Двойник

Маура глубоко вздохнула и выпрямилась на стуле, давая понять, что не нуждается в утешении. И способна справиться с этим. Она закрыла папку и вернула ее Риццоли.

— Спасибо вам, Джейн.

— Нет, оставьте это у себя. Эту копию я сделала для вас.

Они обе встали из-за стола. Риццоли полезла в карман и выложила на стол визитную карточку.

— Возможно, это вам тоже понадобится. Он сказал, вы можете позвонить с любыми вопросами.

Маура взглянула на имя, отпечатанное на визитке: «Ричард Д. Баллард, детектив, Ньютонское полицейское управление».

— Вам стоит с ним поговорить, — заметила Риццоли.

Они вместе прошли к двери. Маура уже взяла себя в руки и вновь играла роль радушной хозяйки. Проводив гостью, она долго стояла на крыльце, потом захлопнула дверь и прошла в гостиную. Постояла, прислушиваясь к звуку отъезжающей машины и наступившей потом тишине. «Совсем одна, — подумала она. — Опять одна».

Она подошла к книжному стеллажу и сняла с полки альбом со старыми фотографиями. Маура уже много лет не листала его; пожалуй, в последний раз это было спустя несколько недель после похорон отца, когда она убиралась в его доме. Маура обнаружила этот альбом на его ночном столике и представила себе, как он сидел на кровати в последний вечер своей жизни, один в большом доме, рассматривая фотографии своей некогда молодой семьи. Последнее, что он видел, перед тем как выключил свет, были счастливые лица близких.

Она раскрыла альбом и снова вгляделась в эти лица. Страницы от времени стали хрупкими, некоторым снимкам было уже больше сорока лет. Она долго разглядывала фото матери — лучезарно улыбающейся в объектив женщины с темноволосым младенцем на руках. За ее спиной был дом, который Маура не помнила, — в викторианском стиле с эркерами. Под фотографией аккуратным почерком Джинни — так звали мать — было выведено: «Мауру привезли домой».

Фотографий из роддома не было, как не было и фотографий беременной Джинни. Только этот неожиданный снимок счастливой матери с ребенком на руках. Она подумала о другом темноволосом младенце на руках другой матери. Возможно, в тот самый день еще один гордый отец в другом городе фотографировал свою новорожденную дочь. Девочку по имени Анна.

Маура продолжала листать страницы. Увидела себя карапузом, делающим первые шаги, и воспитанницей детского сада. Вот она на новом велосипеде, который поддерживает крепкая рука отца. А вот и первый концерт по фортепиано: темные волосы забраны в хвост зеленой лентой, руки застыли на клавишах.

Последняя страница. Рождество. Здесь ей около семи; она стоит в окружении заботливых, нежно обнимающих ее родителей. За их спинами украшенная елка, сверкающая мишурой. Все улыбаются. Счастливое мгновение, подумала Маура. Но они длятся недолго, они приходят и уходят, и мы не в силах вернуть их; остается лишь ждать новых.

Альбом кончился. Разумеется, он был не единственным; существовало по крайней мере еще четыре тома истории Мауры, где каждое событие было бережно сохранено и каталогизировано ее родителями. Но именно этот альбом отец держал в изголовье своей постели, с фотографиями, запечатлевшими то время, когда Маура была младенцем, а они с Джинни — полными сил, веселыми и счастливыми, когда седина еще не тронула их волос. Когда их жизней еще не коснулось горе и смерть Джинни.

Маура вглядывалась в лица родителей и думала: «Какое счастье, что вы выбрали меня. Я скучаю о вас. Мне так не хватает вас обоих». Она закрыла альбом и сквозь слезы взглянула на кожаную обложку.

«Если бы только вы были рядом. И смогли рассказать мне, кто я на самом деле».

Она вернулась на кухню и взяла визитную карточку, которую Риццоли оставила на столе. На лицевой стороне был помещен служебный телефон Рика Балларда в Ньютонском полицейском управлении. Маура перевернула карточку и увидела приписку: «Звоните в любое время. Днем или ночью. Р.Б.» — и домашний телефон детектива.

Маура подошла к телефону и набрала домашний номер Балларда. После третьего гудка последовал ответ:

— Баллард. — Всего одно слово, произнесенное с жесткой деловитостью.

«Человек прямолинейный, — подумала она. — Женщина в растрепанных чувствах придется ему не по душе». На заднем фоне слышались звуки телевизионной рекламы. Он был дома, отдыхал, и, наверное, ему совсем не хотелось, чтобы его беспокоили.

— Алло, — произнес он уже с оттенком раздражения.

Маура откашлялась.

— Извините, что звоню вам домой. Вашу визитку дала мне детектив Риццоли. Меня зовут Маура Айлз, и я… — «Что я? Хочу, чтобы вы помогли мне пережить эту ночь?»

— Я ждал вашего звонка, доктор Айлз, — сказал он.

— Я понимаю, мне бы следовало дождаться утра, но…

— Ничего страшного. Должно быть, у вас много вопросов.

— Мне действительно сейчас очень тяжело. Я и не подозревала, что у меня есть сестра. И вдруг…

— Все для вас изменилось. Верно? — Голос, который еще минуту назад казался жестким, теперь звучал спокойно и участливо, и Маура с трудом сдержала слезы.

— Да, — прошептала она.

— Наверное, нам лучше встретиться. Вы можете приехать ко мне в любой день на следующей неделе. Или, если вы предпочитаете вечером…

— А сегодня никак нельзя?

— У меня сегодня дочь. Я не могу уехать прямо сейчас.

Разумеется, у него есть семья, подумала она. И смущенно засмеялась:

— Извините. Я что-то плохо соображаю…

— Почему бы вам не приехать ко мне домой?

Она немного помолчала, чувствуя, как застучало в висках.

— Где вы живете? — спросила она.






* * *


Он жил в Ньютоне, уютном предместье большого Бостона, всего в шести километрах от дома Мауры в Бруклине. Его жилище не отличалось от прочих домов на этой тихой улице — такой же ничем не примечательный, но ухоженный дом. Еще с улицы Маура заметила в окне голубое свечение телеэкрана и услышала монотонный грохот поп-музыки. MTV. Ничего не скажешь — странный выбор для полицейского.

Она нажала кнопку звонка. Дверь распахнулась, и на пороге появилась белокурая девчушка в линялых голубых джинсах и короткой майке, обнажавшей пупок. Весьма провокационный наряд для девочки, которой, судя по узким бедрам и едва наметившейся груди, было не больше четырнадцати. Девочка молчала, сурово глядя на Мауру, как будто охраняла жилище от непрошеной гостьи.

— Здравствуйте, — сказала Маура. — Меня зовут Маура Айлз, я к детективу Балларду.

— Папа ждет вас?

— Да.

— Кэти, это ко мне! — крикнул из глубины дома мужской голос.

— Я думала, это мама. Она уже должна прийти.

За спиной дочери показался Баллард. Мауре с трудом верилось, что этот мужчина с консервативной стрижкой и в наглаженной строгой рубашке мог быть отцом эдакой штучки. Он крепко пожал Мауре руку.

— Рик Баллард. Входите, доктор Айлз.

Когда Маура прошла в дом, девочка развернулась и направилась в гостиную, где плюхнулась в кресло перед телевизором.

— Кэти, хотя бы поздоровайся с гостьей.

— Я пропущу передачу.

— Разве нельзя отвлечься хотя бы на минутку и проявить вежливость?

Кэти тяжело вздохнула и удостоила Мауру кивком головы.

— Здравствуйте, — буркнула она и вновь уткнулась в телевизор.

Баллард поглядел на дочь, словно раздумывая, стоит ли тратить силы на увещевания.

— Хотя бы сделай потише, — произнес он. — Нам с доктором Айлз нужно поговорить.

Девочка схватила пульт и направила его, будто орудие, на телевизор. Звук стал немного тише.

Баллард взглянул на Мауру.

— Хотите кофе? Чаю?

— Нет, спасибо.

Он понимающе кивнул.

— Вам просто хочется послушать про Анну.

— Да.

— У меня в кабинете копия ее досье.

Если верно утверждение, что кабинет отражает вкусы своего хозяина, то Рика Балларда можно было бы назвать таким же солидным и надежным, как дубовый стол, что занимал почти все пространство комнаты. Баллард предпочел не прятаться за массивным столом; вместо этого он жестом пригласил Мауру сесть на диван, а сам устроился в кресле напротив. Их разделял только кофейный столик, на котором лежала одинокая папка. Даже сквозь закрытую дверь проникал навязчивый грохот телевизора.

— Я должен извиниться за грубость своей дочери, — сказал он. — У Кэти сейчас сложный период, и я даже не знаю, как обращаться с ней. Преступники — это пожалуйста, но четырнадцатилетние девочки… — Он грустно усмехнулся.

— Надеюсь, мой визит не доставит вам лишних хлопот.

— Поверьте, это никак не связано с вами. Просто в нашей семье сейчас происходят серьезные изменения. В прошлом году мы с женой расстались, и Кэти отказывается смириться с этим. Вот почему такая напряженная обстановка.

— Мне очень жаль.

— Развод никогда не бывает приятным.

— У меня он тоже проходил тяжело.

— Но вам удалось справиться.

Она подумала о Викторе, который совсем недавно вновь вторгся в ее жизнь. И на какое-то время вновь заронил в ее душу надежду на примирение.

— Я не уверена, что кому-то удается справиться с этим, — сказала она. — Человек, с которым ты однажды связал свою жизнь, так или иначе остается ее частью, плохой или хорошей. Главное — помнить только хорошее.