Единственный истинный король

– Поработать? А что нужно будет сделать? – спросила Агата, пытаясь понять вторую, оставшуюся часть плана.

– И как мы сможем победить Змея, не убив при этом Агги? Ведь именно это требуется по условиям второго теста, – добавила Софи, но декан Брунгильда ей не ответила, глубоко погрузившись в свои воспоминания.

– Он был тем самым Р. Я., которого я знала, – поёжилась, как от холода, декан. – Узнала по глазам. Это его глаза.

– Вы уверены, что он нас здесь не найдёт? – нервно озираясь, спросила Марианна.

– Место для раздумий волшебника может найти только тот, в жилах которого тоже течёт кровь мага, – успокоила её королева Джасинда. – Так что только волшебники могут встретиться друг с другом в таких местах, да и то лишь теоретически. Практически же они если и общаются, то не залезая друг другу в голову. Это мне мой маг и учитель Джофри объяснил. Я сама несколько раз пыталась найти его место для размышлений, но в каждом таком случае просыпалась высоко на ветке какого-нибудь дерева.

Где-то в небесах радостно захихикал Мерлин.

Агата присела рядом с Анадиль и Дот. Юная ведьма и ведьма в годах обе были в переливчатых доспехах и лакомились шоколадом, который Дот прямо тут же делала из облака.

– Поверить не могу, что его идиотский план сработал, – размышляла вслух Анадиль. – И кто бы только мог себе представить, что Тедрос – Тедрос! – умеет думать?

– Во-первых, он не идиот, – сказала Агата, выхватывая у неё из рук кусочек пористого облачного шоколада. – А во-вторых, вы же слышали, что сказала декан Брунгильда: план выполнен только наполовину, поэтому рано ещё что-либо говорить. И в-третьих, я не понимаю, почему Тедрос сохранил свой план в тайне от меня, и вы тоже мне ничего не сказали, хотя это ведь меня в первую очередь стремится убить Змей… Мм, вкусно! Просто замечательно!

– Я заполнила дырки в облаке арахисовым маслом, – с гордостью пояснила Дот, тряхнув своими неопрятными кудряшками. – А почему Тедрос ничего тебе не рассказал, так это даже ёжику понятно. Если бы ты узнала про этот план, то принялась бы править его, командовать, как всегда привыкла это делать, и в конце концов… Ну, ты же сама помнишь, чем закончился первый тест благодаря тебе.

У Агаты моментально покраснела шея.

– Он сам так сказал? – спросила она.

– Нет, просто именно поэтому я ничего не рассказала тебе о нашем плане, – пояснила Дот. – Ты сразу решила бы, что это твой план, и стала бы действовать по-своему. Ты же всегда думаешь, что знаешь всё лучше нас и лучше нас всё умеешь, но только это не так… Ох, до чего же к старости правдивой становишься, кто бы знал!

– Вот почему план Тедроса сработал. Потому что его принцесса не могла вмешаться и всё испортить. Ему надо чаще держать свои секреты от тебя подальше, – подколола Агату Анадиль, держа в руках большой комок белого, как пух, облака, который Дот немедленно превратила в шоколад.

Агата, обмерев, смотрела на них и молчала.

– А как твои крысы, Анадиль? Я видела, что с ними случилось, – вмешалась в разговор Беатриса, подошедшая к ним, позванивая своими доспехами. – Они ещё живы, как ты думаешь?

– Мой талант – заставлять их становиться огромными. Их талант – находить дорогу ко мне, даже когда на это, кажется, нет никакой надежды. Как сейчас, например, – печально ответила Анадиль. – Но всё равно спасибо тебе за участие, девочка-всегдашница.

Она – может быть, и не совсем искренне – улыбнулась Беатрисе, и Агата подумала, что, став рыцарями Ордена одиннадцати, эти старинные соперницы смогут со временем и подружиться, пожалуй.

– Вот-вот, в точности то же самое я всегда говорю про Тристана, – горячо сказала Кико, присаживаясь рядом с Агатой.

– Ну, началось, – простонала Беатриса.

– Я уверена, что он даже после своей смерти найдёт способ вернуться ко мне, – затрещала Кико. – Вот появился же совершенно неожиданно в моей жизни Виллем. Он так похож на Тристана, так похож, но как только я пытаюсь заговорить с Виллемом, рядом с ним оказывается тот парень с большой такой головой. Бостон… Боджингль… ну, или как его там… Но ничего, я умею ждать. Да и что это была бы за сказка, если бы в ней не приходилось терпеть и ждать. А если вообразить, например, что мы с Виллемом когда-нибудь… Так, значит, это Тристан сам послал мне Виллема, правда? Или вообще Тристан и есть Виллем. То есть призрак Тристана вернулся в облике Виллема, чтобы защищать меня. Так что ты не волнуйся и не переживай. – Она чмокнула Анадиль в щёку. – Твоя сказка тоже о тебе позаботится, и о крысах твоих тоже.

Тут к ним подошла Эстер, и Кико, вскочив, упорхнула прочь.

– Мы не расскажем ей о том, что узнали от Софи? – негромко спросила Анадиль, глядя в глаза своей подруге

– О чём? О том, что парень, которого она считает реинкарнацией своего возлюбленного, на самом деле его брат? И что их обоих никогда не интересовали девушки? – Эстер немного помолчала, затем решительно ответила: – Нет.

– Замётано, – согласилась Анадиль.

Вскоре все они разбрелись по разным облакам. Софи болтала с Хортом, Эстер с Беатрисой, Рина с Анадиль, другие тоже разбились по парам, и лишь Агата осталась одна, стояла, наблюдая зигзаги, которые выписывал в небе Мерлин на Ночном Ветре. Лихо управляя ковром-самолётом одной рукой, маленький маг зажёг палец на другой руке и написал среди звёзд его лучом своё имя. Агате было не по себе. Она так привыкла к роли миротворца, который между всеми улаживает конфликты и наводит мосты, что ей просто невыносимо было смотреть на то, как прекрасно обходятся без неё рыцари Ордена одиннадцати, да и вообще все – всегдашники и никогдашники, взрослые и юные, старые друзья и новички. Вон Софи на дальнем облачке продолжает о чём-то ворковать с Хортом… Всё это заставляло Агату вновь почувствовать себя девчонкой с кладбища в Гавальдоне, всеми забытой и никому не нужной в целом мире. Но затем Агата вспомнила, что это не Гавальдон и что в этом мире её окружают друзья, каждый из которых такой же умелый, такой же сильный, как она, и у каждого своя, очень важная роль в этой сказке. У каждого, включая её возлюбленного, который в эту самую минуту заперт в пещере, пытаясь спасти свою принцессу от Змея.

«Дот всё правильно про меня сказала, – подумала Агата. – Я убедила себя в том, что это моя сказка и это я должна победить в ней. Это моя гора, и я её покорю… Скалолазка! Почему я придумала, будто все так просто и горят желанием, чтобы я ими руководила? Почему я своему принцу мешала стать лидером? Пусть бы лучше он командовал мной. И с какой стати я вдруг решила, что у меня на любой вопрос ответ найдётся, а?»

И её душа прошептала в ответ:

«Потому что если бы я всего этого не делала, то… чего бы я стоила?»

Другими словами, у Агаты была та же проблема, что и у Тедроса. Им обоим нужно было самоутвердиться. «Кто я такой, если у меня нет короны? – думал Тедрос. – И какой же я сын Артура, если я не король?»

А Агату её неуверенность в себе привела сюда, на это вот облако, и поставила перед необходимостью искать и давать ответы на вопросы, которые роились сейчас у неё в голове.

У Агаты болезненно сжималось сердце. Ведь она по собственной глупости и самоуверенности поставила своего принца в ужасное положение, просто ужасное. Мало того что по условиям второго теста он должен был убить её, так теперь ему ещё и скрывать свои планы от своей принцессы приходилось, чтобы она не лезла в них и не мешала ему доказывать своё право быть королём.

Они во многом были разными, Агата и Тедрос. Очень во многом. Однако сердце каждого из них точил один и тот же червь неуверенности в себе, и это заставляло их доказывать свою компетентность. Доказывать, что они достойны любви. Так когда-то Агата искала у профессора Доуви доказательства того, что она, оказывается, может быть красивой. Однако и тогда, и сейчас ответы и доказательства им следовало искать только в себе. До тех пор, пока Агата и Тедрос ищут ответы извне, они будут идти каждый своим путём, и дороги их никогда не пересекутся. И не понять им друг друга так же, как двум соперникам, вступившим в борьбу за королевскую корону.

«Может быть, именно поэтому Артур и придумал такой второй тест?» – подумала Агата.

Потому что видел будущее, в котором она тормозит и мешает его сыну, вместо того чтобы помогать ему.

Увидел это и решил предать их любовь огню.

Три теста.


Три вопроса, на которые нужно найти ответ.

Была ли Агата «правильной» королевой для Тедроса?

Или она станет новой Гиневрой, новым проклятием для Камелота?

Таков был заданный королём вопрос.

Теперь Агата должна была ответить на него.

«Это такой же мой тест, как и Тедроса», – подумала она.

Чтобы выжить, она должна доверять своему принцу.

Они должны быть командой.

Настоящей командой.

И они станут ею, но, разумеется, если только Тедрос сумеет выбраться живым из пещеры.

У Агаты перехватило горло.

Тедрос вернётся. Он должен вернуться.

В любую минуту он может появиться, упасть с неба прямо на её облако и взглянет на неё своими чудесными глазами, и знакомая кривая ухмылка коснётся его губ.

Ну, а пока этого не произошло, Агата, чтобы как-то отвлечься, принялась делать то, чем когда-то занималась в подобной ситуации девушка с кладбища, – незаметно стоять в тени и подслушивать, о чём говорят друг с другом живые…

– Он так тебе и сказал? – спрашивала у Дот Марианна, выглядевшая сейчас застигнутой врасплох и загнанной в угол. – Что он с твоей матерью… что они были любовниками?

– Ага, – кивнула Дот. – Забавно узнавать, что он любил ещё кого-то, кроме тебя, верно?

Марианна широко раскрыла глаза.

– Я тебя умоляю, да у нас в городе каждая собака знала, что мой папочка обожал тебя, – подтрунивая, продолжала Дот. – Потому он и ненавидел так сильно Робина. Но ты всегда была так добра с папочкой, хотя он и намеревался убить твоего возлюбленного. Иногда мне казалось, что у вас с моим папочкой тайная дружба. Временами вы были друг для друга больше чем враги.

– Погоди секундочку, – негромко сказала Марианна. – У тебя воротничок разошёлся. Позволь, я поправлю.

Марианна вытащила из своих волос булавку и принялась поправлять доспехи Дот.

– Как хорошо от тебя пахнет, – заметила Дот.

– Пивом и жареными куриными крылышками? – рассмеялась Марианна. – Именно так от меня пахло, когда я работала в «Стреле».

– Да нет, каким-то домашним, уютным одеялом пахнет… или подушкой.

– Вот как, – натянуто произнесла Марианна, продолжая скреплять воротник.

Дот посмотрела вверх, на сделанную из сыра Луну в Селестиуме. Поблизости кружил Мерлин и каждый раз, пролетая мимо Луны, откусывал от неё большие куски. Шоколадного цвета кожа Дот мягко блестела в свете этой обкусанной Луны, и на секунду ведьма показалась Марианне совершенно не постаревшей.

– Папочка никогда не рассказывал мне о моей мамочке, – печально заговорила Дот. – Сказал только, что она умерла, когда я была ещё совсем маленькой. Да ещё вскользь упомянул несколько раз, что она, например, была красивой и что её одинаково любили и всегдашники, и никогдашники. Что у неё было доброе сердце и она прощала даже тех, кто обижал её. Что она очень хорошо умела шить. Ну, и на этом всё, пожалуй. Не так уж много, но не в этом дело, правда? Если у них была с мамочкой любовь… настоящая любовь, как говорил об этом папочка, тогда мне и этого вполне достаточно.

Марианна закончила с воротничком Дот, воткнула шпильку назад себе в волосы. Рука у неё дрожала. В горле стоял комок. По щекам текли слёзы.

– Что с тобой? – спросила Дот.

– Твоя мамочка очень гордилась бы тобой, – крепко обняла её Марианна.

Агата невольно ахнула и поспешила скрыться на другое облако, пока Дот и Марианна не заметили её.

Агату переполняли вызванные её открытием чувства.

Марианна была матерью Дот.

Все доказательства, все детали постоянно были на виду, только Агата не умела сложить их вместе. А так, если вспомнить теперь…

То, как Марианна всегда опекала Дот и её друзей. То, как обращался с дочерью Шериф – его сдерживаемая ярость и жестокость были следствием неразделённой любви. То, с каким вниманием и даже нежностью относился к Дот Робин, словно ему была известна тайна Марианны. А характер самой Дот? Отчасти такой же мягкий, сердечный, как у матери, хотя её обаяние приглушалось унаследованной от отца жёсткостью. Агата выглянула из своего укрытия, чтобы взглянуть на Дот, к которой сейчас присоединились Эстер и Анадиль. Марианна тоже оставалась с ними, с интересом изучала татуировку демона на шее Эстер, поражаясь тому, как она действует. По расслабленной позе Дот было ясно, что она ничего не поняла и не догадалась о том, кто её мать. Простите, мамочка. А может, и не была Дот настолько тупой и просто не хотела этого знать? Ведь у Дот – юной или в годах, это не важно, – была теперь новая семья. И эта семья в отличие от её собственной была с нею всегда, с самого начала.

Услышав глубокий вздох, Агата повернулась и обнаружила спрятавшуюся в тени облака Николь.

– Если ты собираешься сказать, что мне нужно быть общительнее, то не трудись. Я прекрасно чувствую себя в одиночестве, – сказала Николь. – И вообще, мне всегда нравилось быть в компании с самой собой, и больше ни с кем.

– Да ничего я не собиралась говорить. Я вообще не подозревала, что ты здесь… – начала Агата, но Николь было уже не остановить.

– В трактире я поначалу чувствовала себя нормально, потому что это я решила расстаться с ним, так что всё в порядке. Хорт должен был понять, что я не заслуживаю, чтобы со мной обращались так, как он. Что я не из тех, кого можно держать на вторых ролях, в запасе, так сказать. Но он… Он выглядит так, будто всё это его ни капельки не расстраивает. Вон, воркует себе… – Николь махнула рукой в ту сторону, где на далёком от всех облачке действительно ворковали друг с другом Хорт и Софи. – Держится так, словно мы с ним и не были никогда вместе. И здесь даже не подошёл ко мне, не спросил, как я… Да, это я сама порвала с ним, понимаю, но всё же, всё же… Нет, не понимаю. Должен же он видеть, как я переживаю! Он был моим первым парнем. С ним первым я целовалась. А теперь он воркует с ней! Снова!