Дженнифер Морг
Часть 13 из 18 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ты хотел сказать «пассажирское сиденье катапультируется»? – с сарказмом уточняю я, потому что уже устал от этого бреда.
– Нет, Боб. Ты слишком много триллеров смотрел. Машина катапультируется.
Он протягивает руку и похлопывает толстую трубу в центре багажного отделения.
Я сглатываю:
– А это ведь немного… опасно?
– Там, куда ты отправляешься, тебе пригодится любая помощь, – хмурится Пинки. – Внутри ракетный двигатель и моток кабеля, прибитые к шасси. Воздушные подушки надуются, когда акселерометр сочтет, что ты достиг апогея, если ты их еще не использовал в режиме водного преследования. Ни в коем случае не нажимай эту кнопку, если едешь по тоннелю или не хочешь разрушить свое прикрытие. – Я смотрю на бетонную крышу отельной парковки и вздрагиваю. – Воздушные подушки хорошо закреплены, если приземлишься на воду, сможешь просто уехать. – Он замечает мой скептический взгляд и снова похлопывает по трубе с двигателем. – Это все совершенно безопасно! Их на военные вертолеты уже пять лет ставят!
– Господи боже, – я закрываю глаза и выпрямляюсь. – Это же гребаный смарт! Их на ренджроверы вешают вместо спасательных шлюпок. Неужели нельзя было выдать мне что-нибудь приличное? «Астон-Мартин», например?
– С чего ты взял, что мы дали бы тебе «Астон-Мартин», даже если бы могли себе позволить такую машину? Кстати, Энглтон просил тебе напомнить, что он взят на прокат у одного из наших партнеров из частного сектора. Не поцарапай смарт, а то будешь отвечать перед корпорацией «Крайслер». Ты уже превысил расходную часть нашего бюджета, учитывая сгоревший на комитете «Компак». Кстати, новый ждет тебя в футляре в багажнике. Дело серьезное: ты будешь представлять Прачечную перед Черной комнатой и несколькими очень крупными подрядчиками минобороны, так что тебе нужен галстук и все дела.
– Я учился в средней школе Норт-Хэрроу, – устало сообщаю я, – нам не разрешали галстуки носить с тех пор, как мы попытались линчевать Зануду Брайана.
– Кхм. Понятно, – кивает Пинки и достает толстый конверт. – Твой маршрутный лист с момента прибытия в аэропорт Принцессы Юлианы. В торговом центре «Марина» есть приличный портной, мы уже отправили твои размеры. О! Ты застегиваешься на правую сторону или…
Я открываю глаза и смотрю на Пинки, пока он не замолкает.
– Восемь трупов, – говорю я и поднимаю соответствующее количество пальцев. – За двадцать четыре часа. И мне придется ехать по автобану на этой колымаге?!
– Не придется, – говорит Брейн, который наконец выбрался из-под капота и вытирает руки тряпкой. – Нам нужно загрузить смарт в контейнер, чтобы завтра отправить его на Махо-Бич. Ты поедешь с нами. – Он указывает на блестящий черный «мерседес», припаркованный напротив. – Так лучше?
Ого! Ну что ж, теперь-то меня не будут обгонять улитки на BMW. Иногда все-таки случаются чудеса, даже если работаешь в Прачечной.
– Поехали!
Большую часть дороги до Франкфурта я сплю. Мы опаздываем в аэропорт – неудивительно в свете последних событий, – но Пинки и Брейн извлекают какое-то официальное удостоверение из своего набора документов и выезжают прямо на взлетно-посадочную полосу через два ограждения и полицейский КПП. Затем они вручают мне кейс и высаживают у трапа, который ведет в самолет компании «Lufthansa», вылетающий в парижский аэропорт Шарля де Голля, где меня ждет пересадка.
– Schnell![10] – приказывает мне встревоженная стюардесса. – Вы опаздываете. Проходите.
Спустя полтора часа и одну пересадку я сижу в бизнес-классе А300 «Air France», который летит в международный аэропорт Принцессы Юлианы. Половина мест в салоне свободна.
– Пожалуйста, пристегните ремни и ознакомьтесь с правилами поведения в самолете.
Когда за мной закрывают дверь, я, кажется, почти проваливаюсь в сон. А потом кто-то трясет меня за плечо: это стюардесса.
– Мистер Говард? Мне поручено передать вам, что на этом рейсе вам доступно подключение по Wi-Fi. Вам следует связаться со своим офисом, как только мы наберем высоту и погаснет индикатор «Пристегните ремни».
Я молча киваю. Wi-Fi? На тридцатилетнем туристическом корыте?
– Bon voyage![11] – говорит она и уходит обратно в кабину. – Вызовите меня, если вам что-нибудь понадобится.
Во время обычной предполетной тягомотины я сплю и просыпаюсь, только когда двигатели начинают реветь и меня вжимает в спинку кресла. Я чувствую неестественную усталость, будто из меня вытекла вся жизнь, и у меня возникает стойкое чувство, будто кто-то другой спит в пустом кресле рядом со мной, так близко, что может положить голову мне на плечо, – но в кресле никого нет. Опять утечка от Рамоны? А потом глаза у меня закрываются.
Наверное, дело в перепадах давления, потрясениях последних дней или наркотиках в бокале шампанского после взлета, но мне снится совершенно удивительный сон. Я снова оказываюсь в конференц-зале в Дармштадте, жалюзи опущены, но вместо комитета зомби я сижу через стол от Энглтона. Он и в лучшие времена кажется почти мумией, пока не заглянешь ему в глаза – алмазно-голубые и острые, как бормашина. Сейчас только их я и вижу, потому что его лицо тонет в тени старомодного проектора, луч которого падает на стену у него за спиной. Общий вид зловещий. Я оглядываюсь через плечо, гадая, куда пропала Рамона, но ее здесь нет.
– Внимание, Боб. Поскольку во время предыдущего инструктажа ты имел неосторожность так зазеваться, что он самоуничтожился до того, как ты успел с ним ознакомиться, я прислал тебе новый.
Я открываю рот, но не могу сказать ни слова. Заклятье ревизоров. Я думаю, что так можно подавиться собственным языком, начинаю паниковать, но именно в этот миг мышцы расслабляются, и у меня получается закрыть рот. Энглтон замогильно улыбается:
– Вот молодец.
Я пытаюсь сказать: «Засунь ты свой инструктаж…», но выходит только: «Заканчивайте мой инструктаж». Похоже, говорить мне можно, но только по заданной теме.
– Да, конечно. Я уже приводил историю корабля «Гломар Эксплорер» и операций ДЖЕННИФЕР и АЗОРЫ. Но я не сказал (и это только для твоих снов и только для твоих глаз, особенно когда проснется Рамона), что ДЖЕННИФЕР и АЗОРЫ – это прикрытие. Учебный заход, практическая проверка. Прощупывание возможности добывать артефакты с океанского дна в зонах, переданных человечеством СИНЕМУ АИДУ, то есть Глубоководным, по условиям Договора о бентосе и Азорского соглашения.
Энглтон замолкает, чтобы выпить глоток воды из стакана на столе. Затем он нажимает кнопку на проекторе, чтобы сменить слайд. Щелк-щелк.
– Это карта мира, в котором мы живем, – объясняет Энглтон. – А эти розовые участки – зоны, в которых разрешено действовать человечеству. Это наши резервации, если угодно. Засушливые, окутанные воздухом континенты и болезненно светлые верхние слои океана с их невыносимо низким давлением. Около тридцати четырех процентов поверхности планеты. Остальное – это территория Глубоководных, над которой нам позволено проплывать, но не более того. Попытки заселения глубин океана встретят такое сопротивление, что наш вид даже не успеет пожалеть о содеянном.
Я облизываю губы:
– Но как? У них что, есть какое-то ядерное оружие?
– Намного хуже, – без улыбки отвечает он. Щелк-щелк. – Это гряда Кумбре-Вьеха на острове Пальма. Один из семидесяти трех вулканов или гор, расположенных в глубинах – остальные скрыты под водой, и мы не думаем о них как о горах – и подготовленных СИНИМ АИДОМ. Три четверти человечества живет не дальше двухсот миль от морского побережья. Если Глубоководные когда-нибудь потеряют терпение, они могут вызвать подводные оползни. С одной только гряды Кумбре-Вьеха на дно Северной Атлантики может сойти около пятисот миллиардов тонн камня, и, когда порожденное в результате этого цунами доберется до Нью-Йорка, волна достигнет высоты в двадцать метров. И, соответственно, пятьдесят метров, когда она дойдет до Саутгемптона. Если мы их спровоцируем, они могут принести больше разрушений, чем ядерная война. И они обитали на этой планете задолго до того, как наши предки-гоминиды научились пользоваться огнем.
– Но у нас же есть какое-то средство устрашения, сдерживающий фактор?..
– Нет, – с неумолимой твердостью отвечает Энглтон. – Вода поглощает энергию ядерного взрыва намного лучше воздуха. Поднимается мощная волна гидроудара, но почти никаких повреждений от жара или радиации: гидроудар отлично подходит для того, чтобы крушить подводные лодки, но куда менее эффективен против глубоководных организмов в их привычной среде. Мы можем доставить им неприятности, но и близко не такие, какие они могут обрушить на нас. Что же до остального… – Он указывает на экран. – Если бы они захотели, они могли бы стереть нас с лица земли прежде, чем мы вообще узнали об их существовании. У них есть доступ к технологиям и орудиям, о которых мы еще только начинаем догадываться. Это Глубоководные, СИНИЙ АИД, ответвление древней и могущественной инопланетной цивилизации. Некоторые из нас полагают, что угроза цунами – это лишь отвлекающий маневр. Будто пехотинец направляет винтовку со штыком на охотника за головами, а дикарь видит лишь стальной наконечник на палке. Даже не думай им угрожать: мы существуем только потому, что они не желают нам зла, но мы вполне можем это изменить, если поведем себя опрометчиво.
– Так за каким же чертом тогда устроили операцию ДЖЕННИФЕР?
Щелк-щелк.
– Это была неблагоразумная попытка закончить Холодную войну досрочно: добыть оружие с совершенно чудовищным потенциалом. Его природу тебе сейчас знать не нужно, если ты вдруг собираешься об этом спросить.
На экране открывается сумрачная серая равнина. Только через несколько секунд я понимаю, что это дно океана. Среди илистых отложений видны мелкие предметы – некоторые круглые, другие вытянутые. Еще через несколько секунд мой мозг осознает, на что именно смотрят глаза – черепа, кости и ребра. У меня создается впечатление, что не все они выглядят человеческими.
– Карибское море хранит много секретов. Под всем этим илом скрывается слой, богатый гидратами метана. Когда некая сила дестабилизирует эти залежи, они поднимаются со дна гигантским пузырем – как углекислый газ из застойных вод озера Ньос в Камеруне. Но в отличие от озера Ньос, газ не сдерживает ландшафт, так что он рассеивается, когда выходит на поверхность. И дело не в том, что все задохнутся. Если ты на корабле, который окажется над таким пузырем гидратов метана, море под килем вдруг превратится в газ, и ты полетишь прямо в рундук Дейви Джонса.
Энглтон откашливается.
– СИНИЙ АИД умеет каким-то образом заново наполнять такие резервуары и провоцировать выбросы. Таким образом они не пускают нас, любопытных гоминидов, к вещам, которые нас не касаются, в частности к поселению у Ведьминой Ямы в Северном море… и в глубинах Бермудского треугольника.
Я сглатываю.
– А что там?
– Одни из самых глубоких океанических желобов на планете. И одни из самых крупных построек СИНЕГО АИДА, о которых нам известно.
У Энглтона такое лицо, будто он откусил кусок лимона вместо апельсина.
– Но это ни о чем не говорит: по большей части их города нам известны только благодаря нейтринной картографии и сейсмологии. Мы понимаем только ту часть биосферы, которая локализована на континентах и в верхних слоях океана, мальчик мой. На глубине тысячи фатомов, не говоря уж о безднах ниже границы Мохоровичича, идет совершенно другая игра.
– Мохоро… что?
– Нижняя граница континентальных плит, на которых мы обитаем, – под ней лежат верхние слои мантии. Ты в школе географию не учил?
– Кхм…
В школе на географии я либо спал, либо рисовал воображаемые континенты на обложке тетради, а также набирался храбрости, чтобы передать записку Лиззи Грэм, которая сидела за соседней партой. Кажется, теперь придется за это расплачиваться.
– Так, давайте проверим, что я все правильно понял. Эллис Биллингтон купил шпионский корабль ЦРУ, который построили специально, чтобы сунуть нос на территорию СИНЕГО АИДА. У него достаточный уровень допуска, чтобы знать, на что способно это судно, а его люди пытаются оболванить разные разведки мира, как в Дармштадте. Он разыгрывает эндшпиль, вам не нравится, чем это пахнет, Черная комната тоже не в восторге, поэтому вы посылаете меня и Рамону. Пока все верно?
Энглтон чинно кивает:
– Должен напомнить, что Биллингтон неимоверно богат и имеет интересы в поразительном числе предприятий. К примеру, через теперешнюю жену – уже третью – он владеет косметической и модной империей; кроме компьютерных компаний, у него есть интересы в грузоперевозках, авиации и финансовых организациях. Ваше с Рамоной задание – подобраться поближе к Биллингтону. В идеале ты должен добиться приглашения на борт его яхты, «Мабузе», а Рамона останется на связи с твоей группой поддержки и главой местного разведпункта. Техническую поддержку будут осуществлять Пинки и Брейн, силовую – Борис. Также тебе следует выйти на связь с главой нашего разведпункта на Карибах, Джеком Гриффином. Официально он старше тебя по званию, и ты должен исполнять его приказы, когда дело не касается операции, но отчитываешься ты непосредственно мне, а не ему. Неофициально Гриффину давно пора на пенсию: ко всему, что он говорит, относись с долей сомнения. Твоя задача – подобраться к Биллингтону, поддерживать с нами связь и действовать, когда мы решим, что пора его остановить.
Я с трудом сдерживаю стон.
– А почему пробираться на яхту нужно мне, а не Рамоне? Мне кажется, она в полевых условиях покажет себя намного лучше. Или вот этот начальник разведпункта? Да и вообще, почему этим не занимается ОСРБ? Это их территория…
– Голландцы пригласили нас. Все, что я могу сказать на данный момент: у нас есть специальный опыт в таких вещах, которого им не хватает. И на яхту должен попасть ты, а не Рамона. Во-первых, ты автоном, родом из этого континуума: тебя они не смогут сковать геометрией Дхо-Нха или привязать к призывному контуру. Во-вторых, именно ты, потому что таковы правила игры Биллингтона. – Выражение лица Энглтона меня пугает. – Он в игре, Боб. Он точно знает, что делает и как обойти наши сильные стороны. Он не подходит близко к материкам, использует теорию вероятности для определения своих действий, спит в клетке Фарадея на борту корабля, киль которого окован серебром. Он заставляет нас играть по своему сценарию. Я не могу тебе раскрыть, в чем он заключается, но на яхту должен попасть ты, а не Рамона или кто-то другой.
– А мы хоть примерно представляем, что он задумал? Вы что-то говорили про оружие…
Энглтон останавливает меня стальным взглядом:
– Внимание, Боб. Сейчас начнется презентация.
И на этот раз я не могу сдержать стон, потому что начинается очередная серия слайдов, и будто недостаточно плох был PowerPoint – теперь мне предстоит час слушать монолог Энглтона над раскаленным допотопным проектором.
СЛАЙД 1: На фотографии изображены трое мужчин в пиджаках с огромными лацканами и широкими галстуками по моде середины семидесятых. Они стоят перед каким-то строением, возможно сборной конструкцией. У всех троих к нагрудному карману прикреплены бейджи.
– Слева я, остальных двоих тебе знать не нужно. Эта фотография была сделана в 1974-м, когда я представлял нашу организацию на операции АЗОРЫ – официально в качестве наблюдателя от МИ6, но ты сам все понимаешь. Здание, перед которым я стою…
СЛАЙД 2: Фотография сделана с носа и показывает палубу огромного корабля. Слева возвышается гигантская конструкция, похожая на нефтяную вышку, перед ней сложены штабелями трубы. Впереди, на корме, видно строение с прошлого слайда – там ощетинился антеннами на крыше мобильный офис, который установили на палубе. За ним видна спутниковая тарелка, закрывающая корабельные надстройки.
– Мы на борту «Гломар Эксплорера» во время его неудачного похода, призванного поднять со дна советскую баллистическую подлодку К-129. Он был известен под кодовым названием «операция ДЖЕННИФЕР», данные о которой потом слили в прессу по неофициальному приказу директора РУ ВМФ (проклятая внутренняя грызня), так что к середине 1975-го из нее раздули настоящий Уотергейт. Я сказал, что операция ДЖЕННИФЕР не увенчалась успехом. Официально ЦРУ удалось поднять только нос подлодки длиной около десяти метров, потому что задняя часть отломилась. На самом деле…
СЛАЙД 3: Зернистые черно-белые фотографии, очевидно снимки с телеэкранов: длинное веретено в когтях громадного захвата. Снизу к нему тянутся тонкие ростки.
– СИНИЙ АИД выразил недовольство по факту вторжения на свою территорию и принял решение воспользоваться своими правами на обломки согласно параграфу четыре пятой статьи Договора о бентосе. Поэтому явились щупальца. Теперь…
СЛАЙД 1 (повторно): На этот раз один из мужчин обведен красным маркером.
– Этот парень посередине – Эллис Биллингтон, каким он был тридцать лет назад. В те годы он был умен, но не слишком хорошо социализирован. Он был прикомандирован к группе Б в качестве наблюдателя, ему было поручено изучить устройство шифровальной машины, которую ЦРУ надеялось извлечь из рубки. Тогда я не обратил на него достаточно внимания – это была ошибка. В те годы у него уже был допуск, и после провала операции ДЖЕННИФЕР он перебрался в Сан-Хосе и основал небольшую фирму по разработке электроники и программного обеспечения.
СЛАЙД 4: Грубая монтажная плата. Она сделана не из стеклопластика, а из дерева, которое слишком долго пролежало в соленой воде и там покоробилось. Видны пазы для вакуумных трубок, в одном из них – обломок какого-то компонента; многочисленные диоды и резисторы подключены к нему золотыми проводниками по странной, звездообразной, схеме, которая занимает большую часть платы.
– Эта плата была снята со стандартного онейромантического устройства свертки (стандарт ГРУ модели 60), которое нашли на борту К-129. Как видишь, она слишком долго пролежала в воде. Эллису удалось проанализировать и переконструировать базовую схему, выстроить топологию ложного вакуума, которую регулировали переключатели. Кстати, это не обычные вакуумные трубки – неустойчивость изотопов в легированных стеклянных патрубках указывает, что вакуум в них был создан в орбитальных условиях, вероятно, на борту Спутника-3, вроде того, который коммунисты запустили в 1960-м. Это давало стартовое давление примерно на шесть порядков чище, чем все, что в то время могли сконструировать, по цене примерно в два миллиона рублей за трубку. Это означает, что кому-то в научном отделе ГРУ очень хотелось получить здесь хорошую связь, если тебе это не очевидно. Теперь мы знаем, что они к тому времени уже явно разобрали тезис Ди-Тьюринга и углубились в анализ модифицированной енохианской метаграмматики. Как бы там ни было, молодой Биллингтон заключил, что ОУС-60, «Могильная пыль» в маркировке НАТО, предназначалась для общения с мертвыми. По меньшей мере с недавно умершими.
СЛАЙД 5: Открытый гроб с давно мертвым телом. Труп частично мумифицирован. Веки запали в пустые глазницы, челюсть отвисла, губы оттянуты.
– Нет, Боб. Ты слишком много триллеров смотрел. Машина катапультируется.
Он протягивает руку и похлопывает толстую трубу в центре багажного отделения.
Я сглатываю:
– А это ведь немного… опасно?
– Там, куда ты отправляешься, тебе пригодится любая помощь, – хмурится Пинки. – Внутри ракетный двигатель и моток кабеля, прибитые к шасси. Воздушные подушки надуются, когда акселерометр сочтет, что ты достиг апогея, если ты их еще не использовал в режиме водного преследования. Ни в коем случае не нажимай эту кнопку, если едешь по тоннелю или не хочешь разрушить свое прикрытие. – Я смотрю на бетонную крышу отельной парковки и вздрагиваю. – Воздушные подушки хорошо закреплены, если приземлишься на воду, сможешь просто уехать. – Он замечает мой скептический взгляд и снова похлопывает по трубе с двигателем. – Это все совершенно безопасно! Их на военные вертолеты уже пять лет ставят!
– Господи боже, – я закрываю глаза и выпрямляюсь. – Это же гребаный смарт! Их на ренджроверы вешают вместо спасательных шлюпок. Неужели нельзя было выдать мне что-нибудь приличное? «Астон-Мартин», например?
– С чего ты взял, что мы дали бы тебе «Астон-Мартин», даже если бы могли себе позволить такую машину? Кстати, Энглтон просил тебе напомнить, что он взят на прокат у одного из наших партнеров из частного сектора. Не поцарапай смарт, а то будешь отвечать перед корпорацией «Крайслер». Ты уже превысил расходную часть нашего бюджета, учитывая сгоревший на комитете «Компак». Кстати, новый ждет тебя в футляре в багажнике. Дело серьезное: ты будешь представлять Прачечную перед Черной комнатой и несколькими очень крупными подрядчиками минобороны, так что тебе нужен галстук и все дела.
– Я учился в средней школе Норт-Хэрроу, – устало сообщаю я, – нам не разрешали галстуки носить с тех пор, как мы попытались линчевать Зануду Брайана.
– Кхм. Понятно, – кивает Пинки и достает толстый конверт. – Твой маршрутный лист с момента прибытия в аэропорт Принцессы Юлианы. В торговом центре «Марина» есть приличный портной, мы уже отправили твои размеры. О! Ты застегиваешься на правую сторону или…
Я открываю глаза и смотрю на Пинки, пока он не замолкает.
– Восемь трупов, – говорю я и поднимаю соответствующее количество пальцев. – За двадцать четыре часа. И мне придется ехать по автобану на этой колымаге?!
– Не придется, – говорит Брейн, который наконец выбрался из-под капота и вытирает руки тряпкой. – Нам нужно загрузить смарт в контейнер, чтобы завтра отправить его на Махо-Бич. Ты поедешь с нами. – Он указывает на блестящий черный «мерседес», припаркованный напротив. – Так лучше?
Ого! Ну что ж, теперь-то меня не будут обгонять улитки на BMW. Иногда все-таки случаются чудеса, даже если работаешь в Прачечной.
– Поехали!
Большую часть дороги до Франкфурта я сплю. Мы опаздываем в аэропорт – неудивительно в свете последних событий, – но Пинки и Брейн извлекают какое-то официальное удостоверение из своего набора документов и выезжают прямо на взлетно-посадочную полосу через два ограждения и полицейский КПП. Затем они вручают мне кейс и высаживают у трапа, который ведет в самолет компании «Lufthansa», вылетающий в парижский аэропорт Шарля де Голля, где меня ждет пересадка.
– Schnell![10] – приказывает мне встревоженная стюардесса. – Вы опаздываете. Проходите.
Спустя полтора часа и одну пересадку я сижу в бизнес-классе А300 «Air France», который летит в международный аэропорт Принцессы Юлианы. Половина мест в салоне свободна.
– Пожалуйста, пристегните ремни и ознакомьтесь с правилами поведения в самолете.
Когда за мной закрывают дверь, я, кажется, почти проваливаюсь в сон. А потом кто-то трясет меня за плечо: это стюардесса.
– Мистер Говард? Мне поручено передать вам, что на этом рейсе вам доступно подключение по Wi-Fi. Вам следует связаться со своим офисом, как только мы наберем высоту и погаснет индикатор «Пристегните ремни».
Я молча киваю. Wi-Fi? На тридцатилетнем туристическом корыте?
– Bon voyage![11] – говорит она и уходит обратно в кабину. – Вызовите меня, если вам что-нибудь понадобится.
Во время обычной предполетной тягомотины я сплю и просыпаюсь, только когда двигатели начинают реветь и меня вжимает в спинку кресла. Я чувствую неестественную усталость, будто из меня вытекла вся жизнь, и у меня возникает стойкое чувство, будто кто-то другой спит в пустом кресле рядом со мной, так близко, что может положить голову мне на плечо, – но в кресле никого нет. Опять утечка от Рамоны? А потом глаза у меня закрываются.
Наверное, дело в перепадах давления, потрясениях последних дней или наркотиках в бокале шампанского после взлета, но мне снится совершенно удивительный сон. Я снова оказываюсь в конференц-зале в Дармштадте, жалюзи опущены, но вместо комитета зомби я сижу через стол от Энглтона. Он и в лучшие времена кажется почти мумией, пока не заглянешь ему в глаза – алмазно-голубые и острые, как бормашина. Сейчас только их я и вижу, потому что его лицо тонет в тени старомодного проектора, луч которого падает на стену у него за спиной. Общий вид зловещий. Я оглядываюсь через плечо, гадая, куда пропала Рамона, но ее здесь нет.
– Внимание, Боб. Поскольку во время предыдущего инструктажа ты имел неосторожность так зазеваться, что он самоуничтожился до того, как ты успел с ним ознакомиться, я прислал тебе новый.
Я открываю рот, но не могу сказать ни слова. Заклятье ревизоров. Я думаю, что так можно подавиться собственным языком, начинаю паниковать, но именно в этот миг мышцы расслабляются, и у меня получается закрыть рот. Энглтон замогильно улыбается:
– Вот молодец.
Я пытаюсь сказать: «Засунь ты свой инструктаж…», но выходит только: «Заканчивайте мой инструктаж». Похоже, говорить мне можно, но только по заданной теме.
– Да, конечно. Я уже приводил историю корабля «Гломар Эксплорер» и операций ДЖЕННИФЕР и АЗОРЫ. Но я не сказал (и это только для твоих снов и только для твоих глаз, особенно когда проснется Рамона), что ДЖЕННИФЕР и АЗОРЫ – это прикрытие. Учебный заход, практическая проверка. Прощупывание возможности добывать артефакты с океанского дна в зонах, переданных человечеством СИНЕМУ АИДУ, то есть Глубоководным, по условиям Договора о бентосе и Азорского соглашения.
Энглтон замолкает, чтобы выпить глоток воды из стакана на столе. Затем он нажимает кнопку на проекторе, чтобы сменить слайд. Щелк-щелк.
– Это карта мира, в котором мы живем, – объясняет Энглтон. – А эти розовые участки – зоны, в которых разрешено действовать человечеству. Это наши резервации, если угодно. Засушливые, окутанные воздухом континенты и болезненно светлые верхние слои океана с их невыносимо низким давлением. Около тридцати четырех процентов поверхности планеты. Остальное – это территория Глубоководных, над которой нам позволено проплывать, но не более того. Попытки заселения глубин океана встретят такое сопротивление, что наш вид даже не успеет пожалеть о содеянном.
Я облизываю губы:
– Но как? У них что, есть какое-то ядерное оружие?
– Намного хуже, – без улыбки отвечает он. Щелк-щелк. – Это гряда Кумбре-Вьеха на острове Пальма. Один из семидесяти трех вулканов или гор, расположенных в глубинах – остальные скрыты под водой, и мы не думаем о них как о горах – и подготовленных СИНИМ АИДОМ. Три четверти человечества живет не дальше двухсот миль от морского побережья. Если Глубоководные когда-нибудь потеряют терпение, они могут вызвать подводные оползни. С одной только гряды Кумбре-Вьеха на дно Северной Атлантики может сойти около пятисот миллиардов тонн камня, и, когда порожденное в результате этого цунами доберется до Нью-Йорка, волна достигнет высоты в двадцать метров. И, соответственно, пятьдесят метров, когда она дойдет до Саутгемптона. Если мы их спровоцируем, они могут принести больше разрушений, чем ядерная война. И они обитали на этой планете задолго до того, как наши предки-гоминиды научились пользоваться огнем.
– Но у нас же есть какое-то средство устрашения, сдерживающий фактор?..
– Нет, – с неумолимой твердостью отвечает Энглтон. – Вода поглощает энергию ядерного взрыва намного лучше воздуха. Поднимается мощная волна гидроудара, но почти никаких повреждений от жара или радиации: гидроудар отлично подходит для того, чтобы крушить подводные лодки, но куда менее эффективен против глубоководных организмов в их привычной среде. Мы можем доставить им неприятности, но и близко не такие, какие они могут обрушить на нас. Что же до остального… – Он указывает на экран. – Если бы они захотели, они могли бы стереть нас с лица земли прежде, чем мы вообще узнали об их существовании. У них есть доступ к технологиям и орудиям, о которых мы еще только начинаем догадываться. Это Глубоководные, СИНИЙ АИД, ответвление древней и могущественной инопланетной цивилизации. Некоторые из нас полагают, что угроза цунами – это лишь отвлекающий маневр. Будто пехотинец направляет винтовку со штыком на охотника за головами, а дикарь видит лишь стальной наконечник на палке. Даже не думай им угрожать: мы существуем только потому, что они не желают нам зла, но мы вполне можем это изменить, если поведем себя опрометчиво.
– Так за каким же чертом тогда устроили операцию ДЖЕННИФЕР?
Щелк-щелк.
– Это была неблагоразумная попытка закончить Холодную войну досрочно: добыть оружие с совершенно чудовищным потенциалом. Его природу тебе сейчас знать не нужно, если ты вдруг собираешься об этом спросить.
На экране открывается сумрачная серая равнина. Только через несколько секунд я понимаю, что это дно океана. Среди илистых отложений видны мелкие предметы – некоторые круглые, другие вытянутые. Еще через несколько секунд мой мозг осознает, на что именно смотрят глаза – черепа, кости и ребра. У меня создается впечатление, что не все они выглядят человеческими.
– Карибское море хранит много секретов. Под всем этим илом скрывается слой, богатый гидратами метана. Когда некая сила дестабилизирует эти залежи, они поднимаются со дна гигантским пузырем – как углекислый газ из застойных вод озера Ньос в Камеруне. Но в отличие от озера Ньос, газ не сдерживает ландшафт, так что он рассеивается, когда выходит на поверхность. И дело не в том, что все задохнутся. Если ты на корабле, который окажется над таким пузырем гидратов метана, море под килем вдруг превратится в газ, и ты полетишь прямо в рундук Дейви Джонса.
Энглтон откашливается.
– СИНИЙ АИД умеет каким-то образом заново наполнять такие резервуары и провоцировать выбросы. Таким образом они не пускают нас, любопытных гоминидов, к вещам, которые нас не касаются, в частности к поселению у Ведьминой Ямы в Северном море… и в глубинах Бермудского треугольника.
Я сглатываю.
– А что там?
– Одни из самых глубоких океанических желобов на планете. И одни из самых крупных построек СИНЕГО АИДА, о которых нам известно.
У Энглтона такое лицо, будто он откусил кусок лимона вместо апельсина.
– Но это ни о чем не говорит: по большей части их города нам известны только благодаря нейтринной картографии и сейсмологии. Мы понимаем только ту часть биосферы, которая локализована на континентах и в верхних слоях океана, мальчик мой. На глубине тысячи фатомов, не говоря уж о безднах ниже границы Мохоровичича, идет совершенно другая игра.
– Мохоро… что?
– Нижняя граница континентальных плит, на которых мы обитаем, – под ней лежат верхние слои мантии. Ты в школе географию не учил?
– Кхм…
В школе на географии я либо спал, либо рисовал воображаемые континенты на обложке тетради, а также набирался храбрости, чтобы передать записку Лиззи Грэм, которая сидела за соседней партой. Кажется, теперь придется за это расплачиваться.
– Так, давайте проверим, что я все правильно понял. Эллис Биллингтон купил шпионский корабль ЦРУ, который построили специально, чтобы сунуть нос на территорию СИНЕГО АИДА. У него достаточный уровень допуска, чтобы знать, на что способно это судно, а его люди пытаются оболванить разные разведки мира, как в Дармштадте. Он разыгрывает эндшпиль, вам не нравится, чем это пахнет, Черная комната тоже не в восторге, поэтому вы посылаете меня и Рамону. Пока все верно?
Энглтон чинно кивает:
– Должен напомнить, что Биллингтон неимоверно богат и имеет интересы в поразительном числе предприятий. К примеру, через теперешнюю жену – уже третью – он владеет косметической и модной империей; кроме компьютерных компаний, у него есть интересы в грузоперевозках, авиации и финансовых организациях. Ваше с Рамоной задание – подобраться поближе к Биллингтону. В идеале ты должен добиться приглашения на борт его яхты, «Мабузе», а Рамона останется на связи с твоей группой поддержки и главой местного разведпункта. Техническую поддержку будут осуществлять Пинки и Брейн, силовую – Борис. Также тебе следует выйти на связь с главой нашего разведпункта на Карибах, Джеком Гриффином. Официально он старше тебя по званию, и ты должен исполнять его приказы, когда дело не касается операции, но отчитываешься ты непосредственно мне, а не ему. Неофициально Гриффину давно пора на пенсию: ко всему, что он говорит, относись с долей сомнения. Твоя задача – подобраться к Биллингтону, поддерживать с нами связь и действовать, когда мы решим, что пора его остановить.
Я с трудом сдерживаю стон.
– А почему пробираться на яхту нужно мне, а не Рамоне? Мне кажется, она в полевых условиях покажет себя намного лучше. Или вот этот начальник разведпункта? Да и вообще, почему этим не занимается ОСРБ? Это их территория…
– Голландцы пригласили нас. Все, что я могу сказать на данный момент: у нас есть специальный опыт в таких вещах, которого им не хватает. И на яхту должен попасть ты, а не Рамона. Во-первых, ты автоном, родом из этого континуума: тебя они не смогут сковать геометрией Дхо-Нха или привязать к призывному контуру. Во-вторых, именно ты, потому что таковы правила игры Биллингтона. – Выражение лица Энглтона меня пугает. – Он в игре, Боб. Он точно знает, что делает и как обойти наши сильные стороны. Он не подходит близко к материкам, использует теорию вероятности для определения своих действий, спит в клетке Фарадея на борту корабля, киль которого окован серебром. Он заставляет нас играть по своему сценарию. Я не могу тебе раскрыть, в чем он заключается, но на яхту должен попасть ты, а не Рамона или кто-то другой.
– А мы хоть примерно представляем, что он задумал? Вы что-то говорили про оружие…
Энглтон останавливает меня стальным взглядом:
– Внимание, Боб. Сейчас начнется презентация.
И на этот раз я не могу сдержать стон, потому что начинается очередная серия слайдов, и будто недостаточно плох был PowerPoint – теперь мне предстоит час слушать монолог Энглтона над раскаленным допотопным проектором.
СЛАЙД 1: На фотографии изображены трое мужчин в пиджаках с огромными лацканами и широкими галстуками по моде середины семидесятых. Они стоят перед каким-то строением, возможно сборной конструкцией. У всех троих к нагрудному карману прикреплены бейджи.
– Слева я, остальных двоих тебе знать не нужно. Эта фотография была сделана в 1974-м, когда я представлял нашу организацию на операции АЗОРЫ – официально в качестве наблюдателя от МИ6, но ты сам все понимаешь. Здание, перед которым я стою…
СЛАЙД 2: Фотография сделана с носа и показывает палубу огромного корабля. Слева возвышается гигантская конструкция, похожая на нефтяную вышку, перед ней сложены штабелями трубы. Впереди, на корме, видно строение с прошлого слайда – там ощетинился антеннами на крыше мобильный офис, который установили на палубе. За ним видна спутниковая тарелка, закрывающая корабельные надстройки.
– Мы на борту «Гломар Эксплорера» во время его неудачного похода, призванного поднять со дна советскую баллистическую подлодку К-129. Он был известен под кодовым названием «операция ДЖЕННИФЕР», данные о которой потом слили в прессу по неофициальному приказу директора РУ ВМФ (проклятая внутренняя грызня), так что к середине 1975-го из нее раздули настоящий Уотергейт. Я сказал, что операция ДЖЕННИФЕР не увенчалась успехом. Официально ЦРУ удалось поднять только нос подлодки длиной около десяти метров, потому что задняя часть отломилась. На самом деле…
СЛАЙД 3: Зернистые черно-белые фотографии, очевидно снимки с телеэкранов: длинное веретено в когтях громадного захвата. Снизу к нему тянутся тонкие ростки.
– СИНИЙ АИД выразил недовольство по факту вторжения на свою территорию и принял решение воспользоваться своими правами на обломки согласно параграфу четыре пятой статьи Договора о бентосе. Поэтому явились щупальца. Теперь…
СЛАЙД 1 (повторно): На этот раз один из мужчин обведен красным маркером.
– Этот парень посередине – Эллис Биллингтон, каким он был тридцать лет назад. В те годы он был умен, но не слишком хорошо социализирован. Он был прикомандирован к группе Б в качестве наблюдателя, ему было поручено изучить устройство шифровальной машины, которую ЦРУ надеялось извлечь из рубки. Тогда я не обратил на него достаточно внимания – это была ошибка. В те годы у него уже был допуск, и после провала операции ДЖЕННИФЕР он перебрался в Сан-Хосе и основал небольшую фирму по разработке электроники и программного обеспечения.
СЛАЙД 4: Грубая монтажная плата. Она сделана не из стеклопластика, а из дерева, которое слишком долго пролежало в соленой воде и там покоробилось. Видны пазы для вакуумных трубок, в одном из них – обломок какого-то компонента; многочисленные диоды и резисторы подключены к нему золотыми проводниками по странной, звездообразной, схеме, которая занимает большую часть платы.
– Эта плата была снята со стандартного онейромантического устройства свертки (стандарт ГРУ модели 60), которое нашли на борту К-129. Как видишь, она слишком долго пролежала в воде. Эллису удалось проанализировать и переконструировать базовую схему, выстроить топологию ложного вакуума, которую регулировали переключатели. Кстати, это не обычные вакуумные трубки – неустойчивость изотопов в легированных стеклянных патрубках указывает, что вакуум в них был создан в орбитальных условиях, вероятно, на борту Спутника-3, вроде того, который коммунисты запустили в 1960-м. Это давало стартовое давление примерно на шесть порядков чище, чем все, что в то время могли сконструировать, по цене примерно в два миллиона рублей за трубку. Это означает, что кому-то в научном отделе ГРУ очень хотелось получить здесь хорошую связь, если тебе это не очевидно. Теперь мы знаем, что они к тому времени уже явно разобрали тезис Ди-Тьюринга и углубились в анализ модифицированной енохианской метаграмматики. Как бы там ни было, молодой Биллингтон заключил, что ОУС-60, «Могильная пыль» в маркировке НАТО, предназначалась для общения с мертвыми. По меньшей мере с недавно умершими.
СЛАЙД 5: Открытый гроб с давно мертвым телом. Труп частично мумифицирован. Веки запали в пустые глазницы, челюсть отвисла, губы оттянуты.