Доминион

— Ты принадлежишь доминусу, не забывай об этом.



— Конечно, учитель. — Матео согласно кивнул, прекрасно понимая значение этих слов.



Сервантес постучал в дверь, и когда Рама пригласил его, открыл ее, отступая в сторону.



— Щенок прибыл, господин, — объявил он и жестом велел Матео войти.



Матео вовсе не нравились прозвища, применяемые по отношению к нему с тех пор, как он был похищен, но понимал, что лучше держать недовольство при себе, а лучше и вовсе не подавать виду, что это хоть как-то задевает его. Если он возразит, то это породит еще более уничижительное отношение к нему. Он вошел в покои и смиренно встал, ожидая дальнейших распоряжений.



— Оставь нас, — приказал Рама, пожирая Матео взглядом.



Сервантес повиновался, закрывая за собой дверь.



— Иди сюда, мальчик, — сказал Рама и похлопал рукой по кровати.



Матео подошел и сел возле него.



— Ближе, — скомандовал Рама.



Матео придвинулся ближе. Будучи недовольным такой робостью, Рама схватил Матео за плечо и притянул к себе, пока тот не рухнул на кровать. После крепко прижал Матео к себе.



— Вот так-то лучше, — ухмыльнулся Рама, изучая взглядом стройное тело юноши. Он скользнул рукой по груди Матео, и его пальцы остановились на его сосках. — Каково тебе было, когда бог Элой вдалбливал в тебя свой член и вливал свое семя?



Складывалось впечатление, что ответ на этот вопрос интересовал каждого. Но все они хотели услышать ложь, и Матео давал им это.



— Это было крайне приятно, господин. Я словно все еще чувствую его внутри себя.



Последняя часть сказанного была правдой. Он все еще ощущал член Элоя в себе, и это призрачное чувство не покидало его. Обжигающий жар семени Элоя прочно отпечатался в его памяти, как и боль от его проникновений.



Рама зарычал, не скрывая похоти ни в голосе, ни во взгляде.



— О да, поместить свой член туда, где побывал член бога, это великая честь. — Он сорвал набедренную повязку с талии Матео, высвобождая его гениталии. — Он прикасался к тебе здесь? — поинтересовался он, лаская член юноши.



Матео сдерживал себя, чтобы не отпрянуть от прикосновений доминуса, как бы отвратительны они ни были. Живот еще плотнее прижался к его боку, когда Рама начал тереться членом о Матео.



— Да, господин, — ответил Матео. Он вспомнил о том, как приятны были касания Элоя к его самой чувствительной части тела. Насколько приятно было ощущать, как он ласкает его соски. Теперь же Рама возился с ними, но эффект был совсем не тот. Если прикосновения Элоя побуждали кровь прихлынуть к члену Матео, прикосновения Рамы действовали полностью противоположно.




Рама снова завыл от похоти, а затем взял сосок Матео в рот. Он посасывал и покусывал крошечный комочек плоти, размышляя о том, какое удовольствие получал от этого Элой, ведь у юноши было просто восхитительные соски. Он продолжал гладить член Матео, но через несколько минут прервал свои ласки и посмотрел на юношу.



— Почему твой член не твердый? — спросил он.



Брови Матео взлетели вверх от неожиданности вопроса, на который у него не было подходящего ответа, что не оскорбил бы Раму. Из более-менее подходящего на ум пришло лишь одно.



— Мое тело слишком измотано, господин. Слишком изнурительные тренировки, да и раны еще болят. Прошу простить, что не смогу угодить вам.



Правда же заключалась в том, что Рама вызывал отвращение у юноши, и его прикосновения провоцировали лишь приступы тошноты.



Рама напрягся, сильно хмуря брови.



— Ты всерьез просишь прощения? — Он выпустил вялый член Матео из рук и сел. — Твое очко тоже измотано?



Откровенно говоря, так оно и было, но Матео понимал, что это точно не то, что хочет услышать Рама.



— Нет, господин, — солгал он.



— Ну это уже что-то, — сказал доминус, устраиваясь между ног Матео. — Ты смазал свою дырку маслом?



Он действительно сделал это, так как масло действовало крайне успокаивающе.



— Да, господин, — ответил он.



Без лишних слов, Рама приставил член к дырочке юноши и подался вперед. Матео вцепился в простыни, буквально задыхаясь от боли, когда его снова грубо распечатали. Утешало лишь то, что член Рамы был не так длинен и толст, как у Элоя или даже Сервантеса. Юноша раздвинул ноги, как можно шире, чтобы вторжения Рамы были менее дискомфортными.



Безусловно, внешне Рама сильно уступал Элою, но Матео испытывал к нему отвращение вовсе не по этой причине. Это был тот самый мужчина, который поил его своей мочой вместо воды, когда он изнывал от жажды в первую ночь здесь. Было бы и дерьмо вместо еды, если бы все зашло дальше. Этот же мужчина, которому было плевать на его жизнь, послал его на арену умирать, измученным и истощенным. Толику доброты, если это можно так назвать, Рама дал ему только ради собственной выгоды, чтобы угодить богу Элою, который использовал его на свое усмотрение. Нет, Рама абсолютно не был тем мужчиной, который мог бы пробудить в нем желание.



Матео лежал неподвижно, заставляя себя оставаться расслабленным, пока Рама раскачивался взад-вперед, вгоняя свой член в его задницу, пыхтя и кряхтя при этом. Матео до сих пор не понимал, что мужчины находят в этом, так как лично он не видел ничего привлекательного. Ночь за ночью ему выпадало наблюдать, как другие гладиаторы предаются утехам, и мужчине, принимающему член в задницу, казалось, доставляло это удовольствие. Юноша задавался вопросом, с ним что-то не так, или же они просто умело притворяются?



Бедра Рамы задергались, и все тело напряглось. К радости Матео, его господину не потребовалось много времени, чтобы достигнуть пика. Еще пара вздохов и Рама опустошил свои яйца внутрь Матео, а затем вытащил член и рухнул на спину рядом с ним.



— Такая узкая… такая… тугая дырка, — выдохнул Рама.



Матео ничего не ответил, так как никто к нему и не обращался. Он лишь надеялся на то, что теперь, когда господин получил удовлетворение, его отпустят. Спустя несколько минут его надежды оправдались. Рама окликнул Сервантеса, и тот распахнул дверь.



— Можешь забирать его, — заявил Рама.