Двери во Тьме

Это плохо, что они общаются. Так информация про то, куда мы ходим и кому какие вопросы задаем, до Паши и тех, кто за ним стоит, дойти слишком быстро может. Это нам точно не в кассу, но… хрен ли тут поделаешь. Осторожней надо быть. И быстрее.

В общем, на этом и попрощались. Ляхов допил свой чай и заторопился в караулку, а мы с Федькой еще пару минут посидели и тоже пошли к воротам.

Стоянку уже чистили, знакомый «студебеккер» с отвалом неторопливо катался по ней, отталкивая валы снега в стороны, а заодно перекрывая выезд целому ряду машин. Пришлось взяться за лопату, которая, к счастью, входила в стандартный инструментальный комплект «кюбеля», и через пять минут энергичной работы проезд был пробит.

– Куда теперь?

– Куда? – переспросил я. – Да я бы, пожалуй, опять с Шалвой потолковал.

– Зачем? – удивился Федька.

– Если у хозяина того «газона» и его водителя все дела на Советской, то Шалва его как облупленного знать должен. Расспросим осторожненько.

– Червонца и так все знают.

– Где «газончик» обычно стоит или стоял – знаешь? – повернулся я к нему.

Федька чуть смутился, помотал головой:

– Не, ни хрена.

– А Шалва может знать, как мне кажется.

– Может. Давай в шашлычную.

Советская была вполне прилично почищена, но снег валил все сильнее и сильнее, машины ехали с включенными фарами, хотя до темноты было далеко. Прохожие все больше и больше напоминали снеговиков: снег на одежде таять не успевал. Приткнулись возле шашлычной, зашли внутрь, где и узнали, что Шалва поехал в хинкальную. В хинкальную, как оказалось, он не приезжал, из чего я сделал вывод о том, что его нужно искать в гостинице. И точно, прямо у ее подъезда заметили большой пикап – додж сороковой модели, то есть с закрытой, как у нормальной машины, кабиной. В моей действительности такого в ленд-лизе не помню, а здесь частенько попадается. Если бы попалось мне – точно не отказался бы: там и полный привод, и не течет, и в кабине тепло. А Шалва на нем еще всякое нужное для своей работы возит – все же три четверти тонны грузоподъемность.

– За «любезностями» приехал, – догадался я, паркуя «кюбеля» прямо за его машиной.

– За чем? – не понял Федька.

Пришлось объяснить, пока до подъезда гостиницы шли, – он посмеялся. Обстучали обувь о железную решетку, вошли в тамбур, где нам посветили в глаза.

– Шалва здесь? – спросил я у узнавшего меня портье, расстегивая куртку.

– Скоро будет, – ответил он после секундной паузы. – Вы в бар?

– Да, наверное.

– Пойдемте, я вам налью чего скажете, – поднялся тот из-за стойки.

Ага, Иры, видать, в баре тоже нет. Угадал я, получается. Ох, дождется Шалва, заложит его кто-нибудь из персонала жене… А может, ей все равно?

– Пивка, наверное? – предположил портье, зашедший за стойку.

– По одной можно, я думаю, – высказал свое мнение Федька, посмотрев на меня.

– Ладно, уговорил, речистый, – вздохнул я и кивнул.

Тот быстро наполнил две кружки, поставил перед нами на столик и присовокупил к ним вазочку ржаных соленых сухариков.

В баре было пусто, да это и понятно: здесь постояльцы все больше по делу приехали, а сейчас самое время для дел, а дела опять же в городе. Так что мы просто сидели в полной тишине и смотрели, как за зарешеченным окном валит снег и проезжают редкие машины.

Сначала в баре появилась Ира, довольная и раскрасневшаяся, которая, увидев нас, чуть смутилась, но все же несильно. А уже следом за ней зашел Шалва с чуть озадаченным видом: портье ему сказал, что ищут.

– А! – заметно обрадовался он, убедившись, что это всего-навсего мы. – Володя, Федя, как дела?

– Твоими молитвами, Шалва, – ответил Федька и спросил в свою очередь: – Посидишь с нами? Совет нужен, или консультация, или как хочешь назови.

– Сяду, чего не сесть? Ирочка, – обернулся он к буфетчице, – мне тоже кружечку налей. Вам еще по одной?

– Нет, мы эти только начали, – отказался я, попутно заметив некую гримасу неудовольствия у Федьки на лице. Ну да, тут тепло, тихо, хорошо, пиво вкусное, можно до завтра сидеть. А по результатам разговора с Шалвой нам черт знает куда еще ехать придется и что делать. Нет, по кружечке пока в самый раз: не зря говорится, что кружка в обед – шаг в неизвестность.

Ира наполнила оловянную кружку, передала Шалве через стойку. Он с кряхтеньем – вес все же – уселся с нами.

– Шалва, нам бы про Матвея Червонцева расспросить, – сказал Федька.

– А зачем он вам?

– Не он – человека одного ищем, вроде на него работал. А может, и работает.

– Как зовут? – сразу спросил Шалва. – Может, я знаю?

– Василий Играшин, на «газончике» с маленьким кунгом ездил, – выложил я ему практически полный запас наших знаний.


– Знаю Играшина, – уверенно заявил Шалва. – Но он не водила, да, он это… ра квия… он как охрана при Матвее всегда был. А водилой не был, точно говорю. У Матвея даже свой шофер другой. И с Матвеем он и переехал, кажется.

– Куда переехал? – насторожился я.

– Матвей здесь с кем-то поссорился из руководства городского. Не сильно, я думаю, иначе вообще со свету сжили бы его, но имущество в городе он больше распродал. – Шалва постучал ладонью по подоконнику, добавил: – Этот дом его был, да? Я купил.

– Так куда переехал-то? – спросил уже Федька. – В Сальцево?

– Зачем в Сальцево? В Захолмье перебрался. Зато там теперь большим человеком стал, первая, ра квия… акула, да? Продукты перекупает, лесопилка его, там все скупил, там и живет теперь. Здесь, в Углегорске, у него автосервис только остался, насколько знаю. Он официально долю свою продал кому-то, но все равно он ему принадлежит.

– А что за сервис? – вытащил я блокнот и карандаш.

– На Коминтерна, рядом с базой разведбата, знаешь?

– А, знаю, – закивал Федька. – Хороший сервис, мне там пусковую пневматику на опеля ставили. Так это его?

– Его, его, – подтвердил Шалва. – Неплохо развернулись, прибыльное место. У них раньше и горбезопасности машины чинились, и администрации, пока крыша была оттуда.

– А кто крыша? – спросил я.

– А УпрО, насколько помню. Я с ним человека оттуда часто видел, Айваром зовут, башкир из этого самого УпрО.

– Не Валиев фамилия? – выстрелил я наугад.

– Да, Валиев, точно, – подтвердил Шалва. – Кто-то сказал мне. У нас тут не Москва, все равно все всех знают.

Опа, вот оно как… все интересней и интересней. Милославский с горбезопасностью в друзьях, а про начальника УпрО говорят, Бабинова, что он с нашим профессором чуть не в десны лобзается. Серых – «кровь от крови и плоть от плоти» ведомства Милославского опять же. Валиев – из «упродов», то есть опять прямая связь. И что это? Раскол, или так и было задумано?

Нет, так задумано быть не могло, Милославский с ума сходит по результатам работы Серых. Если бы так все и замышлялось, то не было бы всей этой отчаянной суеты. Раскол все же? Но, блин, немалый раскол, получается, целая не то что банда, а структура отвалилась, так? И не просто отвалилась, а продолжает существовать.

И как Рому коррумпированного тварь порвала? Нет, я понимаю, что свидетели, и все такое, но… И почему Рому? При чем тут Рома? Что Рома мог знать и что видеть? А ничего. Не знал он и не видел ничего.

– А кем Валиев этот в УпрО работал, не знаешь?

– Э, кто будет мне рассказывать? – удивился Шалва вопросу.

– А что потом случилось? Горбезопасность Червонцева больше не прикрывала?

– Так выходит, да, – подтвердил Шалва. – Тут Тенго… Тенго помнишь? – Дождавшись моего кивка, Шалва продолжил: – Тенго больше про это знает, потому что сам понимаешь, кто кому крыша, да?

Это я понимаю. Тенго – племянник, в разведбате не последний человек. Кто еще будет дядин бизнес прикрывать? Надо бы побеседовать с ним, парень он неплохой, и пили уже вместе.

– Если с ним поговорить, польза будет? – спросил я на всякий случай.

– А поговори, может, и будет, – ответил Шалва.

Посидели еще, но больше ничего особо полезного Шалва не сказал, разве что назвал несколько имен людей, близких к Матвею Червонцеву. Но с этими именами никакие звоночки не звенели, ничего общего с нашими делами – на первый взгляд, по крайней мере. Переписали всех в блокнот на всякий случай, поблагодарили хозяина, который отказался брать деньги за пиво, и вышли на улицу.

Уже темнело. Мотор «кюбеля» успел остыть, так что я дал ему немного поработать на холостых.

– Куда теперь? – спросил Федька.

– Я бы на сервис глянул. Поинтересовался бы там насчет утепления салона, а заодно и огляделся.

– Можно. Если ничего интересного, то, может, и вправду тебе твой гроб на колесиках утеплят, – согласился Федька. – Хотя я на твоем месте нормальный грузовик бы взял. Вон в опеле моем никаких проблем, тепло и хорошо.

– А чего мы тогда все время на моей ездим? – ехидно поинтересовался я.

– Так ее не жалко.

Улицу опять неслабо засыпало снегом, даром что чистили проезжую часть совсем недавно. Стало заметно скользко – «кюбель» даже чуть буксанул при трогании, но самоблокирующийся дифференциал замкнулся, и машина легко тронулась с места. Фары больше высвечивали кутерьму кружащихся снежинок, чем освещали дорогу. Вспомнилось, что в Горсвете говорили о том, что в дни снегопадов нападений темных тварей становится больше всего. То ли люди слишком поздно замечают опасность, то ли сами твари становятся активней. Федька достал папиросу, но курить я ему не дал: не фиг.

– Никакой в тебе душевной доброты, – сказал он, убирая ее обратно в портсигар.

Машины, какие попадались навстречу, ехали очень неторопливо, осторожно. Даже подумалось, что эдак придется цепи скоро надевать, чего не хочется: они колеса портят. Добрались до площади Коминтерна, большой, грязной, обшарпанной, скудно освещенной. Ворота сервиса были как раз напротив ворот трамвайного депо, в котором теперь размещалась база разведбата, – все как Шалва и объяснил. Остановились под самым фонарем, вышли, прихватив на всякий случай уже и «длинное» оружие. Как-то ограниченная видимость, помноженная на темноту, напрягает.

Сам сервис располагался в бывшем гараже пожарной части, насколько я понял. Двое больших ворот, рядом с ними дверь в глухой стене. Окон, выходящих на улицу, вообще нет. Над воротами и дверями по фонарю, освещающему стену и тротуар перед ней. Звонок. Над воротами вывеска «Автосервис». Все.

– Оглядимся, – шепнул я.

Прошли туда-сюда, обнаружили, что за углом гаража еще и ворота, за которыми стояли, засыпаемые снегом, несколько машин, скудно освещенных фонарем, свисающим с провода. Похоже, что машины или в очереди на ремонт стоят, или уже из ремонта выпущены, хозяев дожидаются. Сервис как сервис, в общем. Дальний конец двора упирался в стену с дверью и еще одними гаражными воротами.

Звонок оказался на удивление громким, не ожидал такого. Открылось окно в металлической двери, откуда нам в глаза посветили. Лязгнул засов, дверь распахнулась, пропуская внутрь, в тепло. Гараж, в который мы попали, был просторным – на три смотровых ямы. На самой дальней стоял точно такой же «блиц», как у Федьки, а над второй на подпорках висел серый «Опель Олимпия», под которым о чем-то негромко спорили двое слесарей.