Дорога мертвеца. Руками гнева

— Малый вроде своей мамаши, — сказал Джо Боб. — Мечтатель. Уважение приходится в него вколачивать. Не иначе, таким уродился. — Он повернулся к Дэвиду. — Живо, малый. Займись лошадью.

— Слушаю, сэр, — сказал Дэвид. И Преподобному: — Как ее зовут?

— Я просто зову ее лошадью. Не забудь, у нее разбита спина под седлом.

— Да, сэр, — ухмыльнулся Дэвид. И взялся расседлывать.

— Я хотел бы поместить ее у вас на время, — обратился Преподобный к Райну. — Это удобно?

— Расплатитесь, когда будете забирать.

Дэвид протянул Преподобному седельные сумки. — Подумал, вам пригодятся.

— Спасибо.

Дэвид кивнул, взял под уздцы лошадь и ушел.

— Где у вас лучше остановиться? — спросил Преподобный.

— А тут всего одно место, — указал вдоль улицы Райн. — Отель «Монтклер».

Преподобный кивнул, забросил на плечо сумки и зашагал в указанном направлении.





(3)


Потрепанное непогодой здание было украшено вывеской «ОТЕЛЬ МОНТКЛЕР». Шесть двойных окон с темно-синими занавесками выходили на улицу. Все они были открыты, утренний ветерок шелестел занавесками.

Уже начинало припекать. В августе в Восточном Техасе жара как у суки в течку — липкая, словно черная патока, и краткое облегчение дают только предрассветные часы да редкий ночной ветерок.

Достав пыльный носовой платок из внутреннего кармана сюртука, Преподобный вытер лицо, а потом, сняв шляпу, вытер черные густые, маслянистые волосы. Закончив, убрал платок, надел шляпу, размял затекшую от долгой скачки спину и зашел в отель.

За приемной стойкой прикорнул мужчина с брюхом, как у загнанной лошади. Пот каплями усеивал его лицо и сползал пыльными ручейками. Жужжащая муха попыталась приземлиться ему на нос, но не удержалась. Сделав повторный круг, она смогла отыскать насест на лбу толстяка.

Преподобный опустил ладонь на кнопку звонка.

Спящий вздрогнул и очнулся от дремоты, отмахнулся от надоедливой мухи. Он облизал потные губы.

— Джек Монтклер к вашим услугам, — сказал он.

— Мне нужен номер.

— Номера — наш бизнес. — Он развернул к постояльцу регистрационную книгу. — Только соблаговолите записаться.

Пока Преподобный осуществлял необходимую процедуру, Монтклер продолжал:

— Разморило меня. Жара… Э, шесть монет за ночь, чистое белье раз в три дня… Если задержитесь на столько.

— Я пробуду не меньше трех дней. Еда за отдельную плату?

— Так и было бы, но я не готовлю. Поесть можно в кафе. — С надеждой на обратное: — Поклажа?

Преподобный хлопнул по своим сумкам и отсчитал шесть монет на ладонь Монтклера.

— Премного благодарен, — сказал Монтклер. — Номер 13, вверх по лестнице и налево. Приятного отдыха.

Монтклер развернул к себе регистрационную книгу и, шевеля губами, прочел запись.

— Преподобный Джебидайя Мерсер?

Преподобный обернулся:

— Да?

— Вы проповедник?

— Вот именно.

— Прежде не видал проповедника с револьвером.


— Теперь увидели.

— То есть человек, несущий мир и слово Божие, и…

— Разве было кем-то указано, что блюсти закон Господа надлежит лишь миролюбием? Дьявол приступает с мечом, и мечом же я отражаю его. Такова воля Господа, и я — его слуга.

— Без сомнения, но…

— Сомнения тут неуместны.

Монтклер заглянул в холодные голубые глаза под покрасневшими веками и содрогнулся.

— Да, сэр. И в мыслях не было соваться не в свое дело.

— Это вряд ли удалось бы.

Преподобный направился вверх по лестнице, Монтклер проводил его взглядом.

— Лицемерный ублюдок, — беззвучно прошептал он.





(4)


Наверху, в номере 13, Преподобный присел на продавленную кровать. Здесь рассчитывать на удобства не приходилось. Поднявшись, он прошел к умывальнику, снял шляпу, сполоснул лицо, затем вымыл руки. К рукам он был особенно придирчив, точно смывал одному ему видимые пятна. Тщательно вытерся и подошел к окну.

Раздвинув занавески, он оглядел улицу и ближайшие строения. Из кузни Райна долетал стук молотка, внизу скрипела несмазанными осями телега. Издалека, с окраины городка, едва слышный, доносилcя гомон цыплят и коров. Привычная деревенская идиллия.

Гул голосов на улице усиливался по мере появления все новых жителей.

Упряжка мулов проследовала по улице в сопровождении хозяина, направляясь в поля.

При виде мулов мысли Преподобного перенеслись на двадцать лет назад, когда он был сорванцом вроде Дэвида с конюшни Райна. Пареньком в комбинезоне, плетущимся за отцом-священником и упряжкой мулов, прокладывающих узкую борозду в большой мир.

Преподобный бросил на кровать седельные сумки. Снял сюртук, вытряхнул пыль и повесил на спинку стула. Присев на край кровати, он раскрыл одну сумку и достал обмотанный тканью сверток.

Распаковав бутыль виски, он положил пробку и ткань на стул. Затем вытянулся на кровати, подложив под голову подушку. Он принялся понемногу цедить виски и тут заметил на потолке паука. Тот пересекал комнату по белоснежной нити, соединявшейся в дальнем углу с другими, что сплетались в головоломную паутину мифических судеб.

Мускул на его правой щеке дрогнул.

Он перехватил бутыль левой рукой, правая — считай, помимо его воли, — молниеносно выхватила револьвер — и посланная пуля отправила паука в небытие.





(5)


Монтклер барабанил в дверь.

Штукатурка с потолка дождем осыпала бесстрастное лицо Преподобного.

Он поднялся и отворил дверь, убирая назад револьвер.

— Преподобный, вы целы? — спросил Монтклер.

Преподобный оперся о дверной косяк.

— Паук. Сатанинское порождение. Не выношу их.

— Паук? Подстрелили паука?

Преподобный кивнул.

Монтклер пододвинулся, заглядывая внутрь. Сквозь щель в занавесках солнце выстреливало лучи, и в них кружились оседающие частички штукатурки. Они походили на мелкий снег. Он перевел взгляд на дыру в потолке, которую обрамляли паучьи лапки. Пуля угодила в центр туловища здоровенного паука, а лапки остались приклеенными к потолку.

Прежде чем убрать голову, Монтклер успел заметить бутыль с виски рядом с кроватью.

— Попали в него, значит, — сказал Монтклер.