Драконья кровь

– Когда натыкаются на стаю, могут бросить вызов вожаку. Но этот… этот поступил очень плохо по драконьим меркам.

Волна жара накрыла Луку. Казалось, костюм задымился, волосы на руках поднялись, того и гляди вспыхнут, а сам воздух опалил рот.

– Он убил самку.

– Что за…

– Погодите, сейчас отгорит.

– Он нас поджарить пытался?

– Ему на нас плевать. – Ник Эшби лежал рядом, но как-то так аристократично, будто его с малых лет учили сохранять достоинство, валяясь в мокром песке. – Лютый пытается отогнать чужака. А он, кажется, не понимает, что натворил. Слышите, зовет?

Это был не вой, а плач, то низкий, то высокий. Дракон кружил, уже не пытаясь подлететь к вожаку, и звал, звал…

А потом выдыхал пламя. Хрипел. И вновь звал.

– Он поймет. – Эшби повернулся на бок. – И вряд ли справится с этим пониманием. Драконы моногамны.

Заложив последний круг, тварь отчаянно захлопала крыльями. И растворилась в темноте.

– Вставать можно?

– Если хотите.

– Хочу. – Лука поднялся сперва на четвереньки. Огляделся, отметив, что Деккер отчаянно пытается засунуть катушку пленки в камеру и явно не успевает снять что-то важное, отчего психует и не успевает еще больше.

Гевин держится края воды.

Девчонка…

Темную тушу еще одного дракона Лука разглядел только сейчас. Зверь или умирал, или был мертв, он возвышался из воды огромным горбом, из которого в небеса поднималось изуродованное крыло.

– Сапфира. – Эшби подал руку. – Уна ее растила. Это… больно.

Он прикрыл желтые глаза.

А Лука подумал, что нужно быть совсем долбанутым, чтобы приблизиться к умирающему зверю, который одним движением раздавить способен. Девчонка не просто приблизилась. Она забралась на драконью лапу, обхватила шею, насколько смогла, прижалась…

Горело море.

И с неба еще падали лоскуты огня. Касались воды и растекались по ней озерцами пламени.

– Драконы выдыхают не огонь. – Эшби и тут заметил интерес. – В горловом мешке у них две пары желез, которые вырабатывают разные виды секрета. Сами по себе они не горючи, но стоит смешаться, и начинается реакция.

Ага. Реакция, стало быть.

– Металл они плавят неплохо, – добавил Эшби и отвернулся. – Не трогайте ее, пожалуйста. Дайте попрощаться.

Девчонку было почти не видать под драконьим крылом.

– Вы куда?

– К Лютому. Ему наверняка досталось. – Эшби кое-как отряхнул штаны от мокрого песка и ядовито осведомился: – Желаете со мной?

– Лучше воздержусь.

– Хорошо. Мне тоже кажется, что ваше место здесь. И будьте любезны, присмотрите за моим братом.

Он указал на берег, где появился Томас. Вот же… велено было мальчишке на месте сидеть. Только не учел Лука, что таким вот мальчишкам жизни без подвига нет. Особенно во имя прекрасной дамы.

– Откуда вы…

– Отец никогда не скрывал, что пытается найти мне замену. Я слишком не соответствовал его ожиданиям. Это раз. Он побывал у миссис Саммерс, которая знает о делах отца куда больше меня, и вернулся в крайне возбужденном состоянии. После чего вам вдруг понадобилась моя кровь. Это два.

– И вы…

Эшби пожал плечами:

– Я же дал вам кровь. Я буду рад, если он и вправду окажется моего рода. Я слишком устал быть очередным последним Эшби.

Мелкий засранец тем временем вошел в воду. И не боится же.


Вдруг тварь жива? Если девчонку не пришибла, то этого самоуверенного идиота вполне сподобится. И прочие знают, потому и в стороне держатся. Вон, главный среди егерей что-то втолковывает Гевину, а тот кивает. И в воду не лезет.

Благоразумие, мать его.

Вот на что тестировать надо, на работу принимая. А то выдумали… Хендриксон бредет по колено в воде. Остановился. Что-то сказал, но девчонка не услышала. И Лука тоже, потому как ветер поднялся с моря, и леденющий. Лука поежился. Больше на берегу делать было нечего. В конце концов, драконы находятся вне его компетенции. А вот проверить, как там Милдред, стоило бы…

Томас подхватил девчонку на руки. Покачнулся. Удержал. И двинулся к берегу.

– В усадьбу вези, – крикнул Лука.

И Томас кивнул.

Правда, повез не сразу. Уселся на берегу, в куртку свою завернул, обнял и сидел, сидел… не обернулся даже, когда Лука подошел. Не услышал? Не заметил? Почти оскорбительно, однако. Лука наклонился и, заглянув ему в глаза, хмыкнул.

Да тут и без машины Ульбрехт видно, чья в парне кровь. У нормальных людей глаза желтыми не становятся.



К шуму в ушах Милдред привыкла. Говоря по правде, не так уж он и мешал. Главное – сосредоточиться.

Она и сосредоточилась, благо бумаги доставили, пусть и не все, но Милдред хватит.

Устроившись на полу, она вытаскивала из ящика одну папку за другой.

Читала имя. Раскрывала. Выбирала снимок, тот, который самый первый. Вяло удивлялась, что женщины на них выглядят живыми. И укладывала снимок по левую руку.

Брала следующую. Раскрывала. Перелистывала страницы, скользила взглядом по строкам, которые, казалось, давным-давно выучила наизусть. И пересматривала фотографии, чтобы вновь выбрать одну.

И снова…

Лука появился на седьмой папке.

– Тебе отдыхать надо, – сказал он с порога. Мрачный какой. И мокрый. И грязный. И все равно стало вдруг спокойней.

– Потом. – Милдред покачала головой. Ей отчаянно хотелось поделиться тем, что она поняла. – Иди сюда. Пожалуйста.

На полу оставались следы, и Лука стянул ботинки. Куртку уронил на пол, но подошел. Сел и, не удержавшись, коснулся губами ее макушки.

– Извини.

– И не подумаю. – Милдред прижалась к его плечу. Не стоит обольщаться, этот роман обречен изначально. Просто… так сложилось.

Эмоции. Нервы. И тот, рядом с кем спокойно. Но стоит вернуться в офис, и Лука поймет, что Милдред – вовсе не та женщина, рядом с которой будет комфортно жить.

– Смотри. – Она поспешно отогнала ненужные мысли. – Это первые жертвы. Видишь?

Она водила пальцем со снимка на снимок. Копии. Оригиналы в архиве, но копии научились делать отменного качества.

– Обрати внимание, насколько он аккуратен и дотошен. Продумана каждая деталь. Наряды. Прически. Позы… на первый взгляд здесь то же самое.

Милдред вытащила снимок той девочки из местного кафе.

– Здесь то же самое. На первый взгляд.

На второй и третий тоже. Поза. Прическа. Наряд. Множество мелочей, которые кому другому показались бы неважными.

Лука слушал.

Он, в отличие от прочих, умел слушать. И быть может, если представить, что потом, по возвращении, он останется хотя бы другом, Милдред бы рассказала.

О том, каково это – пытаться встать на ноги.

О том, как болит спина и каждый шаг – будто последний. О том, как немеют мышцы и всякий раз появляется страх, что онемение не пройдет никогда. О том, как с упреком смотрит самый близкий человек, пусть никогда и не скажет, но ты по глазам видишь, что где-то в глубине души тебя считают виноватой. Не уследила. Не остановила. Не спасла.

А потом разум гаснет, безумие защищает от боли.

Рассказала бы об академии, где свои порядки, и Милдред даже для них была странноватой с ее корсетом, который пришлось носить несколько лет, с неуклюжестью и мрачным нравом.

Лука потерся щетиной о ее плечо.

Выслушал бы?

Да. И потом они бы вместе посмеялись над глупой девочкой, которая пыталась доказать всем и каждому, что слабый дар – это не приговор, что она может… сама не знает, что может.

Милдред вздохнула: