Единственный ребенок

Голос Джесона звучал нерешительно и сбивчиво, что было совершенно непривычно — он, наверное, не ожидал, что она так рано вернется домой.

— Поздоровайся, Хаён, — сказал Джесон дочери.

Бросившись к дивану, он поднял девочку на ноги. И только тут Сонгён заметила у нее под мышкой плюшевого медведя.

Медведь был весьма потрепанный и чумазый, такой грязный, что с первого взгляда и не поймешь, какого цвета он был изначально. Джесон поставил девочку на ноги, но она все так и смотрела на Сонгён этими своими чистыми глазами.

— Поздоровайся! — повторил Джесон, но она упорно молчала, плотно сжав губы. Положив руку ей на затылок, он попытался заставить ее поклониться.

— Не надо. Не заставляй ее, если она не хочет, — произнесла Сонгён.

Джесон только покачал головой, расстроенный поведением дочери.

— Что вообще происходит? — поинтересовалась Сонгён.

— Побудь здесь. Мне нужно поговорить с этой тетей, — сказал Джесон девочке, усаживая ее обратно на диван. А потом взял Сонгён за руку и повел в сторону спальни. Она ощутила неловкость. Мало того что жутко устала, так еще и была на взводе из-за того, что Джесон дергался, что было на него совершенно непохоже.

В спальне он еще раз обернулся, дабы убедиться, что ребенок по-прежнему сидит на диване, и тихонько прикрыл дверь. Но все медлил, избегая взгляда Сонгён и вышагивая взад-вперед по комнате.

Сонгён заговорила первой, не в состоянии ждать сколько-нибудь дольше.

— Так что происходит? — спросила она.

Джесон присел в углу кровати, словно давно уже ждал этого вопроса, и посмотрел на нее, ероша волосы пятерней. Вокруг глаз у него собрались глубокие морщины, которых обычно не было.

— Даже не знаю, с чего и начать… И не знаю, как ты все это воспримешь… — начал он.

— Да господи, что это все значит? Рассказывай! — потребовала Сонгён.

— Помнишь, как мне сегодня рано утром позвонили?

— Насколько я понимаю, какому-то больному срочно потребовалась твоя помощь…

Сонгён уставилась на него, не закончив фразы. После того звонка он пулей умчался на работу, даже толком не одевшись.

— Так это было насчет нее! — догадалась Сонгён.

— Звонили из полиции. Сказали, чтобы я забрал ребенка… Хаён… домой.

— Что… как это понимать? Разве ты не говорил, что она с мамой?

— Я тебе ничего не рассказывал, но… незадолго до того, как мы с тобой поженились, ее мамы не стало. С тех пор Хаён оставалась на попечении бабушки с дедушкой.

Они женаты уже почти целый год… По какой-то причине Сонгён ощутила холодок в сердце.

— Когда ты узнал? — спросила она.

— Мне позвонили, и я ездил на похороны. Я просто не смог… тебе рассказать. Мы с тобой были женаты всего ничего, и я не хотел, чтобы наша совместная жизнь начиналась с таких вот событий.

Все мысли и эмоции у Сонгён совсем перепутались, и она просто не знала, что сказать.

Да, Джесон частично прав: сообщить о чем-то подобном очень непросто. В некотором роде ей и необязательно знать о таких вещах. Если б все на этом и закончилось, то вообще не было бы нужды поднимать эту тему. И все же она жалела, что он сразу ей все не рассказал. Что еще он похоронил в своем сердце?

Сонгён прикрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. После развода фамилию ребенка сменили на фамилию матери. А когда ее матери не стало, ей надо было опять вернуться к отцу. Но это произошло почти год назад. Почему он привел ее в дом только сегодня?

— Если ее мать скончалась, то почему ты сразу ее не забрал? — спросила она.

— Ну… бабушка с дедушкой ее не отпускали.

— И теперь вдруг ни с того ни с сего сказали тебе: давай забирай? Они считают, что не могут ее больше воспитывать?

Джесон немного помолчал.

— Сегодня на рассвете случился пожар, и дом выгорел дотла. Мои тесть с тещей… то есть дедушка с бабушкой Хаён, оба погибли в огне.

— О нет!

Сонгён уставилась на него, неспособная продолжать. Теперь она понимала, почему всего за день на лице у него возникли эти морщины.

Сонгён машинально бросила взгляд на закрытую дверь спальни, словно могла заглянуть сквозь нее в гостиную. Ребенок потерял бабушку с дедушкой в огне, меньше чем через год, как лишился матери. Теперь она припомнила, с каким отсутствующим видом девочка сидела на диване, совершенно опустошенная.

Даже никак не отреагировала, увидев ее.


В том ночном пожаре она потеряла все. Дом, в котором она жила, сгорел до основания, а единственные близкие ей люди погибли. Примерно так, как после каких-то очень громких звуков некоторое время вообще ничего не слышишь, так и девочка абсолютно ни на что не реагировала из-за шока. Ее сердце полностью опустело.

Как это, должно быть, ужасно! Поняв, почему ребенок сидел там без всякого выражения на лице, словно и не принадлежал этому миру, Сонгён ощутила, как ее переполняют жалость и сочувствие.

— Я понимаю, что все это слишком неожиданно, и жутко себя чувствую, но… можно она останется с нами? — спросил Джесон.

— Да ты вообще о чем? Естественно, она останется здесь! — воскликнула Сонгён.

Глаза Джесона расширились от удивления, и он посмотрел на нее. Сонгён заметила, как у него дрожат губы. Теперь она поняла, в какой нерешительности он пребывал перед тем, как задать этот вопрос. Да и сейчас, похоже, все никак не может окончательно поверить, что она согласна.

— Ты… ты серьезно? — запинаясь, выговорил он.

— Ты — ее отец. И, конечно же, она остается у нас, — подтвердила Сонгён.

— Милая, спасибо тебе… и прости.

Джесон был на пороге слез. Она увидела, как его плечи расслабленно опустились — признак облегчения. Сонгён тихонечко подошла к нему и обняла.

— Неужели так трудно было такое сказать? — спросила она.

Вообще-то Сонгён уже ожидала чего-то подобного, еще когда перед свадьбой он признался ей, что разведен и что у него есть ребенок. Сказал, что не видел его с самого развода, поскольку его бывшая проявила на этот счет исключительную твердость, но все-таки Сонгён не думала, что узы, связывающие его с дочерью, окончательно оборваны. Родитель и дитя когда-нибудь, при каких-нибудь обстоятельствах, обязательно найдут друг друга вновь.

Наверное, как раз тогда она и начала готовиться к неизбежному.

— Я… я не думал, что ты так легко согласишься, — скованным голосом произнес Джесон.

Сонгён без лишних слов просто похлопала его по спине.

«Не думай, что мне так уж легко. Но по-другому никак. И я предвидела, к чему все идет».

Где-то в глубине головы копошилось и множество других мыслей, но Сонгён не без усилия подавила их.

Она просто не могла сказать, что ребенка нужно сплавить куда-нибудь еще, особенно когда у него есть отец. По крайней мере, Сонгён была не так воспитана. В голове у нее уже сложился сценарий дальнейшего развития событий, и она уже почти его приняла. Если сейчас от нее что-то и требовалось, так это побыстрей принять его окончательно и приспособиться к нему. Жить с ребенком непросто, но они привыкнут, подумалось ей. На то они и семья.

Стоило принять решение, как Сонгён стала думать, что надо предпринять первым делом.

— Комната на втором этаже — это самое то, как думаешь? Ей там понравится, там всегда солнце. Вещи оттуда можно убрать в кладовку; поставим там кровать и письменный стол. Ах да, и надо обязательно повесить новые занавески, — произнесла Сонгён, размышляя вслух.

Ребенку еще много чего может понадобиться.

Во что прямо сейчас ее переодеть? И чисто ли в той пустой комнате? Может, переклеить обои? Сонгён с головой ушла в размышления о том, что нужно сделать, не откладывая. Стояла, пытаясь привести мысли в порядок, когда Джесон взял ее за руку.

— Наверное, тебе надо с ней поздороваться.

И только тут Сонгён сообразила, что ребенок остался в полном одиночестве на диване в гостиной.

Если они заставят ее ждать слишком долго, Хаён может это неправильно понять и почувствует себя обиженной. Сонгён поспешно кивнула и направилась вслед за ним в гостиную.

Девочка, крепко прижимающая к груди своего грязного плюшевого медведя, все так же сидела на диване, как изваяние.

— Поздоровайся с тетей, Хаён. Теперь мы будем жить тут все вместе, втроем, — сказал Джесон, подходя к ней и обнимая ее за плечи. Девочка, которая не сводила глаз со своего отца, повернулась лицом к Сонгён. Присмотрелась к ней как следует, не как раньше. Глаза ее были полны слез и тревоги.

Наклонившись к ней, Сонгён заглянула ей прямо в глаза.

— Тебя ведь зовут Хаён? Красивое имя. А меня зовут Ли Сонгён. Теперь это и твой дом, — тепло произнесла она.

Хаён, которая не сводила с нее глаз, перевела взгляд на своего отца и пролепетала:

— Папа… спать хочется.

— А-а, ну конечно! Сейчас приготовлю тебе постель, — поспешно вымолвил он, но тут же беспомощно уставился на Сонгён.

— Пусть сегодня поспит у нас, — предложила она, ни секунды не задумываясь. Тем более что положить ребенка в данный момент было все равно пока негде. У девочки наверняка был тяжелый день, так что не стоило укладывать ее в комнате, в которой еще не прибрано, или просто на диване.

Сонгён бросилась в спальню и откинула с заправленной постели одеяло. Девочка, которая вошла вслед за ней, держась за руку отца, без лишних слов забралась под него. Она казалась совсем хрупкой, словно была готова в любую секунду рассыпаться.

— Не отдашь мне своего плюшевого друга?

Сонгён потянулась было к медведю, чтобы забрать его, но Хаён лишь еще крепче обхватила того за шею, бросив на Сонгён сердитый взгляд и явно не собираясь его отдавать.

— Пусть оставит. Она всегда его с собой таскает.

На губах у Сонгён уже возникло слово «но», хотя она лишь сделала глубокий вдох и проглотила его. Ей не хотелось запачкать простыни, но все можно отстирать. Не стоило устраивать с девочкой препирательства из-за какой-то чепухи. Ребенок окончательно вымотался, и сейчас важнее всего было дать ему хорошенько отдохнуть.

— Ну конечно, оставь, если хочется, — с ободряющей улыбкой произнесла Сонгён, подтыкая одеяло.