Дотянуть до горизонта

– А… Зачем? – даже несколько растерялся. Я ведь у нас в подъезде что-то непонятное унюхал, а не за окном? К чему мне улицей-то любоваться? И тут же чуть было не застонал в голос от собственной тупости. Ну, или тормознутости. Чтобы не так уж сильно обидно было. Вот я олень! Почему сам-то не сообразил?

– Там же должны быть наши люди. Известные вам. Ну и махните им рукой. Они люди опытные, вдобавок проинструктированы самым подробным образом. Поэтому сразу к вам поднимутся. Там всё и объясните. Пусть проверят всё тщательно. Старшему после проверки обязательно прикажите доложить мне о результатах. Вы же из квартиры говорите? Вот пусть с вашего аппарата старший и позвонит…

М-да, ошибся я – ничего подозрительного охрана наша не нашла. Ну, то что служивых лишний раз побегать да посуетиться заставил, так то им только на пользу будет, а вот перед Игорем и его супругой неудобно получилось. И ладно Игорь, тот почти сразу сориентировался, ещё во время моего телефонного разговора, и больше никаких вопросов не задавал, а вот супружница его так на меня всё время и косилась за измятый и надорванный воротник и поцарапанную этим воротником мужнину шею. Шею она мужу, правда, сразу обработала, и костюм ему пришлось сменить по моей милости. Но! Придётся сегодня цветы в виде индульгенции покупать, с разрешения Игоря, конечно, и пытаться таким образом хоть как-то загладить свою вину…

Впрочем, мы все прекрасно понимаем, что всё я сделал правильно. Вот только решил я твёрдо – пора мне отсюда съезжать. Дабы хозяев опасности не подвергать. Куда? Да хоть куда – в гостиницу, например. Потому что паранойя у меня проснулась…

Наутро же наступило воскресенье. Ну и как это обычно бывает, а бывает это почему-то именно в единственный законный выходной, за мной и Игорем приехал посыльный. Причём приехал с самого раннего утра – зашёл в парадную в сопровождении нашей охраны и в дверь позвонил. А мы только-только завтракать сели. Вчерашнее происшествие ещё не успело забыться, поэтому за столом тут же возникло вполне понятное напряжение. Открыл двери сам, со всеми предосторожностями. Хорошо хоть охрана в этот раз грамотно сработала – обозначила себя голосом сразу. Похоже, услышали, как кто-то с нашей стороны к дверям подошёл. А ведь могли бы и просто по телефону позвонить, предупредить! Во какой я теперь умный!

Посыльный передал приказ нам обоим срочно явиться пред светлые очи великого князя Александра Михайловича. Вот только предлагалось для этого ехать аж в Царское Село. Пришлось собираться. Правда, от услуг казённой машины посыльного отказались – ехать решили на автомобиле Игоря. Ну, посовещались между собой, подумали – лучше всё-таки оставаться при своих собственных колёсах. А то был у меня уже один горький опыт с подобным срочным вызовом, когда обратно в город пришлось своим ходом выбираться. И, припомнив подобное, настоял на нужном решении.

Охрана же… В конце концов, полагаю, им в первую очередь подобные вводные дают. Поэтому я очень удивлюсь, если они не в курсе предполагаемой поездки. Да и места в машине посыльного освободились, если что…

Встретили нас на подходе, ещё в парке. Остановили машину перед полосатым шлагбаумом, проверили личности, и… Дальше предложили прогуляться пешком! Это-то ладно, но! Вместо дворца, до которого, как говорится, рукой подать, направили к Галерее! Пришлось идти…

На подходе ещё раз были остановлены, проверены и направлены дальше. Охрану нашу не пропустили, так что к самой Галерее мы с Игорем добирались в гордом одиночестве. Да, охрана-то наша, как я и предполагал, была заранее извещена о поездке и обеспечена колёсами. Бардак какой-то! Неужели так трудно было и нас заранее оповестить?

Внутри Галереи даже осмотреться не получилось. Сразу же нас взяли в оборот. Единственное, что успели, так это поприветствовать высокое начальство. А его, начальства-то, здесь хватало. И даже Мария Фёдоровна присутствовала. Откровенно удивился, когда заметил рядом с государем высокую фигуру Николая Николаевича, великого князя и главнокомандующего! Я уж не говорю о самом Александре Михайловиче, Джунковском и Батюшине…

В процессе дальнейшего разговора понял, что здесь собрались все те, кто в той или иной мере будет участвовать в предстоящем… В предстоящей… Да ну её к чёрту, эту формулировку! Потому как не понимаю, как именно можно обозвать то, что задумали наши верхи…

Помню, как я волновался, когда государя со свитой перевозил на своём «Муромце» из Севастополя в Ставку, как радовался, что запрет на полёты членам правящего дома отменили! Надеялся, что после такого перелёта высокие гости и пассажиры наберутся положительных впечатлений, и развитие авиации получит значительную поддержку и финансирование. Зря я надеялся…

Почти ничего не изменилось! Как было болото стоячее, таким оно и осталось. Самим крутиться приходится, на собственном энтузиазме развиваться. Ну и война помогает, как это ни горько. Точнее, не именно война, а военные заказы. Государственные. Казённые, как здесь говорят. Только за счёт этих заказов мы и шагнули вперёд, развернулись во всю ширь (по мере возможностей, само собой), обогнали конкурентов в других странах…

Да, под такие вот думки я и стоял тихонько за спиной Джунковского. Сикорский пристроился рядом, плечо к плечу. Ему-то тоже не по себе, не каждый день и даже не каждый год тебе оказывает честь своим присутствием сам император! Ну, или соизволяют пригласить (чтобы не сказать большего) в такое вот место на устную постановку задачи…

Поэтому стоим, не отсвечиваем, руку бережём. Правую. Ту самую, которую государь пожал. Когда со всеми присутствующими здоровался.

Ну и внимаем, это само собой. Тем более, очень уж интересные вещи здесь говорятся!

Самое главное (вот в этот момент я даже подзавис от столь неожиданной новости – что происходит-то?), государь в целях безопасности действительно летит на нашем самолёте! Вместе с группой охраны. Оказывается, у него и такая есть? Тогда почему ни разу я этой охраны не видел? Сколько ни пытался разузнать, а как-то уходили от ответа все те, кого я об этом спрашивал.

Теперь становится понятным, почему меня так настойчиво расспрашивали о надёжности нового аппарата и почему настолько быстро сформировали экипаж и настояли на его слётанности…

Но всё равно как-то это слишком неожиданно… Тогда по всему получается, и люди в наш экипаж выделялись не абы какие, не с бухты-барахты, а тщательно подбирались? Надо бы мне с ними в дальнейшем хотя бы как-то аккуратнее разговаривать, что ли – обращаться повежливее, выговаривать полегче… Ладно, об этом и позже можно подумать, а пока слушаем, что дальше…

Предварительно по железной дороге через Варшаву на границу с Германией выдвигается царский поезд. Вот на нём-то и будет находиться вся правительственная группа, возглавлять которую назначается великий князь и главнокомандующий Николай Николаевич… А о дальнейшем я пока промолчу. Ну, на всякий случай. А то мало ли. Как-то не держатся долго секреты в нашем государстве…

Но и этот план даже на первый мой взгляд не кажется превосходным – не понимаю я подобных сложностей. Государя сажают на самолёт, якобы для предотвращения возможных диверсий на железной дороге, а о самом царском поезде почему-то не беспокоятся… Я чего-то не знаю? Ну то, что не знаю, это как бы уже понятно, но всё равно логики не вижу… Поезд-то можно и без государя грохнуть! Всё-таки в нём и великие князья будут находиться, один из которых целый главнокомандующий! Наверняка ведь их таких ещё целая группа будет присутствовать? Дипломаты, опять же… Почему-то никто об их безопасности не упоминает… Или это остаётся за рамками настоящего разговора? Скорее всего, так…



Дату вылета назначили на… Короче, ничего не назначили. Единственное, так это Батюшин в полной тишине спросил, готов ли аэроплан к вылету и заданию? И государь при этом этак внимательно и пронзительно на нас посмотрел. И наш положительный ответ выслушал. А какой он ещё может быть, если не положительный? И мы пашем с утра до ночи, и наши техники, то есть механики (ну никак не получается у меня от своих, ещё из той жизни, словечек избавиться) шуршат на матчасти, что те самые пресловутые электровеники.

Даже по ночам работа не останавливается! Но это уже епархия Сикорского, это с его лёгкой руки всё какие-то дополнительные работы проводятся. Мне ничего говорить не хочет, отговаривается ба-альшим сюрпризом. Верю. А куда мне деваться-то? Но каждое утро перед вылетом очень тщательно машину осматриваю. А то всякое бывает… То отвёртку какую-нибудь в рулевых тягах могут забыть, то… Что? У-у…

И ещё одно. Почему-то с каждым днём самолёт становится всё тяжелее и тяжелее. С чего это я взял? А потому что вижу, что и длина разбега пусть ненамного, но увеличилась, да и скорость отрыва больше на десяток километров стала. Вариометра нет, скороподъёмность на глазок определяю, но и тут она уменьшилась. И это на пустом-то самолёте… На котором баки топливные даже не до горловины заправленные… А если полная бомбовая загрузка? И максимальный взлётный вес? Да мы купол Исаакия собьём… С Адмиралтейским шпилем в придачу… Шучу, конечно, но в каждой шутке… Что из этого самолёта хотят сделать? Но пока изменения всё же в пределах нормы, я, скорее, из чувства безопасности преувеличиваю, но скоро не выдержу такой таинственности и возьму господина конструктора за жабры. Вытрясу всю правду…

Так что идут работы и днём, и ночью… Ну а чтобы хоть как-то оправдать эту нашу активность в глазах окружающих (враг ведь по определению никогда не дремлет, а всё время подслушивает и подглядывает!), мы якобы отрабатываем очередной большой заказ на новую модель самолёта.

Тут очень кстати пришлись мои очередные идеи. Какие? Вот думаю, говорить или нет? А то вдруг расхвастаюсь, а ничего и не выйдет с этим делом. И получится так, словно сказал, как в воду… М-да. Дунул, короче…

Но суетимся, копошимся, кое-что любопытному аэродромному люду рассказываем, дабы совсем уж загадочными не выглядеть. Потому как в таком случае наверняка к себе лишнее внимание привлечём. Внимания-то к нашей возне и так хватает, но вот лишнего не хотелось бы. Ну и в прессу пришлось кое-какую информацию слить. Так что зря я тут секретность пытаюсь разводить, ветошью скромной и промасленной прикидываюсь – ника кой секретностью и тайной уже и не пахнет. А дело же вот в чём…

Война-то не вечность будет длиться… И что нам всем потом делать? Когда резко сократятся казённые военные заказы и обрежется финансирование? Служить? Игорю это явно лишнее, у него люди и завод, да и мне пора бы и о более спокойной жизни подумать. Вот я и подумал… И поговорил с моим товарищем, подкинул ему как-то на ночь очередную свою идейку. Как бы ничего сложного, подобное уже давно в воздухе витает – осталось только выхватить и оформить эту мысль, что я и сделал.

Утром с удовольствием наблюдал хмурую физиономию моего товарища и точно такую же недовольную его супруги. Ага! Не один я не спал этой ночью и мучился! А знаете, что первым делом мне Игорь утром сказал? Нет, не доброго утра пожелал, а вот что:

– Ты понимаешь, сколько для этого потребуется денег? И людей?

– Понимаю. Но на первое время не так и много. Это потом, когда проект привлечёт общее внимание и пассажиров, тогда и потребуются дополнительные вливания. А пока можно обойтись малым… Например, начать регулярные полёты по одному маршруту. В Киев или Нижний… И посмотреть, что из этого будет получаться. И только потом делать какие-то выводы…

Дальше нам договорить не дали. Очередной посыльный явился. И тоже утром! Срочно на вылет! Наконец-то!

Закончилось долгое и нервное ожидание – летим куда-то! Вот так. И пришлось в темпе запихивать в себя завтрак, собирать вещи, которые и так уже давно приготовлены, одеваться, прощаться с домашними и мчаться на аэродром. Ну, насчёт прощаться, это не ко мне, это к Игорю.

Подъехали на автомобиле к ангару, вылезли сами и забрали свои вещи. Ну и к самолёту направились, к толпящейся вокруг него разномастной куче народа. Тут к нам и стрелки присоединились, поделились слухами. В Вильну мы летим! Это как такое вообще возможно? Мы с Игорем ничего ещё не знаем, а эти уже всё вынюхали?

Вот тебе и вся секретность…

Неужели государь в Вильне будет Соглашение о временном перемирии подписывать? Вряд ли… Скорее всего, там дозаправимся и перелетим дальше. Куда? В Варшаву? Или дальше, на границу Германии? Хотя нет, дальше вряд ли. Дальше всё-таки пока ещё фронт…


Только вот что-то не вижу я нашего императора среди этой явно служивой группы военных в гражданской одежде. Почему служивой и военных? Да вид у них очень уж соответствующий, подтянутый и строевой. И все в цивильном! А ещё меня за штатский костюм стыдили. И Игорь недоумённо головой крутит, всё никак первое лицо империи среди толпы разглядеть не может. Неужели что-то не так пошло?

Сразу к самолёту нам не дали подойти. Остановили на кольце охраны, начали документы требовать. Пришлось доставать и предъявлять. Ну и соответствовать, само собой. Зато обозначили перед всеми своё присутствие, привлекли всеобщее внимание – люди у самолёта к нам развернулись. О, хоть одно знакомое лицо – его высокопревосходительство генерал Батюшин здесь, собственной персоной! Как раз в этот момент нас и увидел, команду кому-то отдал. К нам человек направился, охране что-то тихонечко сказал. Проверка тут же и закончилась. А Николая Александровича я так и не наблюдаю… Хотя входной люк в грузовую кабину открыт, возможно, он уже внутри сидит? И вообще, кроме своих и Батюшина, ни одного знакомого лица вокруг не вижу.

Проверка, так понимаю, распоряжением генерала уже закончилась, личности наши и допуск подтвердились, можно и дальше топать. Ну и пошли мы. К самолёту.

А вот там начались новые вводные. Настоящие. И озвучил эти вводные лично сам Николай Степанович! Причём озвучивал уже внутри, в грузовой кабине, да ещё лишь после того, как мы удостоверились в полной готовности самолёта к вылету, осмотрели и ещё раз всё проверили и приготовились занимать свои рабочие места. Да, и загрузили предварительно пассажиров с личным багажом, само собой. Тут тоже всё интересно и не так просто…

Контрразведчик приехал на аэродром в сопровождении группы бойцов весьма характерного вида. И у каждого с собой не одна большая такая тяжёлая сумка… Вот их и загрузили вместе с нашими личными вещами. Закрыли люки. И только после этого получили карты с маршрутом и внимательно выслушали всё то, что нам было позволено узнать.

Никакого государя мы никуда не повезём… Всё это было затеяно для отвлечения внимания. В очередной раз сделали из нас крайних, заставили выступать в роли наживки. Снова все плюхи придётся принимать на себя. Получается, я был прав в своих предположениях!

Прав, не прав, ничего не поделаешь, будем выполнять приказ… Радует одно во всей этой ситуации – наконец-то у нас начали соблюдать хоть какую-то секретность… Ну почти начали, если вспомнить об информированности моих стрелков…

Слушаю внимательно да на пассажиров любуюсь. А тут есть на что любоваться, чему удивляться. Ребята явно непростые в команде Николая Степановича – все как один крепкие, ходят мягонько, по сторонам вроде бы как и не смотрят, но понимаю – всё они видят и контролируют. Спецы, одним словом. Насмотрелся я на подобных ребят в своём времени. Да, ещё немаловажная деталь – у них с собой кроме больших объёмных сумок оружия полно. Ну и три пулемёта на группу. Впечатляет, однако.

А летим мы пока на юго-запад, и действительно в Вильно. Дальше я всё правильно додумал – в Вильне дозаправляемся и перелетаем под Варшаву. Садиться будем неподалёку от… А вот это узнаем чуть позже, в небе. Я вроде бы как недавно радовался, что у нас начали соблюдать хоть какую-то секретность? Так вот, погорячился я со своими эмоциями! Потому как это уже не секретность, а паранойя у высокого начальства. Хотя-а… Как там у нас говорили-то? Если вам кажется, что за вами следят, это не значит, что у вас паранойя… Вроде бы как-то так. Хотя могу и ошибаться. Главное, чтобы смысл был понятен…

Поднялись к себе в кабину, расселись по креслам, пристегнулись. Прогретые моторы поочерёдно запустили, рули проверили, карту перед выруливанием зачитали.

Осень на носу, деревья только-только начали цвет листвы менять. Среди зелени жёлтых пятен пока ещё не видно, но уже есть такое ощущение, что лето всё, закончилось. Да и в воздухе это особенно чувствуется, потому как он, воздух этот, уже не тот расслабленный и по-летнему рыхлый, а плотный и звенящий по-осеннему. И оттого иной раз кажется, что даже морозцем лёгким на привкус отдаёт.

Нет, мы, конечно, заранее озаботились тёплыми комбинезонами и соответствующей обувкой, но в кабине пока тепла хватает – отбор горячего воздуха от моторов работает нормально. Не сказать, что прямо уж так и жарко, но вполне комфортно. Теперь бы ещё конечный пункт посадки узнать, чтобы заранее подготовиться и не суетиться в последнюю минуту, и вообще будет хорошо. Ничего, надавлю на здравый смысл разведчика (садиться-то нам предстоит ночью), глядишь, Николай Степанович и передумает, поделится нужными сведениями…

Убедились, что механики наземной группы обслуживания колодки из-под колёс убрали и руление разрешили. Связь? Связались, не без этого. Ну и покатились тихонечко. Самолёт заправлен полностью, тяжёлый, разгоняется очень медленно. На неровностях грунта словно утка переваливается, катится и крыльями размахивает, равновесие старается удержать.

А вот и Батюшин к нам в кабину поднялся, лёгок на помине. За моим креслом пристроился, вперёд вглядывается. Интересно, неужели никого другого не нашлось, чтобы с нами лететь? Ну уж коли мы в роли наживки выступаем? Мало ли что на самом деле случиться может? Или ему самому всё лично проверить нужно?

М-да… На всякий случай отрулили к торцу полосы, там и развернулись по курсу взлёта. Рычаги управления моторами вперёд, до упора. Самолёт аж завибрировал. Тормоза отпустил, он и прыгнул тяжёлой сытой кошкой вперёд, начал разгоняться. Спинку кресла чуть дёрнуло, это Николай Степанович в неё вцепился, чтобы назад не улететь. Быстрее, ещё быстрее! Растёт скорость – штурман отсчёт ведёт. На неровностях полосы самолёт вздрагивает расстроенно, но с курса не сбивается. А там и крылья воздух поймали, ухватились цепко, опору нашли. И вибрация ушла сразу же. Стойки разгрузили, легче стало. Оторвались, но сразу в набор не пошли – прижал машину, начал разгоняться.

Зря я так переживал. С середины полосы оторвались. И скорость быстро набрали – в набор ушли, когда ещё торец взлётки не проскочили!

Батюшин спинку кресла отпустил, вперёд наклонился. Любопытно ему. А что тут любопытного, что вглядываться-то? Облаков никогда так близко не видел, что ли? Хотя да, зрелище завораживающее – как в сказке! Огромные, причудливых форм, белоснежные горы впереди и вверху. Карабкаться будем до четырёх тысяч метров, выше забираться не стоит – всё-таки неподготовленные пассажиры на борту, да и не все члены экипажа привыкли к высотным полётам. А сейчас четыре тысячи, как ни крути, – самые настоящие для этого времени высотные полёты. Мы даже кислородные баллоны с собой прихватили на всякий пожарный случай. Ну а мало ли придётся выше карабкаться? Вот и будем лёгкие кислородом насыщать. Вообще-то, я на своём «Муромце» и на пять забирался. Правда, дальше уже действительно тяжко без кислорода.

Да, насчёт облаков-то… Карабкаемся вверх, летим потихонечку – то между ними, то прямо через них. Вот когда через, то тогда самолёт несильно так потряхивает на воздушных потоках. Красота! Песня! Внизу земля, словно картинка на барабане прокручивается, назад уходит. Воздух прозрачный, видимость превосходная. Одно удовольствие от такого полёта!

Но Николай Степанович смотреть-то смотрит, но и о деле между тем не забывает. Профессионал же! Левой рукой мне конверт сбоку подпихивает. Секретность соблюдает. Чтобы никто из посторонних не видел. А кто тут посторонний? Игорь? Или бортинженер? Или стрелок со вторым номером, которых пока в носовом отсеке нет? А может быть, Маяковский? За первого и последнего я зуб отдам, а вот остальных троих я ещё недостаточно хорошо знаю, поэтому конверт тихонько принял и тут же на боковой горизонтальной панели распечатал. Управление, правда, предварительно Игорю передал.

Опаньки! Летим после дозаправки в Вильно в саму Варшаву, оттуда в Цюрих, там высаживаем группу, ждём их возвращения и перелетаем в Германию. Место и время посадки будет сообщено дополнительно…

Ну, в Цюрих так в Цюрих. Интересуюсь, согласован ли пролёт и посадка? Да, всё через дипломатический корпус согласовано, вот подтверждение на бумаге. Правда, показали мне его мельком, да ещё вдобавок в сложенном виде, но… Не буду же я у Батюшина требовать развернуть листок? Не буду. Остаётся верить генералу на слово и полагаться на его здравый смысл. Потому как все мы сейчас в одной лодке находимся посреди пятого океана. Воздушного…

Через два часа после взлёта прошли над Псковом. Посмотрел сверху на город, отыскал знакомые места, полюбовался Кромом и озером. Красотища! Уточнил у штурмана курс на Вильно. Будем догонять царский поезд…





Глава 7




Идём на эшелоне. Четыре тысячи вроде бы как и немного, но для нас самое то. Хорошо, что пока нам можно любую высоту занимать, какую душа запросит. Это позже самолётов в небе станет много, летать начнут активно, и умные головы введут обязательное эшелонирование по высотам, разведут на восточное и западное направления. Ну и ещё много чего полезного придумают. А пока… Пока делаем так, как нам удобно. И насколько техника позволяет… Но всё же не забываем постоянно осматриваться, вдруг по закону подлости кто на пересекающихся курсах возьмёт да и нарисуется? Да и не только на пересекающихся. Самому, что ли, придумать эти правила полётов?

На левую панель карту положил, периодически в неё заглядываю, с местом определяюсь. Ну, когда впереди появляются характерные площадные или линейные ориентиры. Городишки, например, или озёра с реками. Заодно этим самым и работу штурмана контролирую – правильный ли он нам курс задал? Без контроля никуда. Так что работы хватает. Попутно в голове и другие мысли крутятся – одно другому не мешает… Управление Игорю отдал, пусть тренируется.

Самый-самый конец лета – световой день пока ещё дли-инный, но ночи уже потихонечку начинают брать своё, откусывают от дня пока ещё по малюсенькому и незаметному кусочку. Но это пока… Совсем скоро день и вовсе повернёт на убыль и разохотится ночь, наберёт аппетит и сожрёт большую часть суток. И это в средней полосе. Что уж тогда говорить о Северо-Западе, о столице? Или взять и заглянуть ещё севернее? Здесь всё ещё горше…

Но пока всё ещё не так грустно, хотя чувствуется, чувствуется приближение осени. А может, зря я тут нагнетаю? Может, просто у меня с утра настроение такое поганое, оттого всё не так? И даже солнечный день не радует? Почему? Да потому, что не нравится мне, когда вокруг начинает что-то непонятное происходить! Сколько я уже здесь? Чуть больше года? И успел заметить, как только теряю контроль над событиями, происходящими вокруг меня, обязательно что-нибудь да происходит. И, как правило, происходит именно что-то плохое…

С вылетом мы неплохо так припозднились – с базового заводского аэродрома взлетели даже не поздним утром, а почти что в разгар дня. Пока до самолёта добрались, ну и там какое-то время пришлось провозиться. И всё по делу. Так что со всеми нашими задержками натикало по хронометру к моменту запуска двигателей чуть больше одиннадцати часов пополудни. И лёту до Вильно, если идти на крейсерском режиме и не рвать моторы, всего-то пять часов. И это я считаю со взлётом и набором высоты, с заходом на посадку. По сравнению с моими прошлыми, действительно многочасовыми перегонами – тьфу! Только тут одно «но» есть – аппарат-то у нас новый, на столь дальние расстояния ну ни разу не облётанный. Мало ли что заложенные в него расчёты говорят? Практикой-то пока ничего не подтверждено… И моторы, опять же, другие стоят, новые, из только что запущенной в производство серии. Как это всё себя в полёте проявит, неизвестно. О плохом, само собой, никто не думает… Авиа торы же, романтики неба! А если и мелькают изредка кое у кого подобные греховные мысли (не буду показывать на себя пальцем, потому как невместно), то они тут же на корню этим кое-кем и давятся. Ну и что, что эти моторы на заводском стенде сотню раз на разных режимах гоняли? Ну и что, что они уже сколько-то там часов в воздухе налетали? Это пока ещё слёзы. Опять же всё проходило без моего непосредственного участия… А со мной эта машина мучается всего лишь неделю… Маловато будет… Зато прекрасно понимаю Николая и его опасение лететь с нами на этой экспериментальной технике… Потому-то, наверное, и главного конструктора в этот самолёт посадили… Так сказать, на всякий пожарный случай… А Сикорский и рад этому. Обмолвился как-то, что наконец-то сам лично примет участие в настоящих полевых испытаниях своей машины… Фанатик самолётостроения! Но, откровенно говоря, я рад его присутствию. Конструктор на борту – великое дело! Случись что, так он и с ремонтом поможет (спохватываюсь, гоню прочь нехорошую мысль и про себя сплёвываю три раза через левое плечо)…

Впрочем, тут же смеюсь сам над собой. Это я просто свои собственные опасения, чтобы не сказать большего, оправдываю таким образом. Большее я на корню давлю. И вроде бы как успешно. Всё-таки та весенняя катастрофа для меня просто так не прошла. На самом деле ничего страшного не произойдёт, даже если все четыре мотора одновременно откажут. Сядем куда-нибудь – подходящих полей и полян внизу полно. А уж если один или два откажут, то и говорить не о чем, можно и дальше лететь. В подобном случае лишь одно напрягает – потерянное на ремонт время и возможность доставки запчастей…

Ладно, что-то у меня думки повернули не туда, куда нужно. Прочь грустные мысли! Моторы работают ровно, вибрация обычная, в пределах нормы, расход топлива и температура стандартные. Высота ровно четыре тысячи по прибору, скорость… Согласно новому указателю стрелочка скорости замерла на ста сорока. И этого нам вполне достаточно. Можно было бы и добавить, но всё равно вырастет она ненамного, десятка на два максимум, зато расход бензина подпрыгнет процентов на тридцать пять – сорок. Получится ведь практически взлётный режим. Так что пока и так отлично.

После четырнадцати часов дня солнышко нас обогнало, ушло на запад, начало глаза слепить. И шторки не задёрнуть, иначе как по сторонам поглядывать? А осматриваться, как я уже говорил, постоянно нужно.

Садились на вильненское лётное поле в районе шестнадцати часов. Тут мне бывать уже доводилось, поэтому обнаружение самого аэродрома, а также заход и посадка никаких трудностей не создали. Да и связь мы установили загодя, предупредили дежурного о времени прилёта.

А дальше начались шпионские игры. На стоянку заруливать не стали – распоряжение Батюшина. Развернулись, притормозили и подождали немного, чтобы поднятую нами же на пробеге пылюгу ветром в сторону снесло. Подождали и порулили на исполнительный старт. Там крутнулись на сто восемьдесят, встали носом на взлётный курс и выключили двигатели. Ждём бензин.

Из самолёта наружу никого кроме нас с Игорем и инженера не выпустили. Остальной экипаж за время стоянки перекусил на рабочих местах, ну и малую нужду в туалете справил, а тут как раз и инженер заправку закончил, моторы вместе с Сикорским осмотрел. Ну и я после них вокруг самолёта обошёл, глазами посмотрел, руками всё, что положено, потрогал, пошатал-покачал. Ну и пневматики колёс попинал – это уже традиция.