Дорога смерти
Часть 63 из 77 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Удивительно. Но я ничего не видел во сне. Я просто спал.
— Это так странно?
— Для меня да. Я забыл, когда последний раз такое было.
— Теперь ты знаешь рецепт, как спать крепко и сладко, — прыснула Света.
После смерти жены Бегин никогда ни с кем не встречался. Нет, он был близок с женщинами, но это было несколько раз за последние десять лет. Как правило, в командировках на дальних рубежах России, куда Бегина периодически отправляли — когда в одном из затерянных на бескрайних просторах страны появлялась дорожная банда, жестокая и неуловимая, и местным нужна была помощь. В таких командировках у него случались разовые отношения с кем-то из местных. Но это были именно отношения на раз, у которых не могло быть хоть какого-то будущего. Случайный секс с кем-то, кого ты больше никогда в жизни не увидишь. От всего остального Бегин бежал. Ему было 36 лет. Ровно 11 лет назад он потерял жену и едва не потерял жизнь — впрочем, оглядываясь назад, Бегин не мог поручиться, что жизнь он действительно не потерял. Это было призрачным существованием на грани двух миров. Так он жил, если посчитать, половину своей сознательной жизни. Он привык.
Ночь со Светой, казалось, был точно таким же мимолетным эпизодом. Но впервые за долгие годы Бегин почувствовал что-то еще. Нечто, похожее на близость. Он даже знал, почему. Из-за истории ее детства, услышанной Бегиным пару дней назад, когда они ехали из больницы. Они оба испытали потерю самых близких людей, что не могло отразиться на характере, личности и жизни в целом. И против своей воли Бегин видел в Свете родственную душу. Это его обескураживало.
А еще они оба жили в Москве. Мысль промелькнула где-то на периферии, но Бегин тут же запихал ее еще дальше.
Кашлянув, он проронил:
— Мне надо в управление.
— И кто из нас ранняя пташка?
— Сегодня будут новости. Если нам всем повезет, скоро все закончится.
— Нам всем?
— Я тебе обещал дать весь расклад, ты же помнишь.
— Рада, что и ты это помнишь. — Света встала и обняла его. — Спасибо.
— За что?
— Сам знаешь. За то, что помог мне. И… за то, что было ночью. Знаешь: сын, работа, ненормальный брат с его постоянными проблемами, снова работа. Бегаешь, как белка в колесе. А тут… Хоть какая-то подзарядка. Иногда это нужно, чтобы жить дальше.
— Да, наверное. Почему жизнь отнимает у нас столько сил, что нам нужна подзарядка для того, чтобы продолжать жить? Моэжет, все мы как-то неправильно живем?
Она провела пальцем по его шраму на боку.
— Откуда это?
— Что?
— Этот шрам. И вот этот, спереди. И еще вот этот. Это ведь шрамы?
Бегин вздохнул. Вспоминать о том, что было в тот проклятый день, сейчас хотелось меньше всего на свете.
— Я попал в аварию. Это было давно. — кашлянув, он проронил: — Мне надо в управление.
* * *
Во дворе УВД было ничтожно мало машин. Это сразу бросилось в глаза Бегину, когда они со Светой через час зашли в ворота. Журналистка завела двигатель своего «пежо». Сообщила, что первым делом заскочит к брату. Бегин попросил передать ему привет. А потом она уехала, оставив Бегина наедине с воспоминаниями о минувшей ночи.
В фойе управления скучал сержант в бронежилете и с автоматом на плече. Не было голосов, топота ног и вообще привычного шума — с момента введения в УВД особого режима несения службы здание не спало никогда.
— Сержант, а где все?
— А вы не знаете? — удивился тот. — Сегодня похороны Шахова.
Шахову заказали красивое мраморное надгробие за счет УВД — Лопатин решил не скупиться, зная, что этого от него ждет весь личный состав. Могилу Шахову выкопали в центре городского кладбища, рядом с удобными дорожками и ухоженными могилами. Места было много — достаточно для десятков оперов, которые в парадной форме пришли в это утро почтить память павшего коллеги.
Здесь были в основном оперативники. Отдел угонов в полном составе. Несколько следователей из следственного отдела УВД, которые специализировались по кражам автотранспорта и вплотную работали с подразделением, в котором служил Шахов. Несколько человек из отдела имущественных преступлений, располагавшегося напротив отдела угонов и по роду деятельности часто пересекавшегося с «угонщиками». Родственники Шахова. Бледная всхлипывающая жена в черном, которую придерживал за руку старик с окаменевшим лицом, очень похожим на самого убитого оперативника. Отец Шахова.
— … Сотрудники угрозыска — это люди, которые одними из первых встречаются с преступниками лицом к лицу, — читал Лопатин речь, стараясь как можно реже заглядывать в бумажку, и как можно чаще смотреть в лица подчиненных. — Виталий Шахов был добросовестным сотрудником, примерным стражем порядка и просто хорошим человеком, который погиб при трагических обстоятельствах — при исполнении служебного долга от рук бандитов. Подвиг наших павших товарищей, таких, как оперуполномоченный уголовного розыска капитан полиции Виталий Шахов — это яркий пример образцового отношения полицейских к службе. Он до последней минуты жизни остался верен присяге, что говорит о его чести и мужестве и будет служить примером для всех, кто служит в органах внутренних дел. Хочу заявить, что мы никогда не оставим в беде родных и близких нашего павшего соратника…
Рябцев стоял здесь же. Его мутило. Похмелье было жуткое. Слушая речь полковника, Рябцев старался сосредоточиться на этих словах — но мысли опера жили собственной жизнью. Плавая в похмельной дреме, они снова и снова возвращались к Вике. К тому, что сделал он. К тому, что сделала она. К тому, что сделали они оба с собственной жизнью. И к тому, почему Рябцеву казалось прямо сейчас, что все в этой жизни больше не имело никакого смысла.
Тем временем в управлении ФСБ ранним утром собрался оперативный состав, задействованный в операции. Сама работа в управлении не прекращалась ночью ни на минуту. Как только криминалисты по отпечаткам пальцев из оружейки Кареты установили личности тех, чьи данные имелись в картотеке, началась работа по проверке и установлению адресов. Расков просматривал досье с фотографиями подозреваемых, которые выкладывал перед ним один из оперов группы, тараторя при этом:
— Ренат Халилов, уроженец Казани, условный срок за хулиганство. Теймурат Леладзе, уроженец и гражданин Грузии, судимость за контрабанду наркотиков. Евгений Нестеров, условный срок. По Нестерову особенно интересно вот что: он таксист, хороший водитель, открыты все категории, срок также за дорожное происшествие.
— Скорее всего, водитель банды, — кивнул Расков, помечая у себя в блокноте.
— Да. Идем дальше. Ришат Исмагилов, уроженец Тольятти, судим за грабеж. Антон Машков, уроженец Орла, находится в розыске за изнасилование. Юсуп Мансуров, уроженец Липецка, судим за хранение оружия. Юрий Карамышев, уроженец Пензы…
— Господи, — Расков был поражен. — Да здесь сброд со всей России, и не только.
Сбор оперов был назначен на восемь часов утра. Расков не обманул Лопатина — здесь были и сыщики из убойного отдела УВД Домодедово, с самого начала включенные в штаб по делу банды ДТА. Включая Наумова и Стасина.
— По отпечаткам пальцев из оружейной мастерской Карепкина и по контактам в его сотовом телефоне мы установили круг лиц, которые могут быть причастны к банде ДТА, — объявил Расков. — Есть группы отпечатков пальцев, которые отсутствуют в полицейской и нашей картотеке. Работа по ним будет продолжаться в отдельном порядке. Но сегодня наша задача — задержать тех, личности которых установлены. Пока что у нас под подозрением десять человек. По некоторым причинам, которые я не буду сейчас называть, мы сейчас не будем приводить список полностью. Каждая из оперативных групп получает данные только на одного из подозреваемых и сразу же выезжает на его задержание.
Расков кивнул одному из подчиненных. Тот нажал кнопку пульта управления, и проектор в конце комнаты высветил на полотне за спиной Раскова ориентировку на одного из преступников. С полотна на оперов смотрело лицо, которое было знакомо им всем. Около 30 лет, нос крючком, короткая стрижка, суровый угрюмый взгляд. Фотография именно этого человека была выделена с записи видеорегистратора Федора Уколова, распространена по всем отделам полиции центральной части России и обошла все СМИ.
— Все вы должны запомнить лишь одного человека, — Расков кивнул на изображение. — Артур Томилин, кличка Ямаха. Уроженец Забайкальского края. Дважды судим за имущественные преступления. Носит поддельное удостоверение сотрудника полиции. Мы доподлино знаем, что он как минимум один раз стрелял в человека, в стритрейсера несколько дней назад на трассе М-5. Это один из стрелков и, по нашей версии, один из наиболее активных членов группировки, так как за время расследования он всплывал уже дважды. При этом в Москве нигде не прописан и ни разу не фигурировал, поэтому его адрес неизвестен.
Адрес Антона Машкова ночью был установлен точно: в подмосковном Троицке у него была квартира, доставшаяся ему от покойной бабушки. Был десятый час утра, когда в дверь квартиры позвонили. В глазок было видно одного из оперативников — в бейсболке и с ворохом бумаг, которые он демонстративно перелистывал. Женский голос из-за двери прокричал:
— Кто там?
— Соцзащита, сверяем списки.
Щелкнул замок, дверь открыла молодая, не больше 30 лет, женщина в спортивном костюме. Она не успела даже ахнуть, увидев группу здоровяков. Один зажал ей рот, остальные с пистолетами наперевес бросились внутрь. В единственной жилой комнате троийкой однушки стояла кроватка, в которой с погремушками копошился малыш в ползунках. При виде двух чужаков с пистолетами он уронил погремушку и зарыдал.
Больше никого здесь не было — опера проверили и совмещенный санузел, и балкон. Женщина схватила ребенка, прижав к груди. Тот продолжал отчаянно рыдать, тыкаясь лицом матери в грудь.
— Где Машков?
— Кто?
— Антон Машков, это его квартира!
— Господи! Мы снимаем ее. Вам хозяин нужен? Чего вламываетесь сразу?! Спокойно, Ванюш, все хорошо, не плачь. Ты мой маленький…!
— Вы знаете его адрес?
— Да какой адрес? Он показывается раз в три месяца, берет деньги и уходит, и три месяца мы его не видим. Звонит иногда, но с разных телефонов, он их меняет все время. Последний могу дать. Тихо, Ванюш, тихо. Что, напугали тебя злые дяди? Ух, эти дяди!..
Неудача была и по адресу Мансурова. Пожилая тетя подозреваемого как раз возилась у двери, открывая ее. Она безропотно запустила оперов внутрь, позволив им проверить каждый уголок дома.
— Ваш племянник, Юсуп Мансуров — как нам его найти?
— Во что он опять вляпался, — устало вздохнула пожилая женщина. И было непонятно, утверждает она или спрашивает.
— Он здесь живет?
— Я не знаю, где он живет. Последний раз приезжал с месяц назад. Сказал, что собирается навсегда уезжать. Куда-то на юг. Куда, не сказал. Зачем вы его ищете? Что он опять натворил?
Зато по адресу возможного водителя банды, Евгения Нестерова, выехавшую к нему группу ждал успех. Дома никого не было. Доложив в штаб, опера приготовились к длительному ожиданию. Один занял позицию на площадке между этажами — на пролете, с которого было видно дверь в нужную квартиру. Еще двое расположились в машине напротив подъезда.
Ждать пришлось менее часа. Около десяти утра во двор заехал старенький и видавший виды автомобиль с шашечками такси на крыше. Машина остановилась около подъезда. Водитель вышел, теребя ключи.
Опера сверились с фотографией на ориентировке.
— Это он.
Они выбрались из автомобиля и быстро двинулись к Нестерову. В этот момент он вспомнил, что что-то забыл в такси. Развернувшись, открыл дверцу. Бросил случайный взгляд на приближавшихся людей, один из которых тянул руку подмышку — к кобуре, спрятанной под полою пиджака. И все понял. Он тут же прыгнул за руль, мгновенно заблокировав дверцы изнутри.
— Полиция! Вышел из машины! Быстро!
Выхватив оружие, опера бросились к автомобилю, на бегу расходясь в разные стороны. Взревел двигатель, и такси рвануло с места. Чертыхаясь, один из сыщиков вскинул пистолет. Прицелился и выстрелил.
Пуля пробила заднее колесо такси в тот момент, когда машина, визжа покрышками, на полном ходу выворачивала со двора. Шина лопнула в самый неподходящий момент. Машину резко повело в сторону пробитого колеса, и такси, громыхнув днищем о бордюр тротуара, пробило тянущийся вдоль дома заборчик. Через долю секунды автомобиль на полной скорости врезался в стену дома. Кучки панельной плиты посыпались на смятый в лепешку капот старого такси.
Опера подбежали к покореженному автомобилю. Один распахнул дверцу, второй взял водителя на прицел.
Нестеров был зажат между сиденьем и рулевым колесом. Его ребра были переломаны, а лицо разбито в кровь о жесткую поверхность руля, на который он налетел со всей силы. Сломанный нос, выбитые зубы, кровь лилась по подбородку и капала на руль.
— Б… дь, это ж надо, а! — опер двинул ногой по задней пассажирской дверце. — Вызывай «скорую», чего встал?!
Тем временем Бегин находился в своем временном кабинете на третьем этаже УВД Домодедово. Он был в курсе операции, которую они еще вчера обсудили с Расковым и Лопатиным, и сейчас с нетерпением ждал результатов. А пока их не было, приводил в порядок многочисленные бумаги, ждущие своего часа.
Бегин вскипетил чайник и приготовил себе крепкий кофе. Открыв окно, закурил, глядя вниз, на стоянку УВД.
Он думал о Сергееве. Последние дни были настолько бешеными, что в этом диком темпе не было времени чтобы сесть и как следует подумать. А подумать было о чем. Егор Сергеев, владелец кафе «Каламбур» на окраине Домодедово. Человек, который в момент смерти держал в руках пакетик с марихуаной. Очевидно, проколов шину и увидев быстро приближающихся к нему из темноты вооруженных людей, он решил, что это полицейские. А у него в кармане — треугольный конвертик, упаковка с разовой дозой марихуаны, объем содержимого в котором равнялось пресловутому спичечному коробку — мерой деления в среде наркоманов. Сергеев побежал. Но это были не полицейские. Его изрешетили в спину и бросили умирать в обочине. И до анаши им не было никакого дела.
Зато Бегину было. Сергеев покупал марихуану у Печатника. Печатник, выложив все, был действительно удивлен, услышав фамилию Сергеева. Плюс нигде ранее за уже более чем полтора месяца расследования имя Сергеева не всплывало нигде.
— Это так странно?
— Для меня да. Я забыл, когда последний раз такое было.
— Теперь ты знаешь рецепт, как спать крепко и сладко, — прыснула Света.
После смерти жены Бегин никогда ни с кем не встречался. Нет, он был близок с женщинами, но это было несколько раз за последние десять лет. Как правило, в командировках на дальних рубежах России, куда Бегина периодически отправляли — когда в одном из затерянных на бескрайних просторах страны появлялась дорожная банда, жестокая и неуловимая, и местным нужна была помощь. В таких командировках у него случались разовые отношения с кем-то из местных. Но это были именно отношения на раз, у которых не могло быть хоть какого-то будущего. Случайный секс с кем-то, кого ты больше никогда в жизни не увидишь. От всего остального Бегин бежал. Ему было 36 лет. Ровно 11 лет назад он потерял жену и едва не потерял жизнь — впрочем, оглядываясь назад, Бегин не мог поручиться, что жизнь он действительно не потерял. Это было призрачным существованием на грани двух миров. Так он жил, если посчитать, половину своей сознательной жизни. Он привык.
Ночь со Светой, казалось, был точно таким же мимолетным эпизодом. Но впервые за долгие годы Бегин почувствовал что-то еще. Нечто, похожее на близость. Он даже знал, почему. Из-за истории ее детства, услышанной Бегиным пару дней назад, когда они ехали из больницы. Они оба испытали потерю самых близких людей, что не могло отразиться на характере, личности и жизни в целом. И против своей воли Бегин видел в Свете родственную душу. Это его обескураживало.
А еще они оба жили в Москве. Мысль промелькнула где-то на периферии, но Бегин тут же запихал ее еще дальше.
Кашлянув, он проронил:
— Мне надо в управление.
— И кто из нас ранняя пташка?
— Сегодня будут новости. Если нам всем повезет, скоро все закончится.
— Нам всем?
— Я тебе обещал дать весь расклад, ты же помнишь.
— Рада, что и ты это помнишь. — Света встала и обняла его. — Спасибо.
— За что?
— Сам знаешь. За то, что помог мне. И… за то, что было ночью. Знаешь: сын, работа, ненормальный брат с его постоянными проблемами, снова работа. Бегаешь, как белка в колесе. А тут… Хоть какая-то подзарядка. Иногда это нужно, чтобы жить дальше.
— Да, наверное. Почему жизнь отнимает у нас столько сил, что нам нужна подзарядка для того, чтобы продолжать жить? Моэжет, все мы как-то неправильно живем?
Она провела пальцем по его шраму на боку.
— Откуда это?
— Что?
— Этот шрам. И вот этот, спереди. И еще вот этот. Это ведь шрамы?
Бегин вздохнул. Вспоминать о том, что было в тот проклятый день, сейчас хотелось меньше всего на свете.
— Я попал в аварию. Это было давно. — кашлянув, он проронил: — Мне надо в управление.
* * *
Во дворе УВД было ничтожно мало машин. Это сразу бросилось в глаза Бегину, когда они со Светой через час зашли в ворота. Журналистка завела двигатель своего «пежо». Сообщила, что первым делом заскочит к брату. Бегин попросил передать ему привет. А потом она уехала, оставив Бегина наедине с воспоминаниями о минувшей ночи.
В фойе управления скучал сержант в бронежилете и с автоматом на плече. Не было голосов, топота ног и вообще привычного шума — с момента введения в УВД особого режима несения службы здание не спало никогда.
— Сержант, а где все?
— А вы не знаете? — удивился тот. — Сегодня похороны Шахова.
Шахову заказали красивое мраморное надгробие за счет УВД — Лопатин решил не скупиться, зная, что этого от него ждет весь личный состав. Могилу Шахову выкопали в центре городского кладбища, рядом с удобными дорожками и ухоженными могилами. Места было много — достаточно для десятков оперов, которые в парадной форме пришли в это утро почтить память павшего коллеги.
Здесь были в основном оперативники. Отдел угонов в полном составе. Несколько следователей из следственного отдела УВД, которые специализировались по кражам автотранспорта и вплотную работали с подразделением, в котором служил Шахов. Несколько человек из отдела имущественных преступлений, располагавшегося напротив отдела угонов и по роду деятельности часто пересекавшегося с «угонщиками». Родственники Шахова. Бледная всхлипывающая жена в черном, которую придерживал за руку старик с окаменевшим лицом, очень похожим на самого убитого оперативника. Отец Шахова.
— … Сотрудники угрозыска — это люди, которые одними из первых встречаются с преступниками лицом к лицу, — читал Лопатин речь, стараясь как можно реже заглядывать в бумажку, и как можно чаще смотреть в лица подчиненных. — Виталий Шахов был добросовестным сотрудником, примерным стражем порядка и просто хорошим человеком, который погиб при трагических обстоятельствах — при исполнении служебного долга от рук бандитов. Подвиг наших павших товарищей, таких, как оперуполномоченный уголовного розыска капитан полиции Виталий Шахов — это яркий пример образцового отношения полицейских к службе. Он до последней минуты жизни остался верен присяге, что говорит о его чести и мужестве и будет служить примером для всех, кто служит в органах внутренних дел. Хочу заявить, что мы никогда не оставим в беде родных и близких нашего павшего соратника…
Рябцев стоял здесь же. Его мутило. Похмелье было жуткое. Слушая речь полковника, Рябцев старался сосредоточиться на этих словах — но мысли опера жили собственной жизнью. Плавая в похмельной дреме, они снова и снова возвращались к Вике. К тому, что сделал он. К тому, что сделала она. К тому, что сделали они оба с собственной жизнью. И к тому, почему Рябцеву казалось прямо сейчас, что все в этой жизни больше не имело никакого смысла.
Тем временем в управлении ФСБ ранним утром собрался оперативный состав, задействованный в операции. Сама работа в управлении не прекращалась ночью ни на минуту. Как только криминалисты по отпечаткам пальцев из оружейки Кареты установили личности тех, чьи данные имелись в картотеке, началась работа по проверке и установлению адресов. Расков просматривал досье с фотографиями подозреваемых, которые выкладывал перед ним один из оперов группы, тараторя при этом:
— Ренат Халилов, уроженец Казани, условный срок за хулиганство. Теймурат Леладзе, уроженец и гражданин Грузии, судимость за контрабанду наркотиков. Евгений Нестеров, условный срок. По Нестерову особенно интересно вот что: он таксист, хороший водитель, открыты все категории, срок также за дорожное происшествие.
— Скорее всего, водитель банды, — кивнул Расков, помечая у себя в блокноте.
— Да. Идем дальше. Ришат Исмагилов, уроженец Тольятти, судим за грабеж. Антон Машков, уроженец Орла, находится в розыске за изнасилование. Юсуп Мансуров, уроженец Липецка, судим за хранение оружия. Юрий Карамышев, уроженец Пензы…
— Господи, — Расков был поражен. — Да здесь сброд со всей России, и не только.
Сбор оперов был назначен на восемь часов утра. Расков не обманул Лопатина — здесь были и сыщики из убойного отдела УВД Домодедово, с самого начала включенные в штаб по делу банды ДТА. Включая Наумова и Стасина.
— По отпечаткам пальцев из оружейной мастерской Карепкина и по контактам в его сотовом телефоне мы установили круг лиц, которые могут быть причастны к банде ДТА, — объявил Расков. — Есть группы отпечатков пальцев, которые отсутствуют в полицейской и нашей картотеке. Работа по ним будет продолжаться в отдельном порядке. Но сегодня наша задача — задержать тех, личности которых установлены. Пока что у нас под подозрением десять человек. По некоторым причинам, которые я не буду сейчас называть, мы сейчас не будем приводить список полностью. Каждая из оперативных групп получает данные только на одного из подозреваемых и сразу же выезжает на его задержание.
Расков кивнул одному из подчиненных. Тот нажал кнопку пульта управления, и проектор в конце комнаты высветил на полотне за спиной Раскова ориентировку на одного из преступников. С полотна на оперов смотрело лицо, которое было знакомо им всем. Около 30 лет, нос крючком, короткая стрижка, суровый угрюмый взгляд. Фотография именно этого человека была выделена с записи видеорегистратора Федора Уколова, распространена по всем отделам полиции центральной части России и обошла все СМИ.
— Все вы должны запомнить лишь одного человека, — Расков кивнул на изображение. — Артур Томилин, кличка Ямаха. Уроженец Забайкальского края. Дважды судим за имущественные преступления. Носит поддельное удостоверение сотрудника полиции. Мы доподлино знаем, что он как минимум один раз стрелял в человека, в стритрейсера несколько дней назад на трассе М-5. Это один из стрелков и, по нашей версии, один из наиболее активных членов группировки, так как за время расследования он всплывал уже дважды. При этом в Москве нигде не прописан и ни разу не фигурировал, поэтому его адрес неизвестен.
Адрес Антона Машкова ночью был установлен точно: в подмосковном Троицке у него была квартира, доставшаяся ему от покойной бабушки. Был десятый час утра, когда в дверь квартиры позвонили. В глазок было видно одного из оперативников — в бейсболке и с ворохом бумаг, которые он демонстративно перелистывал. Женский голос из-за двери прокричал:
— Кто там?
— Соцзащита, сверяем списки.
Щелкнул замок, дверь открыла молодая, не больше 30 лет, женщина в спортивном костюме. Она не успела даже ахнуть, увидев группу здоровяков. Один зажал ей рот, остальные с пистолетами наперевес бросились внутрь. В единственной жилой комнате троийкой однушки стояла кроватка, в которой с погремушками копошился малыш в ползунках. При виде двух чужаков с пистолетами он уронил погремушку и зарыдал.
Больше никого здесь не было — опера проверили и совмещенный санузел, и балкон. Женщина схватила ребенка, прижав к груди. Тот продолжал отчаянно рыдать, тыкаясь лицом матери в грудь.
— Где Машков?
— Кто?
— Антон Машков, это его квартира!
— Господи! Мы снимаем ее. Вам хозяин нужен? Чего вламываетесь сразу?! Спокойно, Ванюш, все хорошо, не плачь. Ты мой маленький…!
— Вы знаете его адрес?
— Да какой адрес? Он показывается раз в три месяца, берет деньги и уходит, и три месяца мы его не видим. Звонит иногда, но с разных телефонов, он их меняет все время. Последний могу дать. Тихо, Ванюш, тихо. Что, напугали тебя злые дяди? Ух, эти дяди!..
Неудача была и по адресу Мансурова. Пожилая тетя подозреваемого как раз возилась у двери, открывая ее. Она безропотно запустила оперов внутрь, позволив им проверить каждый уголок дома.
— Ваш племянник, Юсуп Мансуров — как нам его найти?
— Во что он опять вляпался, — устало вздохнула пожилая женщина. И было непонятно, утверждает она или спрашивает.
— Он здесь живет?
— Я не знаю, где он живет. Последний раз приезжал с месяц назад. Сказал, что собирается навсегда уезжать. Куда-то на юг. Куда, не сказал. Зачем вы его ищете? Что он опять натворил?
Зато по адресу возможного водителя банды, Евгения Нестерова, выехавшую к нему группу ждал успех. Дома никого не было. Доложив в штаб, опера приготовились к длительному ожиданию. Один занял позицию на площадке между этажами — на пролете, с которого было видно дверь в нужную квартиру. Еще двое расположились в машине напротив подъезда.
Ждать пришлось менее часа. Около десяти утра во двор заехал старенький и видавший виды автомобиль с шашечками такси на крыше. Машина остановилась около подъезда. Водитель вышел, теребя ключи.
Опера сверились с фотографией на ориентировке.
— Это он.
Они выбрались из автомобиля и быстро двинулись к Нестерову. В этот момент он вспомнил, что что-то забыл в такси. Развернувшись, открыл дверцу. Бросил случайный взгляд на приближавшихся людей, один из которых тянул руку подмышку — к кобуре, спрятанной под полою пиджака. И все понял. Он тут же прыгнул за руль, мгновенно заблокировав дверцы изнутри.
— Полиция! Вышел из машины! Быстро!
Выхватив оружие, опера бросились к автомобилю, на бегу расходясь в разные стороны. Взревел двигатель, и такси рвануло с места. Чертыхаясь, один из сыщиков вскинул пистолет. Прицелился и выстрелил.
Пуля пробила заднее колесо такси в тот момент, когда машина, визжа покрышками, на полном ходу выворачивала со двора. Шина лопнула в самый неподходящий момент. Машину резко повело в сторону пробитого колеса, и такси, громыхнув днищем о бордюр тротуара, пробило тянущийся вдоль дома заборчик. Через долю секунды автомобиль на полной скорости врезался в стену дома. Кучки панельной плиты посыпались на смятый в лепешку капот старого такси.
Опера подбежали к покореженному автомобилю. Один распахнул дверцу, второй взял водителя на прицел.
Нестеров был зажат между сиденьем и рулевым колесом. Его ребра были переломаны, а лицо разбито в кровь о жесткую поверхность руля, на который он налетел со всей силы. Сломанный нос, выбитые зубы, кровь лилась по подбородку и капала на руль.
— Б… дь, это ж надо, а! — опер двинул ногой по задней пассажирской дверце. — Вызывай «скорую», чего встал?!
Тем временем Бегин находился в своем временном кабинете на третьем этаже УВД Домодедово. Он был в курсе операции, которую они еще вчера обсудили с Расковым и Лопатиным, и сейчас с нетерпением ждал результатов. А пока их не было, приводил в порядок многочисленные бумаги, ждущие своего часа.
Бегин вскипетил чайник и приготовил себе крепкий кофе. Открыв окно, закурил, глядя вниз, на стоянку УВД.
Он думал о Сергееве. Последние дни были настолько бешеными, что в этом диком темпе не было времени чтобы сесть и как следует подумать. А подумать было о чем. Егор Сергеев, владелец кафе «Каламбур» на окраине Домодедово. Человек, который в момент смерти держал в руках пакетик с марихуаной. Очевидно, проколов шину и увидев быстро приближающихся к нему из темноты вооруженных людей, он решил, что это полицейские. А у него в кармане — треугольный конвертик, упаковка с разовой дозой марихуаны, объем содержимого в котором равнялось пресловутому спичечному коробку — мерой деления в среде наркоманов. Сергеев побежал. Но это были не полицейские. Его изрешетили в спину и бросили умирать в обочине. И до анаши им не было никакого дела.
Зато Бегину было. Сергеев покупал марихуану у Печатника. Печатник, выложив все, был действительно удивлен, услышав фамилию Сергеева. Плюс нигде ранее за уже более чем полтора месяца расследования имя Сергеева не всплывало нигде.