Драконий берег
Часть 75 из 92 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
- Если возникает проблема, я ее решаю. Как умею.
Удовлетворение.
И стало быть, ему приходилось решать проблемы подобного толка. Что ж… в провинции свои правила. И не Милдред их менять.
- Она его боялась, - сказала она, меняя тему беседы. – Очень.
- Тоже маг?
- Нет. Просто… кое-какие способности.
Стоило ли говорить? Или… Чучельник не глуп. Он понимает, что одно дело скрываться от мага, который только и способен, что сидеть и стучать в расписанный кровью бубен, уставившись взглядом в низкие небеса, и совсем другое – пытаться обмануть эмпата.
Слух пойдет?
Оно и к лучшему. Слухи всегда преувеличивают. Милдред улыбнулась, чувствуя себя почти счастливой. Кем бы ни был Чучельник, он не оставит подобную угрозу без внимания.
- Я спускаюсь? – спросила она громко. – Спускаюсь…
И не удивилась, когда Лука ее поймал.
Поднял.
Поставил и мрачно поинтересовался:
- И зачем было дразнить его? К вечеру весь город знать будет.
- Будет.
- Я тебя выпорю.
- Нет.
- И отошлю.
- Ты же знаешь, что не поможет.
Лука вздохнул.
Он и вправду знал. Вот только обо всем ли?
У Томаса тогда получилось сорвать розу. Правда, он рассадил шипами ладонь и, выругавшись – папаша точно выдрал бы за такие слова – слизал капли крови.
- Осторожней, молодой человек, - сказали ему. – Эти розы весьма коварны.
Томас спрятал руки за спиной, раздумывая, успеет ли сбежать, пока мистер Эшби подходит. А тот не спешил. Точно знал, что бежать Томасу некуда.
- И бежать не стоит, - сказал он. – Я вас знаю.
- П-простите.
Томас уже усвоил, что взрослым очень нравится, когда у них просят прощения. И даже не так важно, есть ли за тобой вина или нет, главное, чтобы звучало искренне.
У Томаса получалось.
- Не стоит, - отмахнулся мистер Эшби.
Он был не в костюме, в обыкновенных штанах, вроде тех, которые папаша предпочитал всем прочим. И в рубашке, пусть и не клетчатой, но и не белой, накрахмаленной. Рукава закатаны, воротничок расстегнут. А к волосам стружка прилипла.
И такой, незнакомый, мистер Эшби пугал.
- Этот куст посадила Патриция Эшби и случилось это почти четыреста лет тому. Она очень любила цветы.
- Я… я просто…
- Решил сделать кому-то подарок?
Томас поспешно кивнул.
- Это хорошо. Женщинам надо дарить цветы. Женщины любят подарки. И мужчин, которые их делают. Ты ведь хочешь пользоваться успехом у женщин, юный мистер Хендриксон?
К Томасу никто так не обращался.
Это заставляло покрепче сжимать несчастную розу. И вместе с тем чувствовать себя бесконечно важным.
- Д-да. Н-не знаю. Пока.
- Конечно, ты же еще юн, - мистер Эшби добрался-таки и руку на плечо положил.
Расскажет?
Если расскажет, папаша точно за ремень возьмется. И драть будет так, что Томас потом долго сидеть не сможет. И… и Томас сам себя проклинает, что сюда полез.
Чего, спрашивается?
- А… - он смотрел на мистера Эшби снизу вверх, и знакомое лицо будто бы плыло, меняясь. – А что вы делали?
- Хочешь взглянуть?
Странная улыбка. И пахло от него странно, не как всегда. Деревом? И клеем? И еще шкурами, только хорошо выделанными.
- Тогда идем. Будь моим гостем. Будешь?
Томас кивнул.
А что ему еще оставалось?
…идти за женщиной, которая явно не слишком спешила в дом. Впрочем, она открыла дверь и махнула рукой, изобразив дурашливый поклон.
И Томас ответил тем же.
- После вас, прекрасная леди…
- Издеваешься? – Уна посмотрела искоса.
- Нет.
- Издеваешься.
- Да нет же.
- Я не прекрасная.
- Почему, - разговаривать, стоя на пороге, было глупо, и Томас вошел, аккуратно притворив за собой дверь. – Очень даже прекрасная.
- В каком месте?
- Во всех.
На щеках Уны вспыхнул румянец. Она хотела что-то ответить, возможно, грубое, заставляющее отступить, но не успела.
- Уна, у нас гости? – этот голос, отраженный стенами, заставил поморщиться. Высокий. Нервный. Словно предупреждающий, что хозяйка его – особа весьма трепетная и склонная к истерикам.
Женские истерики Томас переносил с трудом.
- Это Томас. Хендриксон, - Уна поморщилась, но ответила.
И… изменилась?
Определенно. Она вдруг ссутулилась, обняла себя под пиджаком, явно желая стать меньше, незаметней. А женщина, прятавшаяся в тени второго этажа, ступила на лестницу. Сперва Томас увидел ее туфли, весьма аккуратные с круглыми лаковыми носами, на которых посверкивали золотые пряжки.
Ноги в чулках.
Подол платья, прикрывающий колени. Пышные юбки. Широкий пояс. Лиф с двумя рядами пуговиц и кружевной воротник. Волосы, выкрашенные в черный, тщательно уложены. А на губах застыла улыбка.
- Он из Бюро. Пришел… осмотреться.
- Неужели до вас все-таки дошло, что Эшби не так просты?
…тропинка вела в сад.
В дощатый дом, о существовании которого сейчас ничего не напоминало. Но этот дом был! Томас помнит его. И крапиву, которая разрослась густо, поднялась едва ли не в рост человека.
- Осторожней, - мистер Эшби отвел крапиву рукой, а потом открыл дверь и сказал: - Проходи… мне как раз пригодится сторонний взгляд.
И Томас вошел.
Удовлетворение.
И стало быть, ему приходилось решать проблемы подобного толка. Что ж… в провинции свои правила. И не Милдред их менять.
- Она его боялась, - сказала она, меняя тему беседы. – Очень.
- Тоже маг?
- Нет. Просто… кое-какие способности.
Стоило ли говорить? Или… Чучельник не глуп. Он понимает, что одно дело скрываться от мага, который только и способен, что сидеть и стучать в расписанный кровью бубен, уставившись взглядом в низкие небеса, и совсем другое – пытаться обмануть эмпата.
Слух пойдет?
Оно и к лучшему. Слухи всегда преувеличивают. Милдред улыбнулась, чувствуя себя почти счастливой. Кем бы ни был Чучельник, он не оставит подобную угрозу без внимания.
- Я спускаюсь? – спросила она громко. – Спускаюсь…
И не удивилась, когда Лука ее поймал.
Поднял.
Поставил и мрачно поинтересовался:
- И зачем было дразнить его? К вечеру весь город знать будет.
- Будет.
- Я тебя выпорю.
- Нет.
- И отошлю.
- Ты же знаешь, что не поможет.
Лука вздохнул.
Он и вправду знал. Вот только обо всем ли?
У Томаса тогда получилось сорвать розу. Правда, он рассадил шипами ладонь и, выругавшись – папаша точно выдрал бы за такие слова – слизал капли крови.
- Осторожней, молодой человек, - сказали ему. – Эти розы весьма коварны.
Томас спрятал руки за спиной, раздумывая, успеет ли сбежать, пока мистер Эшби подходит. А тот не спешил. Точно знал, что бежать Томасу некуда.
- И бежать не стоит, - сказал он. – Я вас знаю.
- П-простите.
Томас уже усвоил, что взрослым очень нравится, когда у них просят прощения. И даже не так важно, есть ли за тобой вина или нет, главное, чтобы звучало искренне.
У Томаса получалось.
- Не стоит, - отмахнулся мистер Эшби.
Он был не в костюме, в обыкновенных штанах, вроде тех, которые папаша предпочитал всем прочим. И в рубашке, пусть и не клетчатой, но и не белой, накрахмаленной. Рукава закатаны, воротничок расстегнут. А к волосам стружка прилипла.
И такой, незнакомый, мистер Эшби пугал.
- Этот куст посадила Патриция Эшби и случилось это почти четыреста лет тому. Она очень любила цветы.
- Я… я просто…
- Решил сделать кому-то подарок?
Томас поспешно кивнул.
- Это хорошо. Женщинам надо дарить цветы. Женщины любят подарки. И мужчин, которые их делают. Ты ведь хочешь пользоваться успехом у женщин, юный мистер Хендриксон?
К Томасу никто так не обращался.
Это заставляло покрепче сжимать несчастную розу. И вместе с тем чувствовать себя бесконечно важным.
- Д-да. Н-не знаю. Пока.
- Конечно, ты же еще юн, - мистер Эшби добрался-таки и руку на плечо положил.
Расскажет?
Если расскажет, папаша точно за ремень возьмется. И драть будет так, что Томас потом долго сидеть не сможет. И… и Томас сам себя проклинает, что сюда полез.
Чего, спрашивается?
- А… - он смотрел на мистера Эшби снизу вверх, и знакомое лицо будто бы плыло, меняясь. – А что вы делали?
- Хочешь взглянуть?
Странная улыбка. И пахло от него странно, не как всегда. Деревом? И клеем? И еще шкурами, только хорошо выделанными.
- Тогда идем. Будь моим гостем. Будешь?
Томас кивнул.
А что ему еще оставалось?
…идти за женщиной, которая явно не слишком спешила в дом. Впрочем, она открыла дверь и махнула рукой, изобразив дурашливый поклон.
И Томас ответил тем же.
- После вас, прекрасная леди…
- Издеваешься? – Уна посмотрела искоса.
- Нет.
- Издеваешься.
- Да нет же.
- Я не прекрасная.
- Почему, - разговаривать, стоя на пороге, было глупо, и Томас вошел, аккуратно притворив за собой дверь. – Очень даже прекрасная.
- В каком месте?
- Во всех.
На щеках Уны вспыхнул румянец. Она хотела что-то ответить, возможно, грубое, заставляющее отступить, но не успела.
- Уна, у нас гости? – этот голос, отраженный стенами, заставил поморщиться. Высокий. Нервный. Словно предупреждающий, что хозяйка его – особа весьма трепетная и склонная к истерикам.
Женские истерики Томас переносил с трудом.
- Это Томас. Хендриксон, - Уна поморщилась, но ответила.
И… изменилась?
Определенно. Она вдруг ссутулилась, обняла себя под пиджаком, явно желая стать меньше, незаметней. А женщина, прятавшаяся в тени второго этажа, ступила на лестницу. Сперва Томас увидел ее туфли, весьма аккуратные с круглыми лаковыми носами, на которых посверкивали золотые пряжки.
Ноги в чулках.
Подол платья, прикрывающий колени. Пышные юбки. Широкий пояс. Лиф с двумя рядами пуговиц и кружевной воротник. Волосы, выкрашенные в черный, тщательно уложены. А на губах застыла улыбка.
- Он из Бюро. Пришел… осмотреться.
- Неужели до вас все-таки дошло, что Эшби не так просты?
…тропинка вела в сад.
В дощатый дом, о существовании которого сейчас ничего не напоминало. Но этот дом был! Томас помнит его. И крапиву, которая разрослась густо, поднялась едва ли не в рост человека.
- Осторожней, - мистер Эшби отвел крапиву рукой, а потом открыл дверь и сказал: - Проходи… мне как раз пригодится сторонний взгляд.
И Томас вошел.