Драконий берег
Часть 56 из 92 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Дико звучит.
- Билли… мой бывший… скотина та еще. Я думала, он просто уехал. Надоело наше захолустье, да и у нас… - я прикусила губу. – Он и деньги прибрал…
Или не он?
Кто-то другой, кто решил помочь мне в делах сердечных?
- А сегодня я домой вернулась, а там стол накрыли… скатерть. И серебро. Свечи. Голова опять же. На тарелке.
Я все-таки присела и уставилась на Томаса, который смотрел на меня… внимательно так смотрел.
- Я его не убивала! То есть, желание было…
А ведь где-то в глубине души я знала, что он не просто так исчез. Но если бы вернулся, это бы закончилось плохо. Для него. Для меня. Для нас обоих. А вот теперь его вернули, и меня слегка мутит, но вместе с этим я готова плакать от радости.
- Уна… - Томас застегнул рукава рубашки. И галстук нацепил. Кто в нашей глуши галстуки носит? И вообще, на кой ляд ему этот пиджак? У меня там пустыня рядом.
Пески.
- Я должен буду вызвать шерифа.
- Зови, - согласилась я.
Маккорнак был на месте. И на меня глянул так, что стало ясно: другого он и не ждал.
- Вернулся, значит? – сказал он, выслушав Томаса.
- Частично, - улыбка у меня вышла кривоватой и, кажется, несколько нервной. – Но я тут не при чем. Честно!
Мне не поверили.
И правильно. Я бы сама себе не поверила.
- Уезжала бы ты куда, - сказал шериф. А Томас покачал головой. И я поняла, что уже не позволят.
Поздно.
Дом старика Дерри всегда стоял на отшибе. Поговаривали, что некогда здесь была хижина старого шамана айоха, который после смерти вернулся в мир живых, чтобы этим живым мотать нервы. В последнее Томас охотно верил.
Когда-то давно он с приятелями подбирался к этому низкому, вросшему, казалось, по самую крышу в землю, дому. Он забирался на эту крышу. И на спор даже в трубу сунулся.
Заглянул в окна.
А призрака так и не увидел. И сокровищ, про которые шептались уже взрослые, что, дескать, старикан неплохо устроился, драконы его любят, стало быть, и продает он немало. А тратить ничего не тратит. Сквалыжная натура.
И значит, где-то в доме лежат деньги.
Или золото.
Или драконьи зубы. Или еще что-то, столь же ценное.
Тогда они с Бертом почти решились забраться в дом, хотя, конечно, сердце обрывалось от ужаса от одной мысли о подобном.
И почти забрались.
Тем вечером Дерри только свистнул, как-то так, что прямо уши заложило, а после громко пригрозил отловить всех и выдрать. Почему-то в угрозу сразу поверилось.
Дом изменился.
Он больше не казался ни огромным, ни зловещим. Разве что тесноватым и старым. Крыша покосилась, сползла еще больше, скрывая в тени своей узкие бойницы окон. Стены стали темнее, а старую террасу почти занесло песком.
- Почему ты не переедешь? – поинтересовался Томас. И Уна пожала плечами.
- Куда?
- К матери?
- Они друг друга на третий день придушат, - ответил Маккорнак. Он близоруко щурился и винтовку сжимал обеими руками. И казалось, что вот сейчас шериф пальнет, распугивая ночную живность и предупреждая того, кто прячется в пустыне.
- Здесь в целом неплохо, - Уна шла первой.
Шла спокойно да и выглядела почти умиротворенной. И дверь открыла. Посторонилась, пропуская Томаса.
- Тихо. И никто не мешает. Крышу вот только чинить надо. И вообще…
Внутри пахло сухими цветами, соломой и деревом. Табаком и виски. Это был насквозь мужской дом, который отказывался принимать женщину. И редкие вещи Уны казались чужими.
Временными.
Вот расческа на подоконнике. И вазон с засохшей геранью. Или это не герань? Книга, между страниц которой застрял хрупкий стебель, больше похожий на нить.
Зеркало, перечеркнутое трещиной.
Стол в гостиной.
- Твою ж… - шериф умел выражаться. А Томас согласился, что именно «твою ж» и далее по списку. Уна не обманула.
Нет, он не думал, что Уна станет лгать или шутить, но оставалась крохотная надежда, что она как-то неправильно поняла. Или Томас ее не понял.
Но нет. Голова была.
- Я тут в уголочке посижу, ладно? – Уна подвинула стул к стене раньше, чем Томас успел предупредить. – Что? Да поставлю я его, как было, ноги не держат. Весь день по горам. Устала, как собака.
Она говорила ровно и старательно не смотрела на стол.
И на Томаса тоже.
После вовсе прислонилась к стене и закрыла глаза.
- У кого есть ключи? – Томас раскрыл саквояж и вытащил камеру. Хорошо, что запас пленки прихватил. А вот на проявку надо будет в Тампеску отправлять.
- У кого их только нет…
- Уна!
- Что? Я серьезно. У матушки есть. У Ника еще, но он никогда не заглядывает. Он считает неприличным заходить в чужой дом в отсутствие хозяев. Я ему дала на всякий случай, чтобы, если свои потеряю, не ломать. Только тут замки такие, булавкой открываются. Кстати, у Билли тоже имелись. Он сам взял и сделал… и у Вихо были… были, да…
Она повторила это еще раз, будто убеждая себя, что это важно.
- А Дерри точно давал Оллгриму… и у других, быть может… я не меняла замки.
- Почему?
Снимки выйдут мутноватыми, даже если свет включить. Здешние лампы нагреваются медленно и гудят, трещат, грозя погаснуть.
Шериф держится в стороне.
Хорошо бы дом закрыть до завтрашнего дня. Утром кто-то да прибудет, а там уж пусть сами…
- А зачем? Здесь нет ничего ценного.
- Совсем ничего?
Уна прикусила губу.
- Драконья чешуя. Скорлупа. Так, по мелочи. Иногда кое-что приношу, но у егерей воровать не станут.
Томас поменял пленку, убрав отработанную катушку в карман. Так оно надежней. Он зашел с другой стороны, пытаясь не упустить ни одной детали.
Свечи.
Аккуратные такие, ровные, явно не из местной лавки. Выглядят дорогими. Чучельник в принципе показал себя небедным парнем. Серебро… это ведь серебро? Похоже на то, но анализ покажет. Скатерть тяжелая.
Посуда.
И подставка эта.
И голова на ней. А ведь аккуратно высушили и при всем безумии голова не выглядит отвратительной. Разве что яблоко рядом с ней кажется издевкой. Петрушкой бы еще украсил.
- Посмотри, что здесь брать?
Хороший, к слову, вопрос. Дом изнутри кажется еще более старым, чем снаружи. Пол под ногами скрипит на все голоса. Из окон тянет прохладой, да и сами окна эти кажутся просевшими. Стекло и то помутнело от возраста.
Ковер древний.
Мебель, кажется, досталась Уне вместе с домом. И главное, ее это определенно устраивает. Вот занавески на окнах – те новые, недавно повешены. Они и пахнут иначе, порошком и цветами.
- Билли… мой бывший… скотина та еще. Я думала, он просто уехал. Надоело наше захолустье, да и у нас… - я прикусила губу. – Он и деньги прибрал…
Или не он?
Кто-то другой, кто решил помочь мне в делах сердечных?
- А сегодня я домой вернулась, а там стол накрыли… скатерть. И серебро. Свечи. Голова опять же. На тарелке.
Я все-таки присела и уставилась на Томаса, который смотрел на меня… внимательно так смотрел.
- Я его не убивала! То есть, желание было…
А ведь где-то в глубине души я знала, что он не просто так исчез. Но если бы вернулся, это бы закончилось плохо. Для него. Для меня. Для нас обоих. А вот теперь его вернули, и меня слегка мутит, но вместе с этим я готова плакать от радости.
- Уна… - Томас застегнул рукава рубашки. И галстук нацепил. Кто в нашей глуши галстуки носит? И вообще, на кой ляд ему этот пиджак? У меня там пустыня рядом.
Пески.
- Я должен буду вызвать шерифа.
- Зови, - согласилась я.
Маккорнак был на месте. И на меня глянул так, что стало ясно: другого он и не ждал.
- Вернулся, значит? – сказал он, выслушав Томаса.
- Частично, - улыбка у меня вышла кривоватой и, кажется, несколько нервной. – Но я тут не при чем. Честно!
Мне не поверили.
И правильно. Я бы сама себе не поверила.
- Уезжала бы ты куда, - сказал шериф. А Томас покачал головой. И я поняла, что уже не позволят.
Поздно.
Дом старика Дерри всегда стоял на отшибе. Поговаривали, что некогда здесь была хижина старого шамана айоха, который после смерти вернулся в мир живых, чтобы этим живым мотать нервы. В последнее Томас охотно верил.
Когда-то давно он с приятелями подбирался к этому низкому, вросшему, казалось, по самую крышу в землю, дому. Он забирался на эту крышу. И на спор даже в трубу сунулся.
Заглянул в окна.
А призрака так и не увидел. И сокровищ, про которые шептались уже взрослые, что, дескать, старикан неплохо устроился, драконы его любят, стало быть, и продает он немало. А тратить ничего не тратит. Сквалыжная натура.
И значит, где-то в доме лежат деньги.
Или золото.
Или драконьи зубы. Или еще что-то, столь же ценное.
Тогда они с Бертом почти решились забраться в дом, хотя, конечно, сердце обрывалось от ужаса от одной мысли о подобном.
И почти забрались.
Тем вечером Дерри только свистнул, как-то так, что прямо уши заложило, а после громко пригрозил отловить всех и выдрать. Почему-то в угрозу сразу поверилось.
Дом изменился.
Он больше не казался ни огромным, ни зловещим. Разве что тесноватым и старым. Крыша покосилась, сползла еще больше, скрывая в тени своей узкие бойницы окон. Стены стали темнее, а старую террасу почти занесло песком.
- Почему ты не переедешь? – поинтересовался Томас. И Уна пожала плечами.
- Куда?
- К матери?
- Они друг друга на третий день придушат, - ответил Маккорнак. Он близоруко щурился и винтовку сжимал обеими руками. И казалось, что вот сейчас шериф пальнет, распугивая ночную живность и предупреждая того, кто прячется в пустыне.
- Здесь в целом неплохо, - Уна шла первой.
Шла спокойно да и выглядела почти умиротворенной. И дверь открыла. Посторонилась, пропуская Томаса.
- Тихо. И никто не мешает. Крышу вот только чинить надо. И вообще…
Внутри пахло сухими цветами, соломой и деревом. Табаком и виски. Это был насквозь мужской дом, который отказывался принимать женщину. И редкие вещи Уны казались чужими.
Временными.
Вот расческа на подоконнике. И вазон с засохшей геранью. Или это не герань? Книга, между страниц которой застрял хрупкий стебель, больше похожий на нить.
Зеркало, перечеркнутое трещиной.
Стол в гостиной.
- Твою ж… - шериф умел выражаться. А Томас согласился, что именно «твою ж» и далее по списку. Уна не обманула.
Нет, он не думал, что Уна станет лгать или шутить, но оставалась крохотная надежда, что она как-то неправильно поняла. Или Томас ее не понял.
Но нет. Голова была.
- Я тут в уголочке посижу, ладно? – Уна подвинула стул к стене раньше, чем Томас успел предупредить. – Что? Да поставлю я его, как было, ноги не держат. Весь день по горам. Устала, как собака.
Она говорила ровно и старательно не смотрела на стол.
И на Томаса тоже.
После вовсе прислонилась к стене и закрыла глаза.
- У кого есть ключи? – Томас раскрыл саквояж и вытащил камеру. Хорошо, что запас пленки прихватил. А вот на проявку надо будет в Тампеску отправлять.
- У кого их только нет…
- Уна!
- Что? Я серьезно. У матушки есть. У Ника еще, но он никогда не заглядывает. Он считает неприличным заходить в чужой дом в отсутствие хозяев. Я ему дала на всякий случай, чтобы, если свои потеряю, не ломать. Только тут замки такие, булавкой открываются. Кстати, у Билли тоже имелись. Он сам взял и сделал… и у Вихо были… были, да…
Она повторила это еще раз, будто убеждая себя, что это важно.
- А Дерри точно давал Оллгриму… и у других, быть может… я не меняла замки.
- Почему?
Снимки выйдут мутноватыми, даже если свет включить. Здешние лампы нагреваются медленно и гудят, трещат, грозя погаснуть.
Шериф держится в стороне.
Хорошо бы дом закрыть до завтрашнего дня. Утром кто-то да прибудет, а там уж пусть сами…
- А зачем? Здесь нет ничего ценного.
- Совсем ничего?
Уна прикусила губу.
- Драконья чешуя. Скорлупа. Так, по мелочи. Иногда кое-что приношу, но у егерей воровать не станут.
Томас поменял пленку, убрав отработанную катушку в карман. Так оно надежней. Он зашел с другой стороны, пытаясь не упустить ни одной детали.
Свечи.
Аккуратные такие, ровные, явно не из местной лавки. Выглядят дорогими. Чучельник в принципе показал себя небедным парнем. Серебро… это ведь серебро? Похоже на то, но анализ покажет. Скатерть тяжелая.
Посуда.
И подставка эта.
И голова на ней. А ведь аккуратно высушили и при всем безумии голова не выглядит отвратительной. Разве что яблоко рядом с ней кажется издевкой. Петрушкой бы еще украсил.
- Посмотри, что здесь брать?
Хороший, к слову, вопрос. Дом изнутри кажется еще более старым, чем снаружи. Пол под ногами скрипит на все голоса. Из окон тянет прохладой, да и сами окна эти кажутся просевшими. Стекло и то помутнело от возраста.
Ковер древний.
Мебель, кажется, досталась Уне вместе с домом. И главное, ее это определенно устраивает. Вот занавески на окнах – те новые, недавно повешены. Они и пахнут иначе, порошком и цветами.