Дышу тобой

Но это ничего не меняло. Он по-прежнему был чужим для меня.

Отец с Вероникой появились через сутки. Ник повел себя странно, уступил место родителям, молча замер у двери. Чувствовалось напряжение между братом и отцом. А Вероника и вовсе рыдала, прижавшись к моей не пострадавшей в аварии руке.

— Все хорошо. Езжайте домой, — попросила я, зная, что водитель привез родителей прямиком из аэропорта. Их отпуск закончился, опять же, по моей вине.

Суета в палате утомила. Я хотела одного — остаться в одиночестве.

— Никон? — голос отца звучал отрывисто, Ник нехотя вышел из палаты, бросив на меня быстрый взгляд.

Удивил тон отца, с которым он говорил с Ником. Папа никогда не разговаривал с братом в таком тоне. Для успешного и влиятельного Давыдова Ник всегда был опорой и гордостью.

Стало неуютно от того, что их отношения изменились. И я поняла, если уж прошлое не смогу изменить, то нужно как-то пояснить отцу, по чьей вине его дочь оказалась здесь.

Вероника уступила место отцу рядом со мной. Мы никогда с ним не разговаривали по душам. И сейчас не станем. Но я тихо шепнула, собирая крупицы сил:

— Ник не виноват.

Отец кивнул, принимая мои слова. Погладил меня по щеке. Попрощался. Вышел из палаты.

Я знала, что вот-вот подействует укол. И я крепко усну, а мозг отдохнет от боли.

Я уже засыпала, когда дверь палаты вновь распахнулась, и кто-то вошел.

Даже не открывая глаз, знала, что вернулся Ник. Чувствовала: это он.

Но лежала, не шевелилась. Когда брат тяжело опустился в кресло рядом с постелью и осторожно погладил мою ладонь, а потом и сжал пальцы своими, я и вовсе отвернулась к окну.

— Сашка… — выдохнул он приглушенно.

Меня затопило обжигающее тепло, непозволительно запретное, способное пробить тот кокон апатии, в который я закрылась.

Я плотно сомкнула веки, всеми силами отгораживаясь от Ника. Но брат настойчиво вытягивал меня из сонного тумана. Я всей кожей ладони ощущала прикосновение мужских губ. Нежные касания обжигали, заставляли чувствовать.

Но я этого не хотела. Я хотела тишины и покоя. Хотела оказаться в вакууме, никого не слышать, ничего не чувствовать.

— Я так виноват, Сашенька, — разобрала я хриплый голос.

Что бы я сделала, окажись Ник так близко ко мне еще пару дней назад? Как поступила бы, если бы его губы касались моих рук вот так, жадно и неистово?

Я была бы счастлива.

А сейчас.… Сейчас мне было все равно.

И я прошептала именно то, что хотела сказать, как только очнулась после операции.

— Уходи, — выдохнула я, не открывая глаз.

Я слышала, как Ник прерывисто выдохнул. Его пальцы все так же, осторожно поглаживали мою ладонь.

— Нет, Саш, — упрямо возразил он едва слышно. — Я буду здесь. Вижу же, как тебе больно.

Я бы рассмеялась, громко, в голос, на всю клинику. Но не было сил. Их хватило лишь на то, чтобы повернуть голову, открыть глаза, взглянуть на Ника и прошептать:

— Мне уже не больно. Спасибо тебе за это.

Наверное, Ник все понял. Понял, что я говорила совсем не о физических повреждениях моего организма. Мое тело болело в таких местах, о существовании которых я и не подозревала. Но моя душа уже не страдала. Она была мертва.

***

Я был готов ко всему. Знал, что примерно так и будет.

Но одного я не учел. Не спрогнозировал, что всего одна фраза раздавит меня, прижмет к земле, не даст сделать вдоха.

Сашка была во всем права. Она не плакала, не упрекала меня, просто расставила все по своим местам. И, как оказалось, мне нет места рядом с ней.

Дождался, когда Саша уснет. Впервые в жизни я был растерян, дезориентирован, не знал, что делать и как жить дальше. Впервые у меня не было плана.

Я понимал, что стоит мне выйти за дверь, и я больше сюда не вернусь. Меня не пустят в палату. Взгляд отца я прочел правильно. Охрана не пропустит меня до тех пор, как Саша сама не разрешит.

Сашка вычеркнула меня из своей жизни.

Что ж, Ник, радуйся! Ты ведь этого хотел?


Криво усмехнулся. Мое желание исполнилось. Да только вся ирония в том, что больше всего на свете я хотел бы находиться здесь, рядом с Саней. Видеть ее улыбку, слышать голос, дышать ею.

Но я сам все сломал, уничтожил своими руками.

Я не мог заставить себя сделать шаг в сторону двери. Словно я прирос к полу рядом с больничной койкой, на которой спала Саша. Казалось, что кто-то невидимыми нитями намертво пришил мои руки к ее нежной ладони.

Пришлось в который раз воскресить в памяти ее голос и тихое «Уходи!».

Помогло.

Но оказавшись в коридоре, прислонился лбом к закрытой двери. Невидимые нити рвались тяжело и медленно. Я был готов сорваться, вернуться к Сашке, обнять, прижать к себе, втянуть носом дивный аромат, который не испортили даже больничные запахи.

А нельзя.

Из больницы меня забрал Максим Егорович. По моей просьбе привез в холостяцкую квартиру, в которой из мебели была одна кровать.

— Только без глупостей! — сказал мне Макс на прощание.

Еще позавчера это звучало бы глупо. Я и глупости — несовместимые понятия.

А вот сегодня прежнего Ника Вершинского больше не существует. Он умер вместе с Сашкой в той аварии.

***





Глава 23




В день выписки Лева появился в моей палате с воздушными шариками и охапкой цветов в руках. Родители, наоборот, вышли из палаты, они захотели побеседовать с врачами перед тем, как я отправлюсь домой. А я воспользовалась передышкой. Мне нужны были эти минуты тишины, просто для того, чтобы выдохнуть, придумать, как себя вести, если встречусь с Ником в родительском доме.

Цветы, подаренные дядькой, были не единственными в палате. Отец с Вероникой скупили, кажется, весь цветочный ассортимент одной довольно известной букетной мастерской. Был букет от Михаила и открытка с пожеланиями скорейшего выздоровления. Не менее красивый букет алых роз.

Однако на подоконнике с самого утра заняла место небольшая корзинка с яркими, невероятно красивыми цветами. Именно этот букет выделялся на общем фоне благодаря обилию пестрых красок. И даже без открытки, на которой могло бы стоять имя отправителя, я точно знала, от кого эти цветы.

Но не могла их выбросить. Не могла, и все тут.

Оправдывалась тем, что повода нет. Анонимный отправитель — это ведь не Ник. Им мог оказаться кто угодно. Однако безошибочно чувствовала, кто выбирал их для меня.

Две недели прошло с тех пор, как я не видела Никона. Он ушел, как я и велела.

Я избегала разговоров с отцом на тему аварии. Вероника пыталась пару раз выяснить, что именно связывает нас с ее сыном, и какая кошка пробежала между нами.

А я лишь пожимала плечом. Если им не хватает версии Ника, пусть строят догадки. Я ничего не стану рассказывать.

— Вижу, ты прям-таки рвешься в бой, Саня! — подмигнул дядька, взглянув на мои сложенные в сумку вещи. — Уверена, что не хочешь пожить у меня? Я бы с радостью почитал тебе сказки на ночь, научил бы всяким непотребствам, например, играть в покер на бабки. Ну, или травку бы покурили. Тебе вроде не помешает, в качестве анестезии.

— Травку? Левушка, ты ли это? — усмехнулась я, но отвернулась от дядьки.

Родной взгляд человека, который всегда был рядом, не упрекал, поддерживал и по-своему заботился обо мне, был слишком серьезным и просвечивал меня насквозь рентгеновскими лучами.

Левка выпустил ниточки, удерживающие воздушные шары в его руке, и они тут же прилипли к потолку. Я невольно улыбнулась, глядя на безобразия, что творил мой взрослый дядька в стенах серьезного заведения.

— Вот и я тебя не узнаю, Сань, — вздохнул дядя Лева. — Совсем ты у меня испортилась.

— Скажи еще, прогнила насквозь, — фыркнула я, пытаясь справиться с теплой рубашкой, которую я собиралась надеть поверх майки вместо свитера.

Лева пришел на помощь. Помог просунуть руки в рукава, а потом осторожно застегнул пуговицы.

— Я не знаю, что у вас стряслось, Саш, — хмуро произнес Лев. — Но я видел заключение экспертов. У Ника не было шансов уйти от столкновения со встречкой, вылетевшей на вашу полосу. Алкоголя в его крови тоже не было. Вы и раньше собачились, а сейчас все еще хуже. Скажи мне, Сашка, одну простую вещь: вот если у вас военные действия, и он чужой для тебя, то почему ты уже две недели убиваешься, а он там отрабатывает сегодня последний день и сваливает в туман?

— В смысле? — не поняла я. — Ник увольняется?

— Твой отец его уволил, — кивнул Лев. — И если честно, я не понял, кто именно будет теперь разгребать все дерьмо в компании. Но нам ведь плевать, да, Саш? Мы не лезем в дела старших и серьезных дяденек.

— Бред какой-то! — опешила я.

Жаль, что я не говорила с отцом на тему бизнеса. Так бы сразу узнала обо всех его планах и новостях!

— Согласен, — кивнул Лев. — Этот поступок твоего отца был самым идиотским.