Двери во Тьме

– Как погиб?

– На хмыря нарвался, прямо у своего подъезда. Тот его в момент порвал, даже за кобуру цапнуть не успел.

– Точно?

Как-то я не очень удивился, услышав это. Чувствовал, что наши искания вызовут… что-то такое. Нет, что жертвой станет именно Рома, я никак не ожидал – скорее за самого себя опасался, но вот то, что его тварь порвала, – удивило. Я как-то ожидал про пулю в затылок услышать или нож в спину. Странно. Похоже, что и вправду случайность.

– Когда случилось?

– Да в тот день, когда мы виделись. Он сюда заехал после складов, покрутился, машиной похвастался – говорят, потом домой поехал. И прямо у дома попался. Да не, все точняк, говорят, – добавил Федька, явно увидев мои сомнения. – Свидетелей много, и хмыря самого, считай, на нем застрелили. Там с вахтером люди стояли, все с оружием – как крики услышали, так и выскочили на улицу. Хмырь Роме на спину прыгнул и так рвал. Его с трех стволов чуть в клочья не разнесли, но Рома уже все, мертвый был.

– Блин, – выругался я. – Не знаю… осторожней нам надо, вот что.

– Да я не думаю, что это из-за нас кто-то, – скептически скривил морду Федька. – Ты как не фонарщик сам, ей-богу. Как ты хмырем управлять будешь?

– «Гончих» вместе с адаптантами забыл? – напомнил я.

Федька немного задумался, потом головой помотал, словно отгоняя нежелательные мысли:

– Не, так не бывает. Адаптанты – не люди уже давно, они сущность сменили. Но только в городе их нет и быть не может. Ну как ты с такой рожей через КПП?

– Федь, я не настаиваю, я просто… просто чувствую что-то, понял? Аккуратней нам быть надо, за спину поглядывать. Чует мое сердце – что-то мы такое зацепили, с чем до хрена неприятностей можно вытащить.

– А, это понятно, – согласился он. – Говорили за это уже, тут не спорю.

При Насте обсуждать это не стали, но над головой как плита бетонная повисла. Довезли до аэродрома, я еще и убедился, что все ее коллеги на месте, не одна здесь будет. Затем взял обещание дождаться нас в любом случае и никуда с территории аэродрома не уходить.

– Ты чего занервничал? – спросил она.

– Да так… случилось кое-что. Не напрямую с нами связано, но… в общем, ты без оружия никуда, понятно? И с оружием никуда.

– Хорошо, – вполне серьезно ответила она и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала меня в губы. – За меня не волнуйся, я не ребенок.

– Постараюсь, – поцеловал я ее в ответ.

Нет, не ребенок. И к риску привыкла, так что лишних проблем себе искать не будет. Но когда меня рядом нет – все равно волнуюсь. И знаю, что чем дальше, тем хуже будет, потому что мы действительно задели что-то большое, черное и очень грязное. И всю эту грязь, и все это зло развели здесь люди, живые люди, которые где-то здесь, рядом, и которые не хотят, чтобы их паскудные секреты вышли на всеобщее обозрение. Можно бы и не лезть, но… но у нас есть цель.

– Ты сейчас куда?

– К Ивану – и с ним на Ферму.

– Ну давай, езжай. Осторожно только.

Я осторожно. Я даже карабин из рук не выпускаю, равно как и Федька без автомата никуда. В машину сел – и над головой подвесил, в обрезиненные крючки, что приварены к каркасу. Машина военная: немцы тоже с оружием на ней ездили.

По пути оглядываться начал, смотреть – не сел ли нам кто-нибудь на хвост, – но ничего подозрительного не увидел. Машин все же в городе немного, любой хвост заметить проблемой не будет, пожалуй. Так что если кто-то и намерен за нами следить, то действовать он будет умнее, как мне кажется.

Иван был на месте, на «Ване-комсомольце». Федька с ним остался чаи гонять, а я к Пашкину побежал. И застал того прямо в дверях его конторы, явно куда-то направлявшегося.

– Михал Михалыч, а я насчет книги регистрации машин, – напомнил я о себе.

Тот задумался на секунду, вспоминая, потом кивнул, сказав: «Пойдем!»

Идти пришлось недалеко – в двухэтажное здание, прижавшееся к самой проходной. Пашкин потянул дверь, потопал валенками на крыльце, сбивая с них снег, и вошел внутрь, в темный, пахнущий сыростью подъезд. Сразу толкнул скрипнувшую дверь в какую-то комнатку у самого входа и махнул мне рукой, приглашая идти за ним.

– Ляксандрыч, тут парню помочь надо, – обратился он к средних лет лысоватому мужику со светлыми усами, одетому в военную форму, с красной повязкой на рукаве. На повязке было написано по трафарету белым: «Начальник охраны». Вот так, никто не ошибется.

– Какие проблемы? – спросил тот, протягивая мне руку. Ладонь оказалась на удивление широкой и крупной для человека такой комплекции, я даже удивился. – Матвейчук Борис.

– Бирюков, Владимир.

– Помнишь, когда «Карась» в последний раз ушел? – спросил Пашкин. – Тогда еще матроса с него тварь покусала, помнишь?

– Помню, ясное дело.

– Журнал с проходной на тот день посмотреть.

Ляксандрыч кивнул, встал из-за стола и подошел к большому двустворчатому шкафу. Вся верхняя полка его оказалась уставлена толстыми журналами, на корешках которых аккуратно были написаны даты.

– Так, – сказал начальник охраны, проводя пальцем по матерчатым корешкам. – Вот этот.

Он вытащил один из журналов, хлопнул его на стол, жестом предложив нам садиться. Что мы и сделали. Ляксандрыч толстыми как сардельки пальцами быстро перекидывал листы, пока не нашел нужной даты.


– Вот оно, – ткнул он пальцем в страницу. – Запись про выезд машины с раненым.

– Что за машина? – подался я вперед, одновременно вытаскивая из сумки блокнот.

– А вот, – он провел пальцем по строчке. – ГАЗ – полутонник, шестьдесят восьмой… и номер… вот, перепиши.

В моей действительности такой машины, как ГАЗ-68, не было, а в этой была. С тех пор как в здешнем сорок третьем году наладили производство военных внедорожников АР-43 в Москве, завод в тутошнем Горьком перешел на выпуск другой версии советского джипа ГАЗ-67 – с удлиненной базой и иногда закрытым кузовом, санитарной машины и чего-то вроде пикапа, маленького грузовичка, на который иногда устанавливали зенитные пулеметы. Вот из таких грузовичков здесь любили делать развозные фургончики – крепкие, проходимые и достаточно грузоподъемные.

– А вот это что за фамилия? – спросил я, переписывая номер. – Водитель?

– Точно, водитель, – ответил начальник охраны. – Играшин Вэ Вэ. Что-то еще надо?

– Угу, если можно, – кивнул я. – Откуда машина и к кому приезжала. И когда.

– Когда – скажу, – ответил тот, перелистнув страницу назад. – С утра и приехала, въезд в пять-пятнадцать. А вот чья машина и к кому – не знаю.

– К «Карасю» и приезжала, – уверенно сказал Пашкин. – Я их там сто раз видел. И водила всегда один и тот же был. Водку он забирал прямо с баржи.

– Это когда она с грузом приходила, так? – обернулся я к Пашкину.

– Ну да.

– А тут баржа уходила, верно?

– Привез чего-то, наверное. Да помню я и машину, и шофера – вечно здесь крутился.

Слово «шофер» Пашкин произнес с ударением на «о», как «шо́фер».

– А машина частная или конторы какой? – решил я уточнить.

– Не знаю, – развел руками Пашкин, – чего не знаю, того не знаю. Написано на будке ничего не было, это точно.

– А на КПП кто тогда дежурил? Можно с ним поговорить будет? – вновь обратился я к Матвейчуку.

– Дежурил… – глянул он в журнал, на подпись вахтера. – Ляхов дежурил, но он уволился уже. Костя Ляхов.

– А где сейчас?

– На рынке, тоже в охране. Найдешь его, не проблема.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста.

Пашкин вышел со мной, тряхнул руку на прощанье и почесал через заснеженную территорию куда-то по своим делам.

Иван на «Ване-комсомольце» совсем обжился – это было видно по тому, как он свои вещи по рубке и кубрику разместил: уже так, как дома. Хотя не могу сказать, что я его не понимаю. Более того, его отлично понял Федька, вдруг схвативший меня, когда Иван спустился из рубки в кубрик, и зашептавший в ухо:

– Как лед сойдет, давай буксира наймем, а? И ту плавконтору сюда притащим. Ванька сказал, что до нее никому дела не было, там и бросят. Поставим здесь на якорь, на квартиры поделим да и жить будем, а? Зато прикинь, как жить просторно можно, и никаких тварей. А если в Сальцево съехать задумаем, то прицепим к буксиру и утащим. А?

– Я бы не в Сальцево уехал.

– Блин, да оно еще хрен получиться может! – возмутился Федька. – А тут хренак – и целая вилла на воде. Мне потом в наследство оставишь жилплощадь, буду там запасных девок селить.

– Это каких?

– Ну с которыми сейчас никак, сейчас типа с другой, но если та надоест…

– А-а, – кивнул я, – шариат, понимаю.

– Ну типа, – заржал Федька. – Так чего?

– Я не против.

Ну, если до ледохода доживу одним куском и при этом никуда из этого мира не уйду – почему бы и нет? Там действительно места много: на две квартиры разгородить – и хоромы получатся. И действительно безопасно.

Кстати, на кораблях здесь народ вообще живет – достаточно сейчас на палубу выйти и оглянуться. Весь город в общагах ютится или таких конурах, как мы с Настей снимаем, так что ни в чем не проигрывают. Да и с топливом в городе проблемы нет, достаточно одно его название вспомнить. Вон на рынке контора есть, например: плати деньги – и тебе хоть тонну угля привезут, хоть десять. А там еще целый трюм, сваливай – не хочу.

Иван поднялся из кубрика уже одетым и вооруженным. Спросил:

– На чем едем?

– На казенной, и ты едешь один.

– С чего это? – напрягся Иван, явно рассчитывавший на компанию и дружеский треп по дороге туда и обратно.