Другой путь

Здесь еще считали инвестиционную привлекательность компании как отношение дивидендных выплат к цене за акцию, и если бумага окупалась меньше, чем за шесть-семь лет, такое вложение считалось подходящим. Но я-то знал, что мир уже стоит на пороге новой эры — когда доходность не имеет никакого значения, а привлекательность актива формируется только постоянным на него спросом. Apple и Google, в конце концов, и вовсе не платили никаких дивидендов своим акционерам по пятнадцать лет и были при этом так привлекательны, что их бумаги расходились как горячие пирожки. А потом, когда Apple все-таки решилась на выплату, то срок окупаемости акций в расчете на предложенные дивиденды составил на тот момент что-то около двухсот лет. Но это, конечно не предел. Были и такие компании, у которых этот показатель приближался к двум тысячам лет и при этом их акции дорожали и дорожали — словно инвесторы решили жить вечно. Поэтому мне было ясно, что со старыми мерками, с тем инструментарием, что достался нам от прежних трейдеров, делать на рынке нечего — нужны новые решения.

Чарли между тем нашел нам небольшую команду программистов, пытавшихся создать какую-то детскую электронную игру. Их отрекомендовал какой-то его знакомый банковский клерк, знавший их по работе над системой электронных переводов. Только сейчас парни отделились от своей прежней компании и решили заняться собственным делом.

Мы встретились с ними в Луисвилле в начале июля.

— Там будет у каждого игрока своя небольшая корпорация, нужно будет строить всякие заводы и фабрики, нанимать вооруженных наемников и биться за ресурсы. Еще я хочу туда вставить возможность игры на электронной бирже, чтобы торговать своими акциями и скупать конкурентов. А еще можно будет грабить чужие караваны! — вещал нам о своей задумке их лидер, Эндрю Бойд.

Был он высок, худ, но при этом имел круглое брюшко. У меня всегда вызывали удивление подобные люди — как можно ухитриться иметь пузо при цыплячьей шее и девичьих руках? Но мистер Бойд умел. Столь же тощие ноги в коротких джинсах придавали всей его фигуре вид мультяшного персонажа Гуффи. Еще он носил тонкие и редкие, не очень ухоженные, усы над толстыми губами. В остальном это был типичный молодой американец, увлеченный своей работой.

Еще три волосатых парня, двое из которых были в очках, сидели за нашим столиком и согласно кивали, уничтожая пиво и пиццу, заказанные Расселом.

— Сколько копий своей игры вы рассчитываете продать? — Чарли всегда был конкретен, когда речь заходила о вложениях. — И есть ли у вас договор с издательством?

— Нет, нам пока нечего предложить издательству, мы едва закончили писать движок игры, — говорил Эндрю. — Сейчас будем создавать арт-концепцию, у Джимми вон есть на примете хороший художник. Потом — в издательство. Работы еще много, на полгода, может быть, на год. Надеемся тысяч двести продать. По пять долларов.

— Парни! — Чарли, как мы и договорились с ним заранее, пер напролом. — Давайте не будем заниматься ерундой. У меня есть к вам дельное предложение. Вы пишите мне: — Он оглянулся на меня и поправился: — Пишите нам программу, возможно не одну, и получаете за это хорошие деньги. По полторы тысяче на брата в месяц? Как вам такое предложение?

Волосатые очкарики радостно заугукали и заблестели линзами, а вот Эндрю предложение пришлось не по вкусу.

— Чарли, мы взяли кредит в банке под этот проект, мы не можем просто так его бросить. Да и вообще — хотелось создать что-то свое.

— А вы и создадите, — пообещал я. — Назовем нашу программу вашим именем и не знаю насчет двухсот тысяч по пять баксов, но за тысячу по три тысячи за каждую копию — готов обещать прямо сейчас. И безо всяких издателей — все поступления на ваш банковский счет.

Эндрю скептически на меня посмотрел и, скривив свои губищи, саркастически заметил:

— И что за хреновину мы станем лепить? За что кто-то заплатит такие деньги? Разве что за программу управлением движения над аэропортом имени Кеннеди? Такие вещи на коленке не пишутся. Да и с сертификацией будут такие проблемы, что за пять лет не решишь. Не, не наш это уровень.

И его волосатые помощники снова изобразили стаю сов.

— Пишите не на коленке, — великодушно разрешил Чарли. — То, что ты описал для аэропорта, стоит сотни тысяч, я наводил справки. Мы вам гарантируем по полторы штуки в месяц на брата и, когда все будет написано, клиентуру на тысячу копий по три тысячи долларов за каждую. А потом хоть игрушки лепите, хоть на голове стойте.

— Да понял я. — Эндрю нахмурился и растер набежавшую на стол лужицу от холодной кружки с пивом. — Когда нужно ответить?

— Мы с Сарджем пойдем перекурим, а вы с парнями посовещайтесь, пяти минут вам должно хватить. Или мы поищем еще кого-то.

Он покурил, и я составил ему компанию, постояв рядом, а когда мы вернулись, Эндрю сказал:

— Если ничего криминального не будет, то мы с парнями согласны. А если что-то незаконное, то тогда нам нужно по три тысячи долларов в месяц на человека.

— Все чисто, как в лазарете, — успокоил я Бойда.

— Хорошо, тогда по рукам. Когда приступать?

В тот день я вернулся к Сэму и объявил ему, что уезжаю на некоторое время, а ему стоит поискать себе работников на наше с Захаром место. После обильного возлияния состоялись проводы и благословление на «всяческие успехи». Я пообещал иногда навещать старого Сэмюэля Батта.

У парней была небольшая «мастерская» в пустующем гараже дяди Бойда, где вся их компания пыталась ваять свой «прорыв в индустрии развлечений» — полуэкономическую стратегию, в которой «можно грабить караваны».

На следующее утро после памятной встречи в пиццерии, стоя посреди мастерской, я принялся вещать своим программистам о том, чего от них ожидаю. И хотя мне казалось, что задача выглядит просто, на самом деле пришлось приложить массу старания и усилий просто для того, чтобы они поняли, о чем идет речь. Потом двое из них пошли на те же курсы, что окончили полгода назад мы с Захаром.

Пока наши программисты занимались самообразованием, Чарли зарегистрировал нашу первую компанию — «Первую торговую компанию Смита», а я снял небольшой офис. На этот раз самый натуральный, со столами, телефонами, чайниками, шредером[53] и копиром. На пять рабочих мест.

В офис быстрые ребята из информационного агентства Innovative Market Systems (которая через год станет знаменитой Bloomberg L.P.[54]) протянули провод от двухметровой антенны-тарелки на крыше здания, и мы стали получать самые свежие новости с рынков — в виде новостной ленты и торговой информации. Я ужаснулся, когда узнал цену содержания этой информационной диковины, но она оказалась настолько удобной, что отказываться от нее мы не стали.

Захар почти не принимал участия во всех наших организационных махинациях, ограничившись ролью стороннего наблюдателя — он был сильно занят в своей Школе бизнеса, да и я считал, что то, чем он там занимается, не менее важно, чем то, что делаем мы с Чарли.

Насколько я помнил, восемьдесят пятый и восемьдесят шестой годы считались очень удачными для всех рынков и если не принимать во внимание тот самый лопнувший «долларовый пузырь», то никаких неожиданностей рынки в эти годы не принесли. Это было такое время, которого втайне ждет каждый инвестор — практически беспроигрышное вложение денег в любую отрасль. Где-то чуть больше, где-то чуть меньше, но для портфельного инвестора[55], каким собирались стать мы, разницы практически не было — средняя доходность по рынку в районе двадцати пяти процентов при минимальном риске — о чем еще мечтать человеку? Разве только о том, как уберечь свой распухший капитал от неизбежных биржевых крахов? Но и это знание у нас было.

Лезть со своими жалкими шестью миллионами в игры прожженных дельцов с Уолл-стрит нам было рановато, и поэтому все наши вложения ограничивались небольшими спекуляциями.

К октябрю восемьдесят пятого у нас появилась первая версия нашего робота.

Он уже умел сканировать графики котировок акций разных компаний, искать среди них самые перспективные, строить прогнозы в зависимости от того, какую модель поведения ему задавал оператор — агрессивную или осторожную. Ребята Бойда всерьез увлеклись задачей, и то, что они нам сваяли, выглядело очень внушительно.

На тестовом запуске программы, названной без излишнего мудрствования «Первый робот Бойда», присутствовали мы с Захаром, Чарли и сам Бойд со своим «оруженосцем» Джимми, отвечавшим в проекте за графическую реализацию. Если не считать нескольких досадных зависаний, то шустрил робот Бойда на твердую «четверку» — за неделю работы он выдал две сотни прогнозов для разных акций. Сбылись с допустимой точностью сто сорок три. И это был очень хороший результат. Еще в пятнадцати было верно угадано направление движения, и только в четверти сделок мог появиться убыток.

Впечатленные достижениями своего детища, Бойд с Джимми ушли в гараж-«мастерскую» исправлять найденные в ходе тестирования ошибки, а Захар и Чарли насели на меня с требованием немедленно начать торговлю на биржах всего мира.

В тот раз мне еле удалось отбиться и уговорить их немного повременить.

Коммерческий запуск нашей программы состоялся еще через две недели.

Чарли принял на работу трех девиц — Эми, Линду и Марию, симпатичных, исполнительных и в меру глупых, чтобы не возникло в их прелестных головках желание воспользоваться результатами тех прогнозов, что каждый день мелькали перед их напудренными носами. В их обязанности входил ежедневный обзвон наших виртуальных офисов и передача распоряжений, которые формировали мы с Расселом с помощью нашего робота и моего дара.


К концу восемьдесят пятого года средняя доходность по нашим сделкам превысила отметку в сорок процентов. Кроме того, Чарли нашел где-то пару представительного вида агентов, занявшихся продажей нашей программы (немножко в обрезанном варианте). Пользуясь своими старыми связями, предприимчивые дядьки наладили продажу детища лаборатории Бойда. В первый же месяц они сбыли около пятидесяти экземпляров, вызвав у Эндрю несказанное удивление.

Дела шли, счета понемногу прибавляли в весе, но необходим был прорыв — нужно было заработать много и быстро, потому что время стремительно уходило, мы все глубже увязали в рутине, и иногда казалось, что это уже навсегда.

Чарли несколько раз предлагал помимо акций и валюты заняться опционами[56], фьючерсами и прочими производными инструментами, сулящими баснословные прибыли, но я еще боялся и чувствовал себя неуверенно — помнил установку Павлова о примате безопасности над прибыльностью.





Глава 10




Решение принес Захар — точно на День Всех Святых.

С самого моего переезда в Луисвилл мы снова жили вместе, снимая трехкомнатную квартиру со столовой в районе Миддлтаун. И с тех пор каждый вечер передо мной разворачивались нешуточные истории успеха множества американских корпораций. Захар рассказывал о них с упоением, самозабвенно, разыгрывая настоящие представления в лицах так, как еще совсем недавно просвещал юных комсомольцев на пятиминутках политинформации перед уроками. Он наслаждался изощренностью человеческого мозга, алчущего богатства, искренне восхищался пытливыми умами, превращавшими в шелестящие доллары все, до чего могли дотянуться.

И я, каждый день заряжаемый его оптимизмом, стал вспоминать, что мир здесь и сейчас находится у той грани, которая еще отделяет реальную экономику от виртуальной, и что буквально в ближайшие десять лет они — эти две экономики — сольются в экстазе, вытаскивая биржевые индексы в заоблачные выси. Но ничего не происходит просто так — должны быть первопроходцы. И конечно, они вспомнились — самые нашумевшие истории тех десятилетий.

— Захар, вам рассказывали о некоем Майкле Милкене?

— Конечно, Сардж. — Мы уже полностью привыкли к новым именам. — В Школе только и разговоров, что об этом Милкене из Голливуда. Гениальный парень! Говорят, доходы тех, кто с ним работает, растут чуть не в геометрической прогрессии. Может быть, и нам…

— Знаешь, в чем суть его ноу-хау? — Я перебил друга, не дав ему сказать очевидную глупость.

— Об этом сейчас любой школьник знает. Он показал Америке, что облигации, выпущенные мелкими эмитентами[57], практически всегда доходнее бумаг, выпущенных титанами бизнеса вроде «Меррилл Линч»[58]. Конечно, все понимают, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, но если все их раскупают и проблем с реализацией этих «мусорных облигаций» ни у кого нет, то почему нужно покупать низкодоходные бумаги гигантов с Уолл-Стрит? Это очень разумный компромисс между прибылью и риском. Милкен говорит, что рейтинговые агентства, присваивающие бумагам рейтинги надежности, давным-давно на содержании у «больших парней». И поэтому наивысшие рейтинги надежности присваивают облигациям своих хозяев. А мелкие компании с блестящими перспективами не могут найти инвестора, потому что те, у кого есть свободные средства — те, околдованные системой рейтингов, предпочитают вкладывать их в бумаги AAA-класса[59]. А между тем гиганты, выпускающие их, ничуть не устойчивее небольших, но доходных предприятий. И если вспомнить всех этих судостроительных, железнодорожных, сталелитейных монстров, рухнувших как карточные домики, нельзя отказать Милкену в правоте. Или у тебя что-то на него есть?

— У меня на всех что-то есть. — Я налил себе вечернего пива, к которому привык, прожив год у Сэма. — Единственное, на чем держится афера Милкена — ликвидность этих бесполезных бумажек. Они интересны до тех пор, пока на них есть покупатели. А как инвесторы узнают о наличии покупателей? Они смотрят на оборот по бумагам, и если он достаточно высок — облигации интересны. Но все дело в том, что…

Длинный глоток помог мне выдержать театральную паузу.

— Ну? — не смог вытерпеть Майцев.

Я вытер губы от пены, закусил парой чипсов, налил еще один стакан и лишь после этого закончил:

— Все дело в том, что никакого оборота по этим бумагам нет.

Захар задумался настолько сильно, что машинально открыл мое пиво (которое не очень любил) и выпил полбутылки.

— Подожди, ты что-то придумываешь. Оборот по этим «мусорным облигациям» — миллиарды долларов ежедневно.

— Захар, ты учишься в бизнес-школе и еще не понял главный принцип американской экономики? Ну так я тебе его скажу безо всяких лишних слов — важно казаться, а не быть! Тогда все будет красиво и богато. Пока ты кажешься и тебе верят — все отлично! Милкен гоняет деньги между несколькими счетами своих приятелей, обеспечивая видимость оборота! Если десять миллионов долларов перегнать сто раз со счета на счет — вот тебе и миллиард в обороте.

Захар допил оставшуюся половину бутылки и надолго замолчал.

— Если взять любую случайную историю успеха американской компании, то скорее всего, она будет выглядеть как история того миллионера: «купил яблоко за цент, помыл, продал за два, купил два яблока, помыл, продал за четыре цента, купил четыре яблока, помыл, продал… а потом умерла тетушка, и мне в наследство осталось два миллиона долларов». Так и компания — много-много-много бестолковой работы, чтобы соответствовать требованиям по срокам жизни и обороту и оказаться на бирже, размещение акций, и вот готова успешная история. Это страна тотального лицемерия. Возьми их закон о пожертвованиях на избирательную кампанию президента! Никто не имеет права жертвовать больше двух с половиной тысяч долларов. Откуда же эти миллионы пожертвований? Все решается просто — нельзя жертвовать самому кандидату на пост президента, а вот всяким фондам и комитетам, что занимаются его избранием, — жертвуй хоть по сто миллионов!

— Н-дяяя, дела, — заключил Захар. — А все эти разговоры о честной конкуренции, маркетинге, стратегии развития?

— В пользу бедных. Американский бог — капитализация. Чем она выше, тем ты больше, тем большее тебе позволено. А капитализации добиваются здесь двумя путями. Первый приведет нас на биржу. И посмотри, что будет. Вот мы с тобой — Генри Форд и его помощник. Мы решаем открыть новый завод. Пятидесятый из наших заводов. Общая капитализация всех — пятьдесят миллиардов. Мы решили вложить и в этот — юбилейный завод — миллиард долларов и рассчитываем на ежегодную выручку по двести миллионов, в которых будет по пятнадцать миллионов чистой прибыли. Мы раструбили об этом на весь свет. Что происходит, мастер делового администрирования?

— Элементарно, Ватсон! Инвесторы считают, что дела у нас идут хорошо, наши акции дорожают на десять процентов и общая капитализация вырастает на… пять миллиардов.

— Бинго, Зак! Теперь мы строим завод стоимостью в один миллиард, уже принесший нам пять миллиардов… Что такое пятнадцать-двадцать-тридцать миллионов годовой прибыли по сравнению с этими цифрами? И будь спокоен за бухгалтерию — все будет красиво. Дальше продолжать?

— Дальше тебе любой даун из спецшколы продолжит. Это все ты к чему мне рассказал? И что за второй путь к увеличению капитализации?

— А второй путь — долго и упорно расти над собой, работать, дружить с нужными людьми, подкупать чиновников и дарить подарки их женам, быть полезным всем и всюду и в конце концов стать корпорацией «Бектел» — частной непубличной компанией, филиалом ЦРУ. Тоже масса достоинств. Только очень уж долго. Мы с тобой столько не проживем.

— Понятно. Так мы-то что делать будем?

— Зак, ну ты же меня сам натолкнул на мысль поискать деньги вне традиционных биржевых операций. Я поискал и нашел способ их получить… Теперь, конечно, будем делать. Паевой фонд[60]. С небывалой доходностью. С хорошим рекламным бюджетом. С выплатами раз в три месяца. С ежегодными шаманскими плясками с отчетностью и прочей атрибутикой свободного капитализма.

— Ерунда, — отмахнулся Захар. — Я тебе как будущий бизнес-администратор говорю: не хватит сил. Слишком высокие входные ставки в этом секторе. Нужно миллионов сто, а у нас еле-еле восемь наскребется.

— Зато американский бизнес очень любит всякие слияния и поглощения. Просто обожает. Значит, вот что нам нужно провернуть: следует купить какой-нибудь бестолковый заводик вроде того, что делает металлические кончики на шнурках или втыкает фитили в свечки. Можно и тот, что выдавливает буквы на мыле. Под залог этого завода возьмем кредит и купим второй завод. По той же схеме прикупим еще три-четыре столь же «нужных» завода. Назовемся громко и полезем на биржу. Первичное размещение бумаг миллионов на сто-двести-триста. И сами через те счета, что завел для нас Чарли, будем создавать ажиотаж вокруг бумаг. Сейчас годы жирные — движение обязательно будет в нужную сторону. И станем потихоньку выводить деньги из операции. А потом, после октября 1987 года, а лучше — после девяносто первого года — откроем фонд. Самое будет время, чтобы поучить глупых буржуинов!

Захар смотрел на меня так, словно я только что рассказал ему про Нью-Васюки.

— Если ты истратишь деньги на покупку завода, где ты возьмешь деньги на текущие операции?

— Вот какая ерунда тебя заботит! Когда у нас будет пять-шесть-десять таких заводов, любой банк сочтет за благо сотрудничать с таким трестом. Прокредитуемся миллионов на пятьдесят — как раз хватит, чтобы гонять деньги по счетам. И «откатную» схему[61] еще никто не отменял. Она работает даже здесь.