Доминион

Кодак подвел его к столу с разложенным на нем тренировочным снаряжением. Взяв кожаные нагрудные доспехи, он начал надевать их на Матео, накрепко зашнуровывая.



— Вытяни руки, — скомандовал Кодак.



Матео повиновался, подняв обе руки, чтобы Кодак мог обмотать его ладони и запястья полосками кожи. Затем он взял со стола китану и вакидзаси и протянул их юноше.



— Тебе предстоит тренироваться в стиле Сакаты, великого гладиатора. Он первый, кто выступал в этом стиле. Ступай к Сервантесу, — распорядился Кодак.



Матео внимательно осмотрел оба орудия с своих руках. Каждый из них имел разный вес: китана по ощущениям тянула минимум на килограмм, а вакидзаси была вдвое легче. Юноше никогда не приходилось держать в руках ничего подобного, но дизайн ему определенно нравился. Следуя полученным указаниям, он направился к Сервантесу, попутно изучая, с чем работают остальные гладиаторы.



Борис работал с огромным мечом, длина которого, казалось, равнялась его росту. Шиан, гладиатор, которого природа не обделила внешностью, если бы только он не потерял один глаз и пол его лица не оказалась изуродованной шрамами, управлял оружием, незнакомым Матео. Но если бы его попросили описать его, то он бы назвал это хлыстообразным мечом. Другие гладиаторы сторонились Шиана на арене, пока тот с удивительной ловкостью орудовал гибкими лезвиями.



— У нашего доминуса самые лучшие гладиаторы, и ты не станешь исключением, — заявил Сервантес. Его голос привлек внимание Матео.



— Да, учитель, я правда хочу стать хорошим бойцом, — ответил Матео.



— Не хорошим, а лучшим, — поправил его Сервантес. Затем он стал обучать юношу, как правильно держать оружие. Также учитель объяснил ему, что он может носить их в ножнах на боку, использовать во время сражения, как одно, так и оба оружия одновременно, и что он будет обучен искусству владения и тем, и другим в равной степени.



— Почему используются разные стили ведения боя? — поинтересовался Матео.



— Все мужчины и женщины разные. Каждый хорош в своем стиле. Ты не сможешь показать достойные результаты с длинным мечом Бориса, так же как он не будет хорош с парой джамадхаров Фейлонга, — пояснил Сервантес.



Матео снова взглянул в сторону упомянутых гладиаторов, теперь уже зная названия их оружия. Он наблюдал за тем, как Фейлонг разносил в щепки кусок дерева своими клинками, лезвие которых напоминало длинные сложенные ножницы. Это выглядело смертоносно, и юноша радовался, что его ранили не ими. Не было уверенности, что при таком раскладе он смог бы выкарабкаться.



Будучи не в силах превозмочь себя, Матео перевел взгляд на Хараку, который тренировался с другим гладиатором, еще незнакомым ему. Оба орудовали деревянными щитами и мечами, и юноша не мог не признать превосходный уровень их мастерства. Хоть Харака и был чемпионом, Матео верил, что когда-нибудь его мастерство превзойдет умения мужчины, который едва не лишил его жизни.



— Будь на чеку, — сказал Сервантес, прервав молчание и нанеся Матео удар в бок своим клинком.



— Ах! — прохрипел Матео, а потом застонал, так как его тело пульсировало от боли. Слава богу, кожаное обмундирование смогло защитить его от увечий. — Простите, учитель.



После допущенной оплошности он сосредоточил все свое внимание на учителе. На протяжении нескольких часов он отрабатывал стойки, используя оба своих оружия, как в обороне, так и в нападении. Затем он пообедал овсянкой, пшеничным хлебом и водой. Безусловно, это было лучше бульона, хотя он искренне жаждал отведать тушеной говядины и выпечки, которую подали для гладиаторов. После обеда все снова вернулись к тренировкам. Одни делали это в спарринге, другие — поодиночке, а некоторые посвятили это время общим физическим нагрузкам для поддержания своего тела в форме. Матео вынужден был присоединиться к ним, хоть и в щадящем режиме.



Доминус настоял на том, чтобы он приступил к тренировкам, но не переусердствовал, поэтому к нему относились вполне снисходительно, за что Матео был благодарен. Хотя, безусловно, юноша не был столь наивен, чтобы думать, что так будет всегда. Постепенно с ним переставали сюсюкаться, и вчерашняя ночь была тому доказательством.



Боль в теле давала о себе знать, но не слишком отвлекала, пока Матео выжимал из себя очередную порцию пота, подготавливая свое тело к выживанию в мире, частью которого он стал. На протяжении всей тренировки юноша ощущал на себе внимание со стороне некоторых гладиаторов. Краем уха он слышал, как часть из них говорила о том, что ему никогда не стать гладиатором, в то время как другие думали лишь о том, чтобы трахнуть его. К несчастью, он был самым молодым и смазливым из них. Сервантес и Рама уже успели оценить эти два его качества.



В конце дня Матео едва волочил ноги по направлению к своей камере, но возле входа его окликнул Кодак. Юноша повернулся лицом к гладиатору-охраннику.




— Что-то не так? — поинтересовался он.



— Для начала тебе нужно принять ванну, чтобы смыть с себя дневную вонь, а затем нанести визит к господину. Намажь свое тело маслом после купания. Нашему доминусу нравится это, — сообщил ему Кодак.



Эти слова легли на Матео тяжелым грузом. Всего сутки назад он был девственником, а теперь, казалось, что все только и думают о том, чтобы овладеть им вопреки его желанию. Его тело было абсолютно вымотано и изнывало от боли, но юноша знал, что доминус непременно захочет трахнуть его и без того больную задницу. Теперь он надеялся лишь на то, что после этого он наконец-то сможет отправиться ко сну.



Повинуясь приказу, Матео направился в общую баню, где уже собрались все гладиаторы, чтобы смыть грязь минувшего дня в теплых водах трех огромных глубоких чанов. Скинув набедренную повязку, юноша забрался в одну из просторных ванн, в которой было меньше всего людей. Он ощущал на себе взгляды и молил о том, чтобы за ними не последовало ничего более. К его несчастью, в чан, где устроился Матео, залез Борис.



— Теперь ты не так защищен, как тогда за решеткой, — сказал он, присаживаясь рядом с Матео и прижимая свою волосатую грудь к его руке.



В первые дни после прибытия в лудус Матео был кроток, напуган и неуверен в своей дальнейшей участи. Сейчас же юноша давал себе отчет, что если он планирует выжить, то должен отбросить всю робость, что у него есть. Он попал в мир воинов и варваров. Они привыкли получать то, что хотят, не спрашивая разрешения, и способны убить просто ради забавы и собственного тщеславия. Если Матео планировал самоутвердиться здесь, ему необходимо было измениться, забыть о своих страхах и сомнениях. Он должен был стать истинным гладиатором.



Он посмотрел на Бориса:



— Отвали от меня.



Борис ухмыльнулся и схватил юношу за подбородок, запрокинув его голову назад.



— Гляньте-ка, воробушек вздумал дать отпор кондору.



— Даже хищная птица может стать жертвой того, кто сильнее, — ответил Матео.



Борис зарычал и сильнее прижался к Матео, вдавливая того к краю чана. Вода плескалась между ними, когда они схлестнулись взглядами.



— Возьми мой член, — потребовал Борис.



Матео почувствовал, как ему в живот упирается твердая мужская плоть. Зловонное дыхание мужчины ударило ему в лицо, но он старался игнорировать это. К тому же не было сомнений, что его собственное дыхание тоже не благоухает, хотя Бориса это мало интересовало.



— Нет, — запротестовал Матео.



— Вот как, — прорычал Борис, а затем отпустил подбородок юноши и схватил его за плечи, пытаясь заставить развернуться. Никто из гладиаторов не пришел к нему на защиту, и Матео осознавал, что каждый из них хочет посмотреть, сможет ли он оказать сопротивление или сдастся? И даже, если в конце концов его сломают, произойдет ли это без боя? Матео понимал, что настал тот момент дать отпор, иначе все придет к тому, что его будут использовать как шлюху, а этого он совсем не желал.



— Убери руки! — крикнул Матео, оттолкнувшись от мощной, загорелой и волосатой груди Бориса. Именно в волосах Матео увидел выход, и он вцепился в них, дергая настолько сильно, как только мог.



— Ах ты сученок! — Борис взвыл от боли, когда клок волос с его груди выпал из кулака Матео. Другие гладиаторы засмеялись над этим выпадом, сочтя его довольно мудрым.