"
Он вспомнил наконец, как сажал штурмовик на какое-то вспаханное под озимые поле, и ему снова стало плохо. Очень уж невеселая получилась история. Да и боль все время напоминала ему о том, что приземляться надо уметь, тем более, если идешь на вынужденную. Впрочем, боль болью, однако ничего существенного он себе, к счастью, не повредил.
- Ничего критического, - успокоил его лечащий врач, когда провел очередной осмотр. - Сотрясение мозга и перелом плечевой кости и трех ребер. Ушибы не в счет...
Синяки и шишки никто считать и не собирался. Плечевая кость, как обещал ему доктор, должна была вскоре срастись, как, впрочем, и ребра, а сотрясение мозга проявлялось лишь в нечастых приступах головокружения и устойчивой боли в висках и затылке. Все это можно было терпеть, хотя, правду сказать, чувствовал себя Виктор хреново. Но мир не без добрых людей, да и чудеса порой еще случаются. На отделении служила сестрой милосердия одна чудная девушка с глазами, как васильки, и волосами цвета льна, заплетенными в длинную и толстую косу. Звали ее Глашей Никитиной, и она в Викторе души не чаяла. Ну, и развлекала его, как могла, скрашивая тем и сем его пребывание в больнице. И вот на третий день его страданий случился у Виктора с этими "тем и сем" большой конфуз. Вставшая на колени рядом с кроватью, Глафира только забралась головой ему под одеяло, чтобы побаловать Виктора "па-де-буре", как дверь в палату открылась, и на пороге возникла Варвара Бекетова собственной персоной.
- Продолжайте, пожалуйста! - совершенно не смутившись, попросила она, увидев, как Виктор лихорадочно пытается остановить не подозревающую о случившемся реприманде Глафиру. - Я подожду в коридоре.
И все, собственно. Если бы специально захотел испортить с ней отношения, и то ничего лучше, наверняка, не придумал бы. А так... Только-только, - после той дурацкой истории в псковской опере, - дела помаленьку стали налаживаться, и надо же, чтобы так влипнуть! Разумеется, Виктор не испытывал никаких угрызений совести ни по отношению к Глаше, ни по отношению к Варе. Он мужчина молодой, ему нужно и можно. Другое дело, что курсанту Бекетовой об этом знать ни к чему. Но подвела дружба.
Едва только Виктор оказался на больничной койке, его командир старший лейтенант Северцев, видевший в комнате своего подчиненного фотографический портрет курсанта Бекетовой и знавший, - в общих словах, разумеется, - о нежной дружбе, связывающей двух пилотов, телефонировал в Академию и попросил известить Варвару о случившемся. Ну, а там, как водится, вступила в действие знаменитая пилотская солидарность, и уже через сутки Бекетовой организовали увольнительную "по семейным обстоятельствам", и она рванула в Каргополь. Больше девятисот километров и, большей частью, не по центральным трактам, а по дорогам местного значения. Двадцать часов без сна, и вот она на месте.
"Сюрприз удался!" - вздохнул Виктор, видя, как закрывается за девушкой дверь.
И не то, чтобы она стала ему пенять или выговаривать. Ничуть не бывало. Она же ему друг или кто? Получалось, что друг - то есть, свой парень в доску, - но он-то уже хотел другого. Во всяком случае, иногда. Поскольку никак не мог понять, что ему с такой девушкой делать? Женится? Он был пока к этому не готов. Сделаться любовником? Это было бы неплохо, но иди знай, как она отнесется к такому повороту, да не на словах, а на самом деле! В результате всех этих метаний, ему потребовалось еще почти целых полгода, чтобы окончательно разобраться в своих чувствах и потихоньку, не форсируя событий, снова наладить с Варей доверительные отношения, которые уже не дружба, но все еще не любовь.
Глава 4
1. Веселый Яр, июль, 1953
Летнюю практику 1953 года Ара проходила на себерской авиабазе на Тихоокеанском побережье Земли Хабарова. И, если прошлым летом она летала на коче 11-й серии, являвшемся на данный момент основным палубным истребителем республики Себерия, то сейчас ей предстояло "поупражняться" на "морских охотниках" - ударных самолетах "Коч-9М", где буква "М" означает "морской". В принципе, она на таком уже один раз летала, - перегоняла вместе с Виктором на авиаматку "Архангельск", - только тот был "ММ", то есть "морской модернизированный". Но в смысле пилотирования разница небольшая, да и вообще все там, - и в морском, и в морском модернизированном, - сводилось к базовой модели, за исключением навигационных приборов, разумеется. Однако сейчас Аре впервые предстояло пилотировать истребитель-штурмовик над океаном, и летная практика предусматривала в том числе полеты по приборам. Ночью или вне видимости береговой линии. И это был, разумеется, серьезный шаг вперед. Мало кто из четверокурсников мог похвастаться тем, что взлетал с палубы авианосца и на нее же садился, цепляя тормозным гаком трос аэрофинишёра, а вот Ара могла. Летала, знает! У нее даже в летной книжке так черным по белому и написано: "имеет право на взлет с палубы авиаматки, в том числе и с использованием трамплина, и на посадку на палубу авиаматки в дневное время". Ну, а теперь у нее будет еще и право летать по приборам, причем не только над сушей, но и над морем. Для этого она, собственно, и прибыла на Дальний Восток, на авиабазу Веселый Яр в заливе Владимира.
Несмотря на то, что Земля Хабарова стремительно дрейфовала в сторону полной независимости, хабаровчане совсем не торопились разрывать исторически сложившиеся связи со своей бывшей метрополией. Военные связи, так уж вышло, в особенности. Слишком опасные были у хабаровчан соседи: жадные до выгоды, легкие на подъем, по-восточному коварные и отнюдь не слабые в военном отношении. Цинцы и ниппонцы держали местных жителей в постоянном тонусе, но плотность населения на Земле Хабарова была низкой, а территория, а значит, и границы - огромными. Потому и себерские военные базы были здесь отнюдь не исключением, а, скорее, правилом. Жестокая необходимость, так сказать, и никакой дурной политики. Вот и Веселый Яр являлся как раз таким форпостом вооруженных сил Себерии на западном побережье Ниппонского моря.
На самом деле, в заливе Владимира, вернее, в так называемой Южной бухте находилась база подводных лодок ВМФ Себерии, на полуострове Ватовского размещался Центр Контроля Обстановки, оснащенный старыми, но довольно мощными радиоискателями, а рядом с поселком Веселый Яр - одноименное аэрополе, на которое базировались, в основном, истребители-перехватчики, легкие скоростные разведчики и торпедоносцы. Туда же время от времени заходили на дозаправку патрульные суда Себерской Тихоокеанской эскадры и тяжелые корабли хабаровских "партизан", как почти официально назывались Силы Территориальной Обороны Земли Хабарова.
Ара прибыла на базу одиннадцатого июля в составе сводной группы курсантов псковских и ниенских военных учебных заведений на фрегате "Грумант". Большинство прибывших были моряками-подводниками или слушателями инженерного факультета Ниенского Училища Дальней Связи. Авиаторов было всего шестеро, и все, как одна, девушки, перешедшие на третий курс Академии. Исключением из правила - не в смысле пола, разумеется, - являлась Ара, получившая в связи с переходом на четвертый курс погоны гардемарина. Она, соответственно, и стала, как старшая по званию, командиром временного экипажа.
Когда сошли на бетон аэрополя, сразу почувствовали, что здесь, на Земле Хабарова - как раз напротив ниппонского острова Хоккайдо, - лето в самом разгаре. Тепло, - пожалуй, даже жарко, довольно влажно, но зато замечательно пахнет океаном и тайгой. То есть, теоретически Ара знала, каков, на самом деле, климат на побережье Тихого океана, но одно дело знать и совсем другое - испытать на собственной шкуре, и опыт этот ей, следует признать, весьма понравился. Ведь Ара, как и абсолютное большинство жителей северо-запада Европы, любила солнце и тепло, которых на родине, увы, не хватало. Ну, а здесь, на Дальнем Востоке и того, и другого сейчас было в избытке.
Она сделала несколько шагов по бетонным плитам посадочного поля: разминала ноги, прислушивалась к ощущениям и осматривалась. Выцелила внимательным взглядом встречающего курсантов-авиаторов офицера, он покуривал в теньке около штабного кунга, и, кивнув своим кавалерист-девицам - "За мной!" - пошла представляться местному начальству и выяснять обстановку. Встречал их немолодой армейский штабс-капитан с нашивками интендантской службы. Он вежливо выслушал Ару, покачал крупной седеющей головой и тяжело вздохнул.
- Куда катится мир, - печально констатировал тыловик. - Барышни пилоты! Кто бы мог подумать...
Ара не обиделась, поскольку ничего оскорбительного в словах штабс-капитана не нашла. Она знала, что людям старших возрастов - и, в особенности, в такой вот дальней провинции, - совсем непросто принять происходящие в мире либеральные перемены. Оставалось его только пожалеть, тем более, что мужиком штабс-капитан Болтнев оказался нормальным. Повздыхал для порядка, покивал своим невеселым мыслям, а затем быстро и четко организовал девушкам отличный обед в офицерской кантине и отвез на локомобиле-вездеходе в поселок Ракушка, где поселил в одном из лучших офицерских общежитий на самом берегу океана. Дом стоял на северной окраине поселка, чуть ниже гравийного тракта на Веселый Яр и, как и несколько других относительно новых коттеджей, принадлежавших авиагородку, был построен на высоком скалистом берегу, нависавшем над галечным пляжем, куда можно было спуститься по деревянной лестнице в четыре пролета.
- Вода теплая, - сказал Болтнев на прощание, - С метеостанции утром сообщили - двадцать градусов, но купайтесь, барышни, осторожно. Слишком много в воде камней. Можно ногу поранить или еще чего... Одним словом, не озеро и даже не море, океан.
Являясь командиром сводного отряда, Ара вошла в дом первой. Прошлась, осмотрелась, оценила дислокацию и удобства. На первом этаже здесь было две запертых сейчас жилых комнаты, небольшая кухонька, душевая на две кабинки и теплый ватерклозет на те же две персоны.
- Первый этаж занят, - подтвердила она информацию, полученную от штабс-капитана Болтнева. - В нашем распоряжении весь второй этаж.
Поднялись наверх. Здесь вдоль коридора располагались четыре комнаты на две койки каждая.
- Занимаем эту, - решила она, - эту и эту. Курсант Жихарева за мной!
Лена Жихарева показалась Аре наиболее подходящим партнером по общежитию. Во всяком случае, она, в отличие от других девушек, Ару не раздражала. Спокойная крупная блондинка с несколько сонным взглядом больших серых глаз, курсант Жихарева считалась неплохим пилотом. Ара ее пару раз видела за штурвалом штурмовика и отметила уверенное пилотирование и полное отсутствия желания изображать из себя жар-птицу или еще кого в этом роде. Из нее мог вырасти со временем четкий профессионал, но никак не бретер. И это было хорошо, потому что две экзальтированные девушки в одной спальне - это чистой воды перебор.
- Купаться пойдем? - спросила между тем одна из девушек.
- Сейчас телефонирую на базу, спрошу, когда нам заступать на дежурство, - ответила Ара, - тогда и пойдем.
Однако штаб базы ничего путного про их планы ей не сказал, попросту не знал. Предложили, ждите, мол, вечером свяжемся и дадим вводную.
- Хозяин барин! - пожала Ара плечами. - Не хотят - не надо. Насильно мил не будешь. Пошли купаться!
Девчонки обрадовались и тут же бросились собираться. Сама Ара надела глухой купальник - он выглядел скромно, черный, без финтифлюшек, но, на самом деле, был дорогой, из хорошего эластичного трикотажа, - влезла в летний хлопчатобумажный комбинезон, захватила трусы и тельняшку, чтобы не шляться потом с мокрой задницей, полотенце и пояс с револьвером в пристегнутой кобуре. На ноги надела лапти, сплетенные из липового лыка, которые обычно носила летом вместо домашней обуви. Удобно, не жарко и ход мягкий. Это ее еще в Вологде нянька научила: хорошие лыковые или веревочные лапти летом, укороченные по щиколотку войлочные валенки - зимой, ногам удобно, да, и вообще, здоровее будешь.
- Это чего у тебя, - удивилась Лена, - лапти, что ли?
- А что в ботинках идти? - усмехнулась Ара. - Учись, красавица. В Псков вернемся, первым делом иди на рынок и покупай лапти. Летом, как домашняя обувь, лучше не придумаешь. Да и вот так, к морю выйти - вполне ничего. И не забудь взять пистолет! Устав никто еще не отменял.
И в самом деле, по уставу, выйдя на практику "в поле", курсанты, как и все строевые офицеры, должны были иметь при себе табельное оружие. В общем случае, речь шла о себерской реплике прусского парабеллума, но устав не запрещал в частном порядке заменять его на более продвинутые модели, и Ара купила себе револьвер "Горбатов-мини" под тот же 9-мм патрон. Его и носила в кобуре.
Собрались быстро. Спустились по скрипучим, выцветшим от солнца и океанской соли ступеням на пустынный пляж. Огляделись. Народу никого. Поэтому сложили одежду и оружие под камни недалеко от обреза воды и полезли в океан, который здесь, в бухте, был совсем не таким мощно дышащим, как на открытом побережье. Вода, как и следовало ожидать, оказалась бодрящей. Все-таки летом озера в Себерии - не считая Ладоги или Онеги, разумеется, - прогревались куда лучше. Но зато это был настоящий соленый океан, да и они все шестеро были тренированными спортивными девушками в хорошей физической форме. Так что, холода никто даже не заметил. Резвились, плескались, плавали и ныряли, но Ара службу знала, поэтому в каждый момент времени кто-нибудь из девушек следил по очереди за берегом, за вещами и оружием. Девчонки на нее сердились, разумеется, но она старшая - к тому же гардемарин - ослушаться не решались. А вот когда вылезли из воды, переодеваться пришлось уже под жадными взглядами мужиков, притаившихся в кустах наверху. Однако им всем это было не впервой. В раздевалках спортивного центра Академии, да и в некоторых других ситуациях переодеваться девушкам-курсантам приходилось при парнях. Другое дело, что однокашники всегда деликатно отворачивались, хотя нетрудно было предположить, что не все и не всегда. Поэтому, имея опыт, будущие авиаторы не стали смущаться, а, изобразив плотный круг, переоделись, скрываясь по очереди за неширокими спинами подруг, и отправились отдыхать в "казарму".
В общем, первый день на базе прошел неплохо, тем более, что их еще и ужином накормить не забыли и сухпайки выдали на случай непредвиденных обстоятельств, и в довершение всех чудес в авиагородке действовала нормальная военторговская лавка, где девушки купили тростниковый американский сахар, цинский красный чай, бельгийский шоколад, свежие баранки и банку какого-то экзотического местного варенья из лимонника дальневосточного. Чайник-то у них на кухне был, но какой-же может быть чай без сахара и баранок с чем-нибудь вкусненьким? А они - вернее, Ара, как старшая по званию и возрасту, - купили к тому же бутылочку темного кубинского рома фирмы "Каней". Но выпили совсем по чуть-чуть. Пол-литра рома на шесть курсанток и двух офицеров-связисток, занимавших комнаты на первом этаже, это по себерским понятиям даже не смешно. Спасибо еще, у поручика Нины Первухиной нашлось НЗ - литровая бутылка местной водки из Владивостока.
Выпили, поболтали, благо спешить было некуда, - штаб все еще никак не мог определиться с тем, куда их направить и что с ними делать, - и спать пошли достаточно поздно, имея в виду, добрать недостающее утром, благо привычной побудки под боцманские дудки никак не ожидалось. Однако выспаться им в тот день так и не удалось. Побудка случилась в четвертом часу утра и была, мягко говоря, не из приятных. Ара проснулась от чудовищного грохота и в первый момент подумала, что это гроза. Грозы на Дальнем Востоке, как она вычитала в навигационном справочнике, отнюдь не редкость. Но, увы, это была не гроза, а натуральный артобстрел. Орудия били со стороны моря и под хорошо знакомым авиаторам углом - сверху вниз, - а разрывы снарядов слышались практически со всех сторон.
- Это что?! - вскинулась со своей кровати Лена.
- Это война! - определила окончательно проснувшаяся Ара.
Она вскочила с кровати, распахнула дверь и, выбежав в коридор, заорала во всю силу легких:
- Подъем! Тревога! Война! Пять минут на сборы. Взять оружие и тревожные рюкзаки с НЗ!
Проорав приказ, она вернулась в комнату и сразу стала натягивать комбинезон, благо спала в трусах и тельнике.
Где-то в поселке рвануло что-то очень крупное.
"Бомба? Двести пятьдесят килограмм, - определила Ара. - Значит, штурмовики тоже в деле. Вопрос, кто напал? Цинцы или ниппонцы? Впрочем, неважно. Напали, это главное!"
И у тех, и у других императоры были слабо вменяемые, а рулили военные хунты: у цинцев армейская, а у ниппонцев - флотская. И вот так неожиданно свинтиться с резьбы могли и те, и другие.
Новый взрыв раздался совсем близко, но это было что-то вроде 57-мм снаряда. Вышибло стекла в соседнем коттедже, но ничего, слава богу, не разрушило.
Ара быстро завязала шнурки, прихватила дежурный рюкзачок, называвшийся по традиции "тревожным" - к этому их приучали в Академии практически с первого курса, - и, застегивая на ходу пояс с револьвером, выскочила в коридор. Следует отметить, девчонки не подкачали, собрались быстро и без истерики. Так что уже через пять минут они выбежали из дома, и Ара повела свой маленький отряд прямиком к штабному коттеджу, находившемуся почти в самом центре поселка. А между тем, на улице творилось настоящее светопреставление. Где-то в начавшем светлеть небе, то снижаясь, то взлетая выше, гудели штурмовики. Они сбрасывали бомбы и расстреливали на бреющем подсвеченные пожарами цели из бортовых автоматических пушек. Артиллерийский же огонь вели, по всей видимости, тяжелые корабли, подошедшие к базе со стороны моря. Впрочем, прошляпившие противника себерцы начинали оживать. С мыса Билюзек ударили зенитные батареи, а когда команда Ары, протолкавшись сквозь мечущиеся толпы гражданских и военных, достигла наконец здания штаба, - наверняка, показав при этом рекордное время, - стреляли уже со всех сторон и не только с земли. Если судить по косвенным признакам, в небе над поселком и бухтой начинался воздушный бой.
"Значит, кто-то все-таки взлетел", - решила Ара, прислушиваясь на бегу к звукам, приходившим со все еще темного, усеянного бледнеющими звездами неба. И да, теперь там появились яркие многоцветные пунктиры трассирующих снарядов и вспыхнули осветительные ракеты подсветки ПВО. Но ни посмотреть толком на ночной воздушный бой, - а зрелище, надо сказать, получилось то еще, - ни оценить масштабы катастрофы, она не могла, потому что не имела права бездарно терять время. Она и курсантки из ее отряда могли оказаться полезными в этих драматических обстоятельствах, и теперь главное было выяснить, где и какую помощь они могут оказать.
- Гардемарин Бекетова! - отрапортовала она, ворвавшись в штаб и остановившись перед неизвестным ей лично кадварангом. - Господин капитан, ваше высокоблагородие, имею в команде пять курсантов Псковской Академии Аэронавтики. Какие будут приказания?
- Приказания? - моргнул кадваранг, оборачиваясь к Аре. - Какие, нахрен, приказания?! Идите на х... барышня! Не до вас!
- Просрали нападение, а теперь на мне нервы срываете?! - окрысилась Ара, чувствуя, как кровь ударила в виски, и натянулась на скулах кожа. - Почему у вас, господин кавторанг оборона базы не налажена?! По минимуму двадцать минут боя, супостаты, поди, уже десант высаживают, а ваши пилоты чем заняты?! В штанах яйца катают?
Услышав эту злую, но, в принципе, справедливую, хотя и неуместную здесь и сейчас отповедь, кавторанг снова мигнул, и начал стремительно наливаться дурной кровью. Впрочем, вслух он ничего сказать не успел, остановленный какой-то неожиданной, но важной мыслью. Ну, так это поняла Ара по выражению его лица.
- Ты пилот? - выхрепел он наконец вопрос.
- Так точно!