Дорога смертной тени
Часть 25 из 26 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Ангелина уже почти спала, когда кто-то обнял ее, тесно прижимаясь сзади, нежно целуя в шею. Погладил по руке, провел пальцами по бедру, сжал грудь. Она затрепетала, по телу прошла сладкая волна. Жадно приникшее к ней тело – обнаженное мужское тело – было горячим и таким знакомым. «Вот кто смотрел на меня! – подумала Лина. – Митя все-таки пришел!» Она знала, что это произойдет, но и надеяться не смела, что это будет так прекрасно, так чувственно.
После, после она объяснит ему, все ему расскажет – и он поймет. А может быть, он уже все знает и понимает, так что ей и не придется ничего говорить. Лина счастливо вздохнула и повернулась к Мите.
На лице ее любимого лежала тень, и она не могла разглядеть его как следует, но это был Митя. Он, он без сомнения! Лина чувствовала прикосновения его рук, ощущала аромат тела и волос. Она обняла мужа, оплетая руками и ногами, стремясь раствориться в нем, почувствовать каждой клеточкой. Жадно прижалась к Митиным губам и ощутила во рту его язык. Он властно повернул ее на спину и лег сверху. Тяжесть его тела была восхитительна. Как же сильно она по нему тосковала! Как ждала, как верила, что он вернется. И теперь была вознаграждена.
Давно уже Лина не испытывала настолько острого, пронзительного желания и поэтому в первый миг не поняла: что-то не так. Сильно не так.
Митин язык, скользнув по ее губам, коснувшись зубов, внезапно ринулся в глубину ее глотки. Огромный, влажный и тяжелый, он протискивался все глубже, не давая дышать. Лина дернулась, но ее голова оказалась еще глубже вдавленной в подушку. Горло распухло, она снова задыхалась, но теперь хватка была куда беспощаднее.
Лина поняла, что умирает. Ей так хотелось жить!
Но это уже не зависело от нее. Ничто больше от нее не зависело. Митя – или кто бы то ни был – лежал на ней, только теперь в этом не было ничего сексуального. Она колотила его руками по спине, но это было все равно, что бить стену. Страшное существо навалилось на нее и давило, безжалостно ломая суставы и кости, расплющивая под собой. Из-под кончиков ногтей, из ушей и глаз полилась кровь – простыни, которые она судорожно комкала, быстро становились мокрыми.
Из последних сил Лина рванулась, пытаясь выбраться, ослабить хватку. Замотала головой, попробовала вытолкнуть язык ночного демона из своего горла, но у нее ничего не вышло. Огромные острые зубы вонзились в ее язык, и Ангелина потеряла сознание от дикой, ослепительной боли, которая рвала ее на части, лишая остатков сил и разума.
Последняя мысль, которая вспыхнула в ее умирающем мозгу, принадлежала не ей.
«Любовь – это боль, – произнес старик в белом старомодном костюме. – Любовь – это страх. Мы здесь, в Локко, хорошо знаем это. И ты теперь тоже знаешь…»
Глава шестая
Стелла открыла дверь, чуть помедлив, переступила порог и с неожиданной робостью вошла в хорошо знакомый кабинет. Вот она снова в «Мителине». С момента, когда Стелла была здесь в последний раз и отправилась на поиски Мити, не зная, что ее ждет, прошло чуть меньше двух недель. Вроде бы не так уж много, но ей казалось, что с той поры минули годы, столетия, эпохи.
Она выходила за дверь другим человеком – прочно стоящим на земле на обеих ногах, рациональным, считающим, что в этом мире работают все законы физики, о которых рассказывали когда-то школьные учителя. Теперь же Стелла ощущала такое смятенье в душе, что бороться с ним обычными методами, разложив по полочкам и проанализировав, что случилось, не получалось.
Существовал, пожалуй, только один выход: попытаться забыть. Усилием воли заставить себя поверить, что ничего не было. Вернее, конечно, было, и даже многое: Митя пострадал, с Линой произошла страшная трагедия, от этого никуда не денешься. Но несчастья имели абсолютно логичные причины, не выходящие за рамки привычного и доступного пониманию.
– Никому ничего не рассказывай. И Мите не позволяй. Все равно никто не поверит. Да ты, в сущности, и не видела ничего, не знаешь. Так, разговоры, догадки, теории. Забудь – и все будет хорошо, – говорила Евгения Ивановна, провожая их с Митей.
Они улетели – да. Но Стелла ощущала, что какая-то часть ее до сих пор еще где-то там, в Локко. Этот призрачный город не желал отпускать, и она не могла выкинуть его из памяти, как ни старалась. Оставалось утешать себя тем, что это вопрос времени.
Митя и Стелла вернулись в Казань позавчера – сразу же, как только врачи решили, что он сможет выдержать перелет. Ему о работе думать, конечно, было рано, мучили головные боли. А она пришла разгребать завалы, разбираться с делами, которых скопилось великое множество. Только вот погрузиться в работу было сложно. Девушка стояла на любимом Митином месте – возле окна – и задумчиво глядела вниз.
В город пришла осень. Сентябрь только-только начался, но в воздухе уже чувствовалась звонкая прохлада. Скоро зарядят дожди, пожелтеет, а потом станет бурой листва, затянет хрустким ледком лужи. Прежде Стелле нравилась осень – особенно ранняя, с пронзительной синевой небес и нарядным убранством деревьев. В ней было что-то щемящее, трогательное. Еще Стелла любила долгие, сонные октябрьские вечера, когда можно было уютно устроиться в любимом кресле с чашкой кофе, придя домой после работы, и наслаждаться покоем.
Но сейчас все стало иначе. Стелла впервые осознала, что в осеннем увядании есть четкое напоминание о смерти, о бренности всего сущего. Она почти страшилась осени, на смену которой неизбежно придет мертвая, ледяная зима… Хуже всего было то, что эти мысли напрямую приводили к Локко.
Там, в далеком городке у подножия гор, навсегда осталась Лина.
Евгения Ивановна была права, когда говорила, что Стелле не придется принимать никаких решений. Глубокой ночью, пока девушка сидела под дверью реанимации, трясясь от страха за Митю, обдумывая, как ей разыскать доктора, который согласится поехать осмотреть Ангелину, стараясь преодолеть ужас, который вызывала в ней сама мысль о возвращении в Локко, – в это самое время Лина умирала в их с Митей номере.
Вскрытие показало, что смерть наступила в результате остановки сердца. Скорее всего, сказал Стелле доктор, который подписывал заключение, несчастная скончалась во сне. Просто уснула и не проснулась.
– Жалко только, что молодая совсем. А так… Каждому бы такую смерть, – обронил он, отдавая Стелле документ.
Доктор мог думать все, что ему заблагорассудится, но Стелла была уверена: он ошибается. Вряд ли Митина жена отправилась на тот свет тихо и безболезненно – просто ушла из суетного мира.
Более того, Стелла полагала, что Ангелина вообще никуда не уходила. Оставаясь поблизости, Митина жена была прикована к Локко, а значит, сейчас, в эту самую минуту, Лина бродит где-то там невидимой тенью, ищет своего возлюбленного.
Наверное, она удивлена и опечалена, что Митя не ждет встречи с нею. Быть может, надеется, что он вернется. А возможно, она очень зла. На него – за то, что не захотел остаться, но особенно на Стеллу…
Ведь она все-таки разъединила их, увезла Митю из Локко, вырвала из когтей, оставив Лину на растерзание.
Могло ли быть, что Стелла, приехав столь неожиданно, спутала все карты? Митя услышал ее голос, остановился на мгновение – и потому чудом остался жив, хотя должен был погибнуть? Это она, Стелла, оттащила его от края могилы или же Митя остался бы жить в любом случае, потому что Локко выбрало Лину?
Кто из супругов на самом деле был нужен этому месту и обречен на смерть в Локко, если бы там не оказалась Стелла?
Кто – Митя или Лина? Или они оба?
Кто скажет…
Вопросы не имели ответов. Да и вообще, это была сплошная мистика, чушь, от которой отмахиваешься при свете дня, и которая прокрадывается в мысли ночью.
Стелла поежилась и отошла от окна. Нужно выпить кофе и подумать наконец о делах. Она включила кофеварку, насыпала кофе, налила воды. Пока ждала, когда напиток сварится, присела за пустующий, сиротливый Митин стол.
И сразу наткнулась взглядом на фотографию в серебряной рамке. Счастливые молодожены, держа друг друга за руки, улыбаются, глядя в камеру. В смеющихся Митиных глазах – радость ожидания. Лина, как обычно, выглядит немного растерянной и удивленной, словно спрашивает: неужели это и вправду происходит со мной? Но все же видно, как безгранично она счастлива быть рядом с этим мужчиной.
Да, она была с ним счастлива, пусть это счастье постоянно омрачалось страхом потери. А еще Лина готова была сделать все, чтобы защитить, сберечь его от всех. Как волчица, что защищает своего детеныша, Ангелина любила Митю глубокой, одержимой, яростной и смертоносной любовью.
«Локко ест людей», – сказала она Стелле, когда девушки виделись в последний раз. Что или кто навестил Лину в ту ночь вместо Мити, которого она так ждала? Что съело ее?
Ангелина была преступницей, сумасшедшей, теперь это стало очевидно. Но чем был Локко? Порталом между мирами? Территорией возмездия? Местом, где прошлое равно настоящему? Кратчайшей дорогой в преисподнюю?
Стелла не верила в сердечный приступ, хотя он был логичен, объясним и подтвержден экспертами. Если все так естественно, почему местные – врач, полицейский, даже тетя Оля – в один голос твердили, что необходимо похоронить Лину на местном кладбище, близ Локко? Что не стоит им с Митей забирать ее тело на родину?
Однажды, вскоре после смерти Лины, Стелла пришла в Митину палату и застала там Евгению Ивановну и Николая Васильевича. Они о чем-то говорили – Стелла так никогда и не узнала, о чем именно. Судя по их лицам, разговор дался всем троим непросто. Но после Митя больше не заикался о том, чтобы забрать тело Лины в Казань. И желания остаться в Локко – чего втайне постоянно опасалась Стелла! – не высказывал. В отличие от многих, от тех, кто оставался в Локко, похоронив близких, Митя уехал.
Евгения Ивановна помогла уладить все формальности. Подключила свои обширные связи, и Лина была похоронена как положено. Она же разбиралась и с последствиями наезда на Митю, договаривалась с водителем, с полицией.
Стелла была бесконечно благодарна этой удивительной женщине, ей хотелось отплатить добром за все то добро, которое она сделала. Девушка была уверена, что их недолгое общение станет началом дружбы, но… Евгения Ивановна думала иначе.
– Не звони мне, не пиши. Уезжайте отсюда и никогда больше не возвращайтесь. Я думаю, ни ты, ни Митя не сумеете найти Локко – ни на картах, ни в Интернете. Его не существует для вас, и это к лучшему, поверь. Это место выпустило вас, и самое лучшее – чтобы оно о вас позабыло. Так что не стоит дергать кота за усы и напоминать о себе.
Немного поразмыслив, Стелла решила, что так и в самом деле будет лучше. До самой последней минуты она боялась, что Локко все-таки не отпустит их с Митей. Им не выбраться, думала она, что-то помешает. Локко не даст убежать, как не дал этого сделать Лине.
Они не говорили об этом, но по тому, как Митя стискивал здоровой рукой ее пальцы, по тому, как сжимались в тонкую линию его губы, когда они ехали в автомобиле в аэропорт, садились на самолет, взлетали, Стелла догадалась, что он думает о том же самом.
Все сплелось в такой тугой, запутанный клубок…
Стелла налила себе кофе в любимую кружку из темного стекла, добавила капельку топленого молока, за которым специально утром зашла в магазинчик неподалеку. Она пила обжигающий кофе маленькими глоточками, почти не чувствуя вкуса.
Митя пришел в себя ночью – той самой ночью, когда перестало биться сердце его жены. Этого нельзя было сказать с точностью до минуты, но Стелла была уверена: Митя открыл глаза в тот самый миг, когда Лина умерла. Что стояло за этой синхронностью, девушка не знала, но в том, что случившееся не было случайным совпадением, сомнений быть не могло.
Митя пришел в себя, и Стеллу пустили к нему на секундочку. Она увидела его, лежащего на больничной койке, бледного и беспомощного, и не сумела удержать слез.
Он через силу улыбнулся, вроде бы ничуть не удивившись, откуда она здесь взялась, и произнес еле слышно:
– Значит, не показалось. Это была ты. Там… на дороге.
Она села на стул возле кровати. Погладила его по руке и кивнула, стараясь не плакать.
На Митино лицо набежало темное облако: видимо, он вспомнил что-то тревожное. Беспокоится, что с Линой, поняла Стелла. Он ведь так спешил к ней, что едва не погиб. Но сообщать ему подробности она не собиралась. Пусть окрепнет, придет в себя хоть немного.
– С ней все хорошо, – не дожидаясь вопроса, проговорила Стелла, – я разговаривала с Линой вечером. Она скоро придет навестить тебя.
Стелла чувствовала, что говорит слишком поспешно, как будто оправдывается неизвестно за что, но Митя ничего такого не подумал. Он поверил, но волнение его не улеглось. И он был как будто удивлен.
– Она здесь? Не в Локко?
Боится, что там с ней может случиться что-то нехорошее, поняла Стелла. Но проблема в том, что плохое уже случилось – его любимая жена окончательно тронулась умом. Только вот Мите этого пока знать не обязательно.
– Лина устала, распереживалась и прилегла отдохнуть, – уклончиво ответила Стелла. – Не волнуйся, с ней все хорошо.
Митя хотел сказать еще что-то, но тут, на счастье Стеллы, в палату вошел доктор, и девушку выставили обратно в коридор.
Остаток ночи она ломала голову, как бы рассказать Мите о состоянии Ангелины так, чтобы это не отразилось на его собственном здоровье. А утром, еще и семи не было, ей сообщили о смерти Митиной жены. Тетя Оля по какой-то надобности рано утром оказалась близ номера Мити и Лины, увидела, что дверь чуть приоткрыта. Это было необычно, и женщина, желая убедиться, что с гостьей все в порядке, легонько постучалась. Не получив ответа, заглянула внутрь и увидела лежащую на кровати Лину.
Как говорила потом тетя Оля, она сразу поняла, что та умерла. Ангелина лежала на спине, натянув простыню почти до самого до подбородка. Широко раскрытые глаза уставились в потолок. Но увидеть уже ничего не могли – ни на потолке, ни где-либо еще.
Потом были скорая, полицейские, вскрытие…
Когда приехала Стелла (опять пришлось просить Евгению Ивановну, чтобы та ее отвезла) возле Лины находился местный врач. Полиция еще не прибыла.
Поднимаясь по лестнице, Стелла увидела, как из номера Лины вышла тетя Оля. В руках у нее была корзина для грязного белья. Она поздоровалась со Стеллой, произнесла несколько дежурных фраз и поспешно прошла мимо.
Девушка вошла в номер и медленно приблизилась к кровати, на которой лежала жена Мити. Застывшая, слегка осунувшаяся, красивая новой, строгой красотой. Впервые в жизни Лина казалась спокойной, умиротворенной.
Стелла испытывала смешанные чувства: жалость, потрясение, страх и чувство вины. Вины за то, что в глубине души она чувствовала облегчение. Это было ужасно, но Стелла ничего не могла с собой поделать.
Дело было не в том, что соперницы не стало и теперь Митя был свободен – свободен от непредсказуемой жены, свободен для нее самой, для новых отношений. А в том, что теперь не нужно будет ничего говорить Мите о смерти его матери. Пусть эта страшная тайна уйдет вместе с Линой, думала Стелла. Митя не должен узнать правду – это будет слишком тяжело для него.
Стелла подошла ближе к кровати Лины и поняла, что видит нечто странное. В первый момент она не поняла, что, но быстро сообразила. Постельное белье было свежим, его явно только что перестелили. Она вспомнила корзину в руках тети Оли.
– Зачем сменили постельное белье? – недоуменно спросила девушка.
Врач, не старая еще, но увядшая женщина с неаккуратно забранными в прическу темными волосами, пожевала губами, но ничего не ответила. Лишь странно взглянула на Стеллу – совсем как тетя Оля, когда девушка встретила ее прошлым вечером во дворе, выйдя от Лины. Докторица смотрела неуверенно и вместе с тем предостерегающе.
И Стелла поняла, что больше не станет задавать никаких вопросов. Ничего не спросит, потому что больше ничего не желает знать. Более того: если ей захотят рассказать о чем-либо, касающемся Локко, она заткнет уши.
Позже она уложила вещи супругов Шалимовых в чемоданы и увезла в Отрадное. Это был последний раз, когда она приезжала в Локко.
После, после она объяснит ему, все ему расскажет – и он поймет. А может быть, он уже все знает и понимает, так что ей и не придется ничего говорить. Лина счастливо вздохнула и повернулась к Мите.
На лице ее любимого лежала тень, и она не могла разглядеть его как следует, но это был Митя. Он, он без сомнения! Лина чувствовала прикосновения его рук, ощущала аромат тела и волос. Она обняла мужа, оплетая руками и ногами, стремясь раствориться в нем, почувствовать каждой клеточкой. Жадно прижалась к Митиным губам и ощутила во рту его язык. Он властно повернул ее на спину и лег сверху. Тяжесть его тела была восхитительна. Как же сильно она по нему тосковала! Как ждала, как верила, что он вернется. И теперь была вознаграждена.
Давно уже Лина не испытывала настолько острого, пронзительного желания и поэтому в первый миг не поняла: что-то не так. Сильно не так.
Митин язык, скользнув по ее губам, коснувшись зубов, внезапно ринулся в глубину ее глотки. Огромный, влажный и тяжелый, он протискивался все глубже, не давая дышать. Лина дернулась, но ее голова оказалась еще глубже вдавленной в подушку. Горло распухло, она снова задыхалась, но теперь хватка была куда беспощаднее.
Лина поняла, что умирает. Ей так хотелось жить!
Но это уже не зависело от нее. Ничто больше от нее не зависело. Митя – или кто бы то ни был – лежал на ней, только теперь в этом не было ничего сексуального. Она колотила его руками по спине, но это было все равно, что бить стену. Страшное существо навалилось на нее и давило, безжалостно ломая суставы и кости, расплющивая под собой. Из-под кончиков ногтей, из ушей и глаз полилась кровь – простыни, которые она судорожно комкала, быстро становились мокрыми.
Из последних сил Лина рванулась, пытаясь выбраться, ослабить хватку. Замотала головой, попробовала вытолкнуть язык ночного демона из своего горла, но у нее ничего не вышло. Огромные острые зубы вонзились в ее язык, и Ангелина потеряла сознание от дикой, ослепительной боли, которая рвала ее на части, лишая остатков сил и разума.
Последняя мысль, которая вспыхнула в ее умирающем мозгу, принадлежала не ей.
«Любовь – это боль, – произнес старик в белом старомодном костюме. – Любовь – это страх. Мы здесь, в Локко, хорошо знаем это. И ты теперь тоже знаешь…»
Глава шестая
Стелла открыла дверь, чуть помедлив, переступила порог и с неожиданной робостью вошла в хорошо знакомый кабинет. Вот она снова в «Мителине». С момента, когда Стелла была здесь в последний раз и отправилась на поиски Мити, не зная, что ее ждет, прошло чуть меньше двух недель. Вроде бы не так уж много, но ей казалось, что с той поры минули годы, столетия, эпохи.
Она выходила за дверь другим человеком – прочно стоящим на земле на обеих ногах, рациональным, считающим, что в этом мире работают все законы физики, о которых рассказывали когда-то школьные учителя. Теперь же Стелла ощущала такое смятенье в душе, что бороться с ним обычными методами, разложив по полочкам и проанализировав, что случилось, не получалось.
Существовал, пожалуй, только один выход: попытаться забыть. Усилием воли заставить себя поверить, что ничего не было. Вернее, конечно, было, и даже многое: Митя пострадал, с Линой произошла страшная трагедия, от этого никуда не денешься. Но несчастья имели абсолютно логичные причины, не выходящие за рамки привычного и доступного пониманию.
– Никому ничего не рассказывай. И Мите не позволяй. Все равно никто не поверит. Да ты, в сущности, и не видела ничего, не знаешь. Так, разговоры, догадки, теории. Забудь – и все будет хорошо, – говорила Евгения Ивановна, провожая их с Митей.
Они улетели – да. Но Стелла ощущала, что какая-то часть ее до сих пор еще где-то там, в Локко. Этот призрачный город не желал отпускать, и она не могла выкинуть его из памяти, как ни старалась. Оставалось утешать себя тем, что это вопрос времени.
Митя и Стелла вернулись в Казань позавчера – сразу же, как только врачи решили, что он сможет выдержать перелет. Ему о работе думать, конечно, было рано, мучили головные боли. А она пришла разгребать завалы, разбираться с делами, которых скопилось великое множество. Только вот погрузиться в работу было сложно. Девушка стояла на любимом Митином месте – возле окна – и задумчиво глядела вниз.
В город пришла осень. Сентябрь только-только начался, но в воздухе уже чувствовалась звонкая прохлада. Скоро зарядят дожди, пожелтеет, а потом станет бурой листва, затянет хрустким ледком лужи. Прежде Стелле нравилась осень – особенно ранняя, с пронзительной синевой небес и нарядным убранством деревьев. В ней было что-то щемящее, трогательное. Еще Стелла любила долгие, сонные октябрьские вечера, когда можно было уютно устроиться в любимом кресле с чашкой кофе, придя домой после работы, и наслаждаться покоем.
Но сейчас все стало иначе. Стелла впервые осознала, что в осеннем увядании есть четкое напоминание о смерти, о бренности всего сущего. Она почти страшилась осени, на смену которой неизбежно придет мертвая, ледяная зима… Хуже всего было то, что эти мысли напрямую приводили к Локко.
Там, в далеком городке у подножия гор, навсегда осталась Лина.
Евгения Ивановна была права, когда говорила, что Стелле не придется принимать никаких решений. Глубокой ночью, пока девушка сидела под дверью реанимации, трясясь от страха за Митю, обдумывая, как ей разыскать доктора, который согласится поехать осмотреть Ангелину, стараясь преодолеть ужас, который вызывала в ней сама мысль о возвращении в Локко, – в это самое время Лина умирала в их с Митей номере.
Вскрытие показало, что смерть наступила в результате остановки сердца. Скорее всего, сказал Стелле доктор, который подписывал заключение, несчастная скончалась во сне. Просто уснула и не проснулась.
– Жалко только, что молодая совсем. А так… Каждому бы такую смерть, – обронил он, отдавая Стелле документ.
Доктор мог думать все, что ему заблагорассудится, но Стелла была уверена: он ошибается. Вряд ли Митина жена отправилась на тот свет тихо и безболезненно – просто ушла из суетного мира.
Более того, Стелла полагала, что Ангелина вообще никуда не уходила. Оставаясь поблизости, Митина жена была прикована к Локко, а значит, сейчас, в эту самую минуту, Лина бродит где-то там невидимой тенью, ищет своего возлюбленного.
Наверное, она удивлена и опечалена, что Митя не ждет встречи с нею. Быть может, надеется, что он вернется. А возможно, она очень зла. На него – за то, что не захотел остаться, но особенно на Стеллу…
Ведь она все-таки разъединила их, увезла Митю из Локко, вырвала из когтей, оставив Лину на растерзание.
Могло ли быть, что Стелла, приехав столь неожиданно, спутала все карты? Митя услышал ее голос, остановился на мгновение – и потому чудом остался жив, хотя должен был погибнуть? Это она, Стелла, оттащила его от края могилы или же Митя остался бы жить в любом случае, потому что Локко выбрало Лину?
Кто из супругов на самом деле был нужен этому месту и обречен на смерть в Локко, если бы там не оказалась Стелла?
Кто – Митя или Лина? Или они оба?
Кто скажет…
Вопросы не имели ответов. Да и вообще, это была сплошная мистика, чушь, от которой отмахиваешься при свете дня, и которая прокрадывается в мысли ночью.
Стелла поежилась и отошла от окна. Нужно выпить кофе и подумать наконец о делах. Она включила кофеварку, насыпала кофе, налила воды. Пока ждала, когда напиток сварится, присела за пустующий, сиротливый Митин стол.
И сразу наткнулась взглядом на фотографию в серебряной рамке. Счастливые молодожены, держа друг друга за руки, улыбаются, глядя в камеру. В смеющихся Митиных глазах – радость ожидания. Лина, как обычно, выглядит немного растерянной и удивленной, словно спрашивает: неужели это и вправду происходит со мной? Но все же видно, как безгранично она счастлива быть рядом с этим мужчиной.
Да, она была с ним счастлива, пусть это счастье постоянно омрачалось страхом потери. А еще Лина готова была сделать все, чтобы защитить, сберечь его от всех. Как волчица, что защищает своего детеныша, Ангелина любила Митю глубокой, одержимой, яростной и смертоносной любовью.
«Локко ест людей», – сказала она Стелле, когда девушки виделись в последний раз. Что или кто навестил Лину в ту ночь вместо Мити, которого она так ждала? Что съело ее?
Ангелина была преступницей, сумасшедшей, теперь это стало очевидно. Но чем был Локко? Порталом между мирами? Территорией возмездия? Местом, где прошлое равно настоящему? Кратчайшей дорогой в преисподнюю?
Стелла не верила в сердечный приступ, хотя он был логичен, объясним и подтвержден экспертами. Если все так естественно, почему местные – врач, полицейский, даже тетя Оля – в один голос твердили, что необходимо похоронить Лину на местном кладбище, близ Локко? Что не стоит им с Митей забирать ее тело на родину?
Однажды, вскоре после смерти Лины, Стелла пришла в Митину палату и застала там Евгению Ивановну и Николая Васильевича. Они о чем-то говорили – Стелла так никогда и не узнала, о чем именно. Судя по их лицам, разговор дался всем троим непросто. Но после Митя больше не заикался о том, чтобы забрать тело Лины в Казань. И желания остаться в Локко – чего втайне постоянно опасалась Стелла! – не высказывал. В отличие от многих, от тех, кто оставался в Локко, похоронив близких, Митя уехал.
Евгения Ивановна помогла уладить все формальности. Подключила свои обширные связи, и Лина была похоронена как положено. Она же разбиралась и с последствиями наезда на Митю, договаривалась с водителем, с полицией.
Стелла была бесконечно благодарна этой удивительной женщине, ей хотелось отплатить добром за все то добро, которое она сделала. Девушка была уверена, что их недолгое общение станет началом дружбы, но… Евгения Ивановна думала иначе.
– Не звони мне, не пиши. Уезжайте отсюда и никогда больше не возвращайтесь. Я думаю, ни ты, ни Митя не сумеете найти Локко – ни на картах, ни в Интернете. Его не существует для вас, и это к лучшему, поверь. Это место выпустило вас, и самое лучшее – чтобы оно о вас позабыло. Так что не стоит дергать кота за усы и напоминать о себе.
Немного поразмыслив, Стелла решила, что так и в самом деле будет лучше. До самой последней минуты она боялась, что Локко все-таки не отпустит их с Митей. Им не выбраться, думала она, что-то помешает. Локко не даст убежать, как не дал этого сделать Лине.
Они не говорили об этом, но по тому, как Митя стискивал здоровой рукой ее пальцы, по тому, как сжимались в тонкую линию его губы, когда они ехали в автомобиле в аэропорт, садились на самолет, взлетали, Стелла догадалась, что он думает о том же самом.
Все сплелось в такой тугой, запутанный клубок…
Стелла налила себе кофе в любимую кружку из темного стекла, добавила капельку топленого молока, за которым специально утром зашла в магазинчик неподалеку. Она пила обжигающий кофе маленькими глоточками, почти не чувствуя вкуса.
Митя пришел в себя ночью – той самой ночью, когда перестало биться сердце его жены. Этого нельзя было сказать с точностью до минуты, но Стелла была уверена: Митя открыл глаза в тот самый миг, когда Лина умерла. Что стояло за этой синхронностью, девушка не знала, но в том, что случившееся не было случайным совпадением, сомнений быть не могло.
Митя пришел в себя, и Стеллу пустили к нему на секундочку. Она увидела его, лежащего на больничной койке, бледного и беспомощного, и не сумела удержать слез.
Он через силу улыбнулся, вроде бы ничуть не удивившись, откуда она здесь взялась, и произнес еле слышно:
– Значит, не показалось. Это была ты. Там… на дороге.
Она села на стул возле кровати. Погладила его по руке и кивнула, стараясь не плакать.
На Митино лицо набежало темное облако: видимо, он вспомнил что-то тревожное. Беспокоится, что с Линой, поняла Стелла. Он ведь так спешил к ней, что едва не погиб. Но сообщать ему подробности она не собиралась. Пусть окрепнет, придет в себя хоть немного.
– С ней все хорошо, – не дожидаясь вопроса, проговорила Стелла, – я разговаривала с Линой вечером. Она скоро придет навестить тебя.
Стелла чувствовала, что говорит слишком поспешно, как будто оправдывается неизвестно за что, но Митя ничего такого не подумал. Он поверил, но волнение его не улеглось. И он был как будто удивлен.
– Она здесь? Не в Локко?
Боится, что там с ней может случиться что-то нехорошее, поняла Стелла. Но проблема в том, что плохое уже случилось – его любимая жена окончательно тронулась умом. Только вот Мите этого пока знать не обязательно.
– Лина устала, распереживалась и прилегла отдохнуть, – уклончиво ответила Стелла. – Не волнуйся, с ней все хорошо.
Митя хотел сказать еще что-то, но тут, на счастье Стеллы, в палату вошел доктор, и девушку выставили обратно в коридор.
Остаток ночи она ломала голову, как бы рассказать Мите о состоянии Ангелины так, чтобы это не отразилось на его собственном здоровье. А утром, еще и семи не было, ей сообщили о смерти Митиной жены. Тетя Оля по какой-то надобности рано утром оказалась близ номера Мити и Лины, увидела, что дверь чуть приоткрыта. Это было необычно, и женщина, желая убедиться, что с гостьей все в порядке, легонько постучалась. Не получив ответа, заглянула внутрь и увидела лежащую на кровати Лину.
Как говорила потом тетя Оля, она сразу поняла, что та умерла. Ангелина лежала на спине, натянув простыню почти до самого до подбородка. Широко раскрытые глаза уставились в потолок. Но увидеть уже ничего не могли – ни на потолке, ни где-либо еще.
Потом были скорая, полицейские, вскрытие…
Когда приехала Стелла (опять пришлось просить Евгению Ивановну, чтобы та ее отвезла) возле Лины находился местный врач. Полиция еще не прибыла.
Поднимаясь по лестнице, Стелла увидела, как из номера Лины вышла тетя Оля. В руках у нее была корзина для грязного белья. Она поздоровалась со Стеллой, произнесла несколько дежурных фраз и поспешно прошла мимо.
Девушка вошла в номер и медленно приблизилась к кровати, на которой лежала жена Мити. Застывшая, слегка осунувшаяся, красивая новой, строгой красотой. Впервые в жизни Лина казалась спокойной, умиротворенной.
Стелла испытывала смешанные чувства: жалость, потрясение, страх и чувство вины. Вины за то, что в глубине души она чувствовала облегчение. Это было ужасно, но Стелла ничего не могла с собой поделать.
Дело было не в том, что соперницы не стало и теперь Митя был свободен – свободен от непредсказуемой жены, свободен для нее самой, для новых отношений. А в том, что теперь не нужно будет ничего говорить Мите о смерти его матери. Пусть эта страшная тайна уйдет вместе с Линой, думала Стелла. Митя не должен узнать правду – это будет слишком тяжело для него.
Стелла подошла ближе к кровати Лины и поняла, что видит нечто странное. В первый момент она не поняла, что, но быстро сообразила. Постельное белье было свежим, его явно только что перестелили. Она вспомнила корзину в руках тети Оли.
– Зачем сменили постельное белье? – недоуменно спросила девушка.
Врач, не старая еще, но увядшая женщина с неаккуратно забранными в прическу темными волосами, пожевала губами, но ничего не ответила. Лишь странно взглянула на Стеллу – совсем как тетя Оля, когда девушка встретила ее прошлым вечером во дворе, выйдя от Лины. Докторица смотрела неуверенно и вместе с тем предостерегающе.
И Стелла поняла, что больше не станет задавать никаких вопросов. Ничего не спросит, потому что больше ничего не желает знать. Более того: если ей захотят рассказать о чем-либо, касающемся Локко, она заткнет уши.
Позже она уложила вещи супругов Шалимовых в чемоданы и увезла в Отрадное. Это был последний раз, когда она приезжала в Локко.