Драгоценная ты

Ты снова принялась печатать.

— Это был дружеский разговор. Мы давно друг друга знаем. В подобных случаях нельзя цепляться к словам. Есть шутки, понятные только двоим. Лили, вам не приходило в голову, что вы могли неправильно истолковать услышанное?

Ты сделала глоток огуречной воды и молча продолжила печатать. Я стала собираться как ни в чем не бывало. Словно меня не обвиняют в расизме и не грозят увольнением.

— Существуют правила рабочей этики… — почти прошептала ты. — Как же безопасная среда?

— Знаете, безопасная среда не должна лишать взрослых людей простой радости — перешучиваться. Не правда ли?

Молчание.

— Вы ведь долго отсутствовали, Кэтрин, правила поменялись. И я думаю, вам стоит быть осторожней…

— Отсутствовала я по уважительной причине. И насколько я понимаю, это конфиденциальная информация — по новым правилам рабочей этики.

— Прошу прощения. Я, должно быть, слышала от Азифа или кого-то из стажеров…

Ты заправила волосы за уши, какое-то время смотрела в экран, потом выключила компьютер. Я тоже отключилась и застыла перед погасшим монитором — я вдруг страшно устала, и душой и телом — каждой клеточкой.

Вот оно, до боли знакомое чувство — когда хочется лечь и больше никогда не вставать. Ты незаметно возникла за моим креслом, и я едва не вскрикнула от неожиданности, когда поднялась. Даже усталость прошла.

— Кэтрин, можно я вас приглашу куда-нибудь? Прямо сейчас. Я ужасно бестактно себя повела и хочу загладить вину. Мне трудно освоиться на новом месте. И с Джеммой трудно…

Ты смотрела почти умоляюще. Мне снова почудилось одиночество в твоем взгляде. Тебе тоже нужен друг! Вдруг мы все же съедим по бургеру и проговорим весь вечер, будто сто лет знакомы?

— Да, хорошо, — кивнула я, купившись на ощущение взаимности.

Ты сняла с вешалки кожаную куртку и с улыбкой подала мне.

— Тогда идем?

— Сейчас, одну минутку.

Я забежала в туалет, чтобы отправить сообщение Иэну: «Снежинка позвала выпить. К ужину не жди. До скорого».

Совсем как раньше, когда кто-то из подруг, оказавшись в районе Саут-Бэнка или Лондонского моста, думал: «К черту дела! Позову-ка Росси выпить». Однако времена неожиданных приглашений и эсэмэсок «я с друзьями, буду поздно» давно миновали. Иэн понимал все это и потому ответил: «Супер. Повеселись там».

Мы с тобой вышли из офиса и начали общаться.



По-моему, я ни разу не видела, как ты смеешься, но зато твоя улыбка была прекрасна. В тот вечер ты много улыбалась, чем невероятно мне льстила. Казалось, тебе приятно и интересно со мной. Ты не посматривала на часы, как делали мои теперешние приятельницы. И в отличие от них не ждала момента ввернуть традиционное «держись-крепись» или ненароком спросить, а нельзя ли все-таки получить обратно хотя бы часть вложенных в фильм денег. В воздухе не висели тяжелые темы, и я снова почувствовала себя молодой и свободной. Ты много спрашивала, и я раскрылась, разговорилась. Люди любят, когда их слушают, и ты умело использовала эту слабость.

Теперь я понимаю, что некоторые из вопросов ты заготовила заранее, и удивляюсь, как меня не насторожило внезапное любопытство — еще вчера утром в такси ты демонстрировала полное отсутствие интереса. Я попалась на крючок, отмела сомнения и выложила тебе всю подноготную.

Разговор по душам — точно теплая ванна. Я рассказывала обо всем — карьерный путь, мысли о жизни. Будто смывала обиды прошлых лет, отогревалась. Утоляла жажду… Видишь ли, за последние годы я лишилась всех подруг. Сначала исчезли те, что с детьми, и я не удивилась. Детей я терпеть не могла. Да и им не нравилась сердитая тетя в кожаной куртке. Потом случился фильм. После фильма ушли самые близкие… Ужасно больно, когда бросают. Я раньше не знала, потому что мужчины от меня не уходили, зато теперь испытала на себе все прелести расставания. Мои любимые подруги вдруг стали «страшно заняты». Потом и вовсе пропали. Все, кроме пары приятельниц, которые не вложили деньги в фильм. Когда я потонула в серой мути, и они сбежали. В конце концов у меня остались только Иэн и работа.

— Расскажите, как вы стали журналисткой? Мне очень интересно. Я только начинаю, еще учиться и учиться!

— Я переехала в Лондон в конце девяностых, работала в пабе и снимала комнату в Уолтемстоу за сорок фунтов в неделю — тогда это было реально. Офигенно дешево по нынешним временам, да? Рассылала резюме во все лондонские издания, но без образования, опыта работы и связей никто не брал. И вот однажды прогуливаемся с приятелями по Ислингтону и видим — двое парней нападают на третьего. С бейсбольными битами… Отвратительное зрелище! Приятелей как ветром сдуло — их, конечно, можно понять, а я осталась и наблюдала, записывая подробности в блокнот. Приехала полиция, «Скорая». Я умудрилась взять интервью у свидетелей и даже у полицейских. Под видом корреспондента «Ислингтонской газеты». Затем стремглав помчалась домой, выпросила ненадолго компьютер у одного из соседей, написала заметку и действительно отправила в местную газету Ислингтона. Всего двести пятьдесят слов — и этого хватило, чтобы меня взяли на стажировку. Неплохо, да?

— Боже! Потрясающе! А что потом?

— Начала работать, понравилось, пахала как лошадь, попала в штат. Платили, правда, ерунду… В отраслевом журнале я бы больше заработала. Потом увидела, что «Руководитель» ищет писателя-стажера в новостной отдел, и сразу подала резюме.

— И получили работу.

— И получила работу.

— Быстро стали ведущим сотрудником, а после — самым молодым главредом в истории журнала.

— Да, было дело… А откуда вы…

— Вычитывала биографии для выпуска к церемонии награждения… — Я кивнула. Вполне правдоподобно. — Я бесконечно уважаю людей, которые сами всего добились, с нуля! Вы — мой идеал! И мне жутко неловко, что Джемма заставляет проводить этот дурацкий мастер-класс. Я просто умоляла оставить нас в покое. Нет, она гнет свою линию, хотя ничего не смыслит в журналистике. Кажется, мы тут бессильны…

«Мы, нас».

Как же это прекрасно звучало! Не вязалось с моим одиноким существованием, бередило нечто давно забытое. Ты и я — мы можем стать подругами. Союз поколений — неоперившийся репортер и бывалый редактор против общего врага (в нашем случае «врагини»).

— Не переживайте! Ничего страшного, — отмахнулась я и залпом прикончила вторую порцию джина.

— А я переживаю… Я вообще ужасная паникерша. А вы? Я не говорю про то время, когда у вас была…


— Серая муть, так я ее называю.

— Если не секрет… у вашей болезни… был триггер?

Я вздохнула и склонила голову набок, словно решала, можно ли с тобой откровенничать. Разыгрывала комедию. Как ни грустно, честно говоря, я смертельно хотела поскорей все тебе выложить. Пока я делала вид, будто задумалась над твоим вопросом, ты произнесла:

— Мне можно доверять. Правда.

Я очень хотела. Забыть, как ты вела себя в такси и как купила мой журнал. Закрыть глаза на факты, все списать на совпадение — убедить себя, что извне ничто не угрожает и лучше побеспокоиться о собственном творческом кризисе. Я позволила себя убедить. Ты умеешь быть чертовски убедительной, если нужно.

— Я вам доверяю.

Страшная глупость, даже бо́льшая, чем считать, что мы с тобой подружимся.

— Мне кажется, я могла бы вам пригодиться, Кэтрин. Если позволите.

Ты просияла улыбкой и протянула мне руку через стол. Ты напоминала меня в молодости — ранимая и сильная одновременно.

И тут меня озарило — я же могу стать твоей наставницей! Хорошо, пусть будет мастер-класс! Я тебя всему научу, поделюсь опытом. А ты поможешь мне сориентироваться в мире технологий. Вместе мы будем непобедимы. Рейтинги и журнала, и сайта взмоют в небеса. Потянутся читатели, рекламщики, спонсоры. Чтобы положить начало успешному сотрудничеству, я даже позволила себе снизойти до лексикона миллениалов.

— Триггер?.. Наверное, их несколько. А вообще, я не очень верю в «триггеры», по крайней мере, не в моем случае. Дело не в проблемах, они и раньше бывали, и я не разваливалась. Наоборот — в трудные моменты я собираюсь, начинаю действовать. А болезнь… это полный крах. Меня размазало, мир перевернулся с ног на голову. Сложно объяснить… Я сорвалась не потому, что «ой, нет денег», или «ой, неужели мне уже сорок, а я до сих пор работаю в «Руководителе», или что-нибудь в таком духе. Здесь другое… Не было одной причины — как-то все сразу.

Я рассказывала о серой мути как о мистическом происшествии, которое случилось давным-давно и больше не повторится.

Ты сменила тему:

— Значит, вы в журнале еще с девяностых, уйму времени. «Руководитель», наверное, ваш второй дом.

— Да. Точнее, был им до недавних пор.

— Может, снова будет… — тихонько проговорила ты, и мне пришлось отвернуться, чтобы скрыть, как я растрогана.

— Иногда я думаю, что не справилась — подвела и себя, и журнал… Но ничего, все наладится. Выкарабкаемся — пока не перевелись бесплатные стажеры и скрытая реклама, жить можно… — Ты поморщилась, но я продолжила: — Да, есть много редакторских недоработок… И читатели теперь стали капризные. Я видела анализ посещаемости сайта — статью, над которой корпишь неделю, эти… (тут я крепко выругалась) просматривают за пятнадцать секунд, и я не понимаю — что не так?! Нет, я, конечно, знала, что грядет цифровая революция, но пыталась жить по старым правилам. А новые технологии все прут и прут — и теперь все кругом изменилось, и я уже ни фига ни в чем не смыслю!

Я распиналась с пеной у рта в буквальном смысле слова. Даже брызнула слюной на слишком энергичном «ни в чем не смыслю».

— Прошу прощения, — смутилась я (ты погладила меня по руке в знак поддержки), — я разоткровенничалась — такое не часто случается.

— Пусть случается почаще. Не заказать ли нам бутылочку красного?

— О да! Я угощаю. Пошло все к черту, верно?

Ты напрягалась при каждом бранном слове. Вообще, ругаюсь я много, мне всегда казалось, что журналисты — независимо от возраста — склонны к сильным выражениям. Ты же вздрагивала от резких слов, что меня смущало, хотя, по моему мнению, молодежи стоит воспитывать характер. Мало-помалу из моей речи исчезли все нецензурные слова, и даже «мудаков» и «сволочей» стало меньше. И гнев мой сразу немного утих. Ты действовала на меня успокаивающе. Может быть, вы, миллениалы, не так уж неправы.

Мы сидели в пабе «У Джорджа», в самом уголке, не обращая внимания на туристов и подвыпивших офисных работников, и говорили по душам (так мне казалось). Я разомлела от двух стаканов джина и бутылки риохи; накопившиеся за долгие годы слова рвались наружу. Как же восхитительно было видеть тебя так близко — безупречный цвет лица, по юношески пухлые щеки, белая кожа в вырезе оранжевой кофточки. Когда-то и моя кожа сияла…

Бокалы почти опустели. Ты вылила в мой остатки вина. Вечер подходил к концу. Мне хотелось его продлить.

— Писать — всегда было моим спасением. Не только по работе, для себя тоже. Наверное, первую книгу я написала, чтобы как-то переварить детские годы. А вам блог помогает разобраться в себе?

— Да. Блог и дневник. Размышления о прошлом и настоящем помогают строить будущее.

— Раньше я везде таскала с собой блокнот на случай, если попадется материал для журнала или придет интересная мысль. Иэн называл мои записки «лотерейными билетами». Говорил, одна из них положит начало книге. Судьбоносная запись. Она все изменит, я уйду из журнала, у меня будет совсем другая жизнь — как я и заслуживаю.

— Ух ты! Ваш муж — вы сказали его зовут Иэн? Он такой понимающий!

— Да, Иэн. Мы не женаты.

Когда разговор зашел об Иэне, я окончательно потеряла контроль — ты расспрашивала, я выкладывала не задумываясь. Мне было приятно рассказывать о нем — о поступках и черточках, которые делали его таким замечательным. В свете твоего интереса наши с Иэном отношения показались самым большим моим достижением. Я как старшая подруга делилась опытом: вот что такое прочный и зрелый союз.

А ты задавала вопрос за вопросом:

— Как вы поняли, что Иэн — ваша судьба?

— Наверное, сильно влюбилась. Даже не знаю, как я жила без него. Словно прыгала на одной ноге, а потом встретила его и пошла на двух. Появились устойчивость, полноценность — нашлась вторая половинка.

Потом я поведала, как мы пришли к свободным отношениям. Решила просветить тебя и в этом вопросе.

— Однажды на вечеринке мне пришла в голову мысль: можно быть парой долго, даже всю жизнь, но при этом не ограничивать друг друга. И он поддержал. Поэтому мы до сих пор вместе, Лили. Я уже говорила, у нас есть правила. Мы все обсуждаем — и до, и после.

— А с кем у вас были связи?

— Ой, много с кем… Знакомые. Друзья. Друзья друзей. Часто коллеги. Стажеры. Много стажеров.

Сказала и тут же пожалела, увидев, как ты изменилась в лице.