Единственный истинный король

Что ж, это можно было понять, ведь большую часть своей жизни Тедрос провёл в одиночестве, когда рядом с ним не было ни матери, ни отца, ни даже Мерлина. Поступив в Школу, он бросился на поиски любви, которая могла бы спасти его. Той самой любви, которую искала в этом мире и Софи. Неудивительно, что они так и не смогли подладиться, притереться друг к другу. Тедрос и Софи были похожи на двух тюленей, запертых подо льдом и рвущихся к единственной полынье за глотком свежего воздуха.

Тедрос заметил направленный на него взгляд Софи.

– Ну-ну, я тебя ревновать не буду, – сказал принц. – Держитесь вместе с Агатой, пока я буду внутри пещеры.

Софи удивлённо подняла бровь. Для Агаты это заявление тоже оказалось неожиданностью.

– Ты собираешься войти в пещеру… один? – спросила она.

– И я, и я… – запротестовал Мерлин. Между прочим, он выглядел уже старше, чем всего лишь минуту назад. – Мерлин пойдёт с Ти-ти.

– Нет, Мерлин. Никто с Ти-ти не пойдёт. Это мой тест, – твёрдо заявил Тедрос. – Но для тебя у меня есть задание. Тебе скоро шесть лет – справишься, как ты думаешь?

– Серьёзное задание? – с надеждой спросил Мерлин.

Тедрос почесал в затылке, затем сказал, переведя взгляд на девушек:

– Пещера близко. Рина сверилась с компасом, говорит, что это в километре с небольшим отсюда, не дальше.

– Но как ты собираешься попасть внутрь? – спросила Софи. – Ты же слышал рассказ Кэвина. Джинн никого не пропустит в пещеру, пока…

– Оставим это на усмотрение Тедроса, – сказала Ума, подошедшая к ним вместе с Гиневрой и обменявшаяся вместе с ней взглядами с Тедросом.

– У рыцарей есть план, как победить Змея, – пояснил Агате Тедрос. – Он, скажу прямо, вызывает у меня некоторые сомнения, однако я готов на любой план, если только он не предполагает твоего убийства.

– А что за план-то? – спросила Агата.

– Как уже сказала Ума, оставьте это на моё усмотрение, – ответил Тедрос.

Софи почувствовала, как напряглась Агата.

– Но при этом у каждого из нас будет своя роль, – загадочно добавила Марианна, тоже подошедшая к этому времени к их группе вместе с последним рыцарем – зрелой женщиной, которую Софи заметила сразу же, как только вошла в «Мираж».

– Декан Брунгильда, – представилась женщина, протягивая Софи руку. – Райен и Яфет были моими учениками в Фоксвудской школе для мальчиков.

– Значит, и Арик тоже, – догадалась Агата.

– К сожалению, да, – вздохнула декан Брунгильда.

Услышав имя Арика, Софи невольно передёрнулась.

– Ладно, чего мы ждём? – спросила она. – Все в сборе, хватит сидр гонять и еду заказывать. Давайте найдём джинна…

– Погоди, – сказал Тедрос. – Рано его искать.

Софи и Агата озадаченно переглянулись.

– Но что, если Змей сюда явится? – продолжала давить на принца Агата.

– Да-да, – подхватила Софи. – Ты разве не слышал, что говорила Рина? Султан уже донёс Змею, что мы здесь! Яфет на корабле плывёт в Шазабах! А когда султан узнает, что мы сбежали и к тому же не найдёт у себя за поясом свой компас, он сразу поймёт, что мы к пещере Аладдина отправились…

– И Яфет нас здесь накроет! – нервно закончила Агата.

– Совершенно верно, – спокойно согласился Тедрос.

Обе девушки замолчали, в замешательстве глядя на него.

– Я слышала, кто-то здесь сказал «еда»? – раздался новый звонкий голос.

Из кухни выплыла полная румяная женщина в чёрном, расшитом блёстками платье и чёрно-белом бедуинском платке на голове. Куфия такой платок называется. Щёки у неё были испачканы мукой, а в руках она держала громадный, уставленный блюдами поднос. Чего тут только не было! Суп из красной чечевицы, салат из огурцов, нежное пюре из нута с грибами, слоёные пирожки со шпинатом и острым сыром, креветки в чесночном соусе и, разумеется, восточные сладости – миндальное молочко, пахлава, нуга, шербет, рахат-лукум…

– Мама! – воскликнула Рина, обнимая её. – Я же просила тебя! Нельзя идти на битву с набитыми животами! Объевшийся рыцарь – уже не боец.

– Сейчас тот редкий случай, когда мне хотелось бы видеть тебя больше похожей на своего отца. Он-то как раз считал, что плотно поесть перед сражением – это для рыцаря самое первое дело, – рассмеялась её мать, а затем вдруг громко и сердито прикрикнула на тощего мужчину, пытавшегося пролезть в кухонную дверь с совсем уж невероятных размеров подносом: – Юсуф! Да шевелись же ты! Подавай кебабы, пока они не остыли. Остынут, засохнут, что мы с ними делать будем? Гвозди ими забивать?

Софи тем временем и думать забыла о своём споре с Тедросом и целиком переключилась на огуречный салат, наслаждаясь его свежим ароматом, смакуя тонкую лимонную заправку – она уж и не помнила, когда ей последний раз доводилось есть настолько искусно заправленный салат. Тедрос сидел на дальнем конце стола вдвоём с Мерлином, и юный маг выглядел на удивление тихим, спокойным и сосредоточенным – быть может, не в последнюю очередь потому, что принц не отпускал его к давно облюбованному и выложенному на тарелку куску торта. Рядом с ними сидели ведьмы, и слегка помолодевшая Дот жаловалась Эстер, уминая третий – а может, уже и четвёртый по счёту пирожок со шпинатом:

– Марианна была единственной нитью, которая связывала меня с моим папочкой, но почему-то всякий раз избегает меня, когда я пытаюсь поговорить с нею.

– Мы с Ани тоже пытаемся избегать тебя, но ты каждый раз умудряешься припереть нас к стенке, – заметила на это Эстер, вдумчиво пережёвывая креветку. – М-м, попробуй креветки. Обязательно попробуй, не пожалеешь.

Даже Агата, и та не устояла перед пахлавой, постанывала от удовольствия, пока не поймала на себе взгляд Софи. Девушки улыбнулись, потянулись друг к другу, но сидевшая между ними Николь отпихнула Агату в сторону, а к Софи в это время подошла мать Рины.


– Рина говорила мне, что вы виделись с моим бывшим мужем, – сказала она. – Ага, по вашему лицу я вижу, что он нисколечко не изменился. Всё такой же… э…

– Постойте, – внезапно до Софи дошло, кто эта женщина. – Вы… вы ведь были королевой, верно? А теперь… – Она обвела взглядом тесный прокуренный зал.

– А теперь я счастлива, как никогда прежде, – легко ответила мать Рины. – Я приучила свою дочь задавать себе тот же самый вопрос, который постоянно задаю себе сама. «Что действительно важно для тебя?» – спрашиваю я и ищу ответ в своём сердце. И получаю на него ответ: «Не важно, кто ты. Важно совершенно другое. Что именно? Любовь. Цель. Пища. Вот и всё, что нужно в жизни каждому из нас. И больше ничего».

Она посмотрела на Юсуфа, который неуклюже возился с кебабами, пытаясь предложить их ведьмам. Юсуф поймал взгляд матери Рины, и они обменялись улыбками, в которых сквозило обожание. И Софи внезапно поняла. Живя во дворце, мать Рины могла иметь всё, чего пожелает. Но только покинув дворец, она нашла то, что ей было действительно необходимо.

«Любовь. Цель. Пища», – повторила про себя Софи.

– Я не знаю, есть ли у меня те вещи, о которых вы говорите, – призналась она. Подумала об Агате и Тедросе, одинаково преданных делу Добра. Подумала о Рине, которая легко согласилась уйти в тень ради своей тихой любви со скромным парнем. Софи даже о Хорте подумала, который никогда не скрывал ни своей любви, ни своей цели, и слёзы потекли у неё из глаз прежде, чем она успела остановить их. – Ну, правда, хотя бы еда у меня вроде есть, – жалким голосом сказала она. – Если, конечно, вы считаете едой то, чем я питаюсь.

– Скорее всего, не считаю, – усмехнулась мать Рины. – Послушай меня, девочка. Мы часто совершаем ошибку, отказывая себе в том, чего нам хочется. Зачастую – из страха, что мы недостойны этого. Нет, уметь ограничивать себя в своих желаниях тоже полезно, этого я не отрицаю. Позволь себе иметь всё, чего пожелаешь, и станешь такой же, как мой бывший муж-султан. Но действительно важные вещи ничем нельзя заменить или восполнить. Нельзя. Они – наша путеводная звезда. Мы должны искать их, эти вещи, и крепко держаться за них, даже если наши поиски заведут нас в пустыню, далеко-далеко от того места, где, как нам казалось, мы должны быть… – Она обняла Софи, прижала её к своей груди, обдав тонким ароматом впитавшихся в её кожу и одежду пряностей. – Позволь себе быть счастливой. Это самое волшебное заклинание на свете. После него всё становится возможным.

– Я не уверена, что знаю, как это делается, – шёпотом призналась Софи, но она вновь была одна, мать Рины уже поспешно возвратилась на кухню.

Дрожащими руками Софи вытерла слёзы на глазах.

– Ты в порядке? – раздался сиплый голос у неё за спиной.

Софи обернулась и увидела Хорта. В руках он держал две тарелочки с розовыми пирожными, сам же хорёк выглядел каким-то на редкость – даже для него! – скользким. Юлил Хорт, ох, юлил!

– Я просил дать мне что-нибудь без молока, без сахара и прочих вещей, которых ты не ешь, но у них ничего такого не оказалось. А вот эти пирожные… они мне такими симпатичными показались, что я… ну, на всякий случай… – запинаясь, залопотал он.

– А что бы тебе ими со своей подружкой не поделиться? – спросила Софи.

– Да расстались мы с ней, – ответил Хорт.

У Софи широко открылись глаза от удивления. Она быстренько взглянула на Николь, но та увлечённо беседовала о чём-то с Агатой.

– А твоя подружка знает хоть, что вы расстались?

– Бывшая подружка. Бывшая. Да, знает. Между прочим, это её идея была – расстаться, – глубоко вздохнул Хорт. – Она сказала, что считает меня недостаточно взрослым, запутавшимся в своих фантазиях, унылым и бесхарактерным мальчишкой.

– По-моему, всё верно. Лучше и не скажешь, – кивнула Софи.

– Ну, спасибо, – обиделся Хорт и пошёл прочь.

А Софи очень хотелось сказать вслух то, чего она не успела: «За что я и люблю тебя, дурашка». Хотелось, но она не окликнула Хорта и сама не встала из-за стола, так и осталась сидеть перед салатницей с раскисшими огурцами.

– Кажется, Ник гораздо меньше переживает из-за их разрыва, чем ты, – сказала Агата, подошедшая к своей лучшей подруге с тарелочкой, на которой истекал мёдом и кремом роскошный кусок торта. – Если, разумеется, я правильно угадала, о чём вы только что говорили с Хортом. На самом деле Ник даже рада этому. Думаю, она поняла, наконец, что Хорт в книжке и Хорт в жизни – это два совершенно разных чело…

– Можно мне кусочек? – перебила её Софи, протягивая руку к торту.

Агата уставилась на Софи так, словно у её лучшей подруги вторая голова выросла.

– Э… да хоть весь возьми…

Агата ещё до конца не успела договорить эту коротенькую фразу, как Софи уже сграбастала весь кусок и поднесла ко рту. Откусила и зажмурилась, переживая целый букет давным-давно забытых наслаждений – сливочная нежность пышного теста, сладость мёда с чуть заметной изумительной горчинкой, умопомрачительная нотка корицы в послевкусии…

И всё это волшебство повторялось в каждом новом откушенном куске, вновь и вновь замирало от счастья сердце, и Софи только теперь поняла, что значит пища, которую имела в виду мать Рины. Да, такой торт – это вам не огурцы! Этот торт – олицетворение самой жизни, каждое мгновение которой нужно точно так же смаковать, дорожить им, наполнять смыслом… целью. И так же, как она сама сейчас, плакать, чувствуя себя так, словно открыла запретную прежде дверцу… словно потеряла что-то и одновременно нашла…

Нет, слишком сложно, невозможно передать словами то, что чувствовала сейчас Софи.

– Я хочу того же самого, – сказала Юсуфу Дот, указывая на Софи.

Софи подняла глаза на Агату, и обе они расхохотались – дружно, громко, беззаботно.

А затем Агата вдруг замолчала. Очень резко замолчала.

– В чём дело? – спросила Софи и, не дожидаясь ответа, поняла всё сама.

Сверчки.

Они оборвали свою песенку.

Обе девушки повернулись к королеве из Жан-Жоли. Она тоже всё услышала и поняла и стояла сейчас, замерев посреди зала рядом с Марианной.

Притихли и все остальные. А затем Софи услышала новый звук.

Приближалась, нарастала волна гулкого грохота.

Агата схватила Софи за руку и вместе с ней выбежала за дверь, в ночную пустыню. Следом за ними выскочили и все остальные.

Всматриваясь в даль, девушки вскоре начали различать языки пламени от зажжённых факелов, они огненным валом катились над песчаными дюнами. Затем показались верблюды – целая тысяча шазабахских боевых верблюдов, а на спинах у них всадники с обнажёнными кривыми ятаганами и горящими факелами. А рядом с верблюдами – солдаты на конях с позолоченными сёдлами и сбруей.