Дом у Чертова озера

– Папа!

– Что – папа?! – Его глаза налились кровью.

Варя попятилась. Отец никогда ее не бил, но в такие моменты казалось, что вот сейчас он переступит незримую черту и изобьет ее до полусмерти.

– Папочка, пожалуйста! – Она закрыла лицо руками.

Кажется, целую вечность ничего не происходило, а потом отец сказал, уже совсем другим тоном:

– Доча, ты прости меня, дурака. – На голову ей легла тяжелая ладонь. – Это не я говорю, это она, проклятущая, говорит. Сил моих никаких нет.

– Папочка, – Варя прижалась щекой к его груди, – может, закодируешься?

– Сам брошу, – сказал он устало. – Ты вот что, Варвара, сделай мне чайку, да покрепче.

Ночь Варя провела без сна. За тонкой стенкой кашлял и ворочался на скрипучей кровати отец, а в ее голове ворочались мысли, такие же больные и скрипучие.

Завтра в школу. Для нее это означало начало травли. Сивцова не промолчит, не упустит случая. Завтра о ее позоре будет знать весь класс. А может, уже знает, ведь для чего то же существуют телефоны. Но намного больше сплетен, которые непременно поползут по школе, Варя боялась встречи с Вороном. Такой сильный, безупречный и снисходительно равнодушный, а она подставила его под удар. Это ж так неожиданно и мерзко – Воронин и она! Такой простор для фантазии и злословий! Конечно, в открытую смеяться над ним никто не посмеет. Как ни крути, а Ворон не последний человек в классе, а если сбросить со счетов Жуана с его деньгами и влиятельными предками, так вполне может статься, что и первый. Но за спиной кости ему перемоют, тут и к бабке не ходи. И винить в произошедшем он будет только ее. Да чего уж там, он и так уже ее обвинил.

Утро выдалось хмурым и ненастным. Варя поняла это, еще не открыв глаза, по заунывному завыванию ветра за окном. Ветер был барометром ее судьбы. Она уже давно заметила – если утро начинается с такого вот воя, то день пойдет наперекосяк. А сегодня ветер не просто выл, он бесновался…

Отец уже проснулся, сидел на кухне с кружкой горячего чая в руках.

– Завьюжило, – сказал, глядя в заиндевевшее окно.

Варя молча налила себе чаю, уселась напротив. Руки дрожали так же, как вчера отцовские. Плохо, она должна быть сильной, она всю ночь уговаривала себя быть сильной и встретить день с гордо поднятой головой. И вот утро началось с завывания ветра, дурных предчувствий и мерзкого ощущения где то в районе солнечного сплетения. А еще руки дрожат…

– Почему не ешь? – Отец посмотрел на нее поверх чашки.

– Что то не хочется. У тебя на сегодня какие планы?

– Баба Зоя просила дров наколоть, ну и ночная смена.

Варя мысленно поблагодарила бога, что дрова отец пойдет колоть именно к бабе Зое, живущей через два дома от них. Баба Зоя – с принципами, сама недавно похоронила сына алкоголика и теперь за работу расплачивается не принятой поллитрой, а исключительно продуктами: яйцами и козьим молоком. Варя знала это, потому что летом не единожды помогала старушке с огородом.

– А у тебя сколько сегодня уроков, доча? – У отца были глаза безнадежно больного и очень несчастного человека, и банальным в общем то вопросом он пытался замаскировать свою боль, создать иллюзию нормальности.

– Семь уроков. Плюс факультатив по химии. – Варя отодвинула чашку с недопитым чаем, добавила чуть виновато: – Пап, ну я пойду?

– Иди. – Он не смотрел в ее сторону, он смотрел на свои вытянутые вперед руки. Руки дрожали.

Самые страшные предположения оправдались, как только Варя переступила порог класса. Гвалт и разноголосый ор, привычные для начала учебного дня, мгновенно стихли, на нее уставили двадцать пять пар глаз.

«Начинается», – обреченно подумала Варя.

Сейчас главное держать себя в руках, не давать им дополнительного повода для радости. Ничего, она продержится. Да и осталось то совсем ничего. Еще каких то полгода – и она больше не увидит ни одного из одноклассников. Она уедет в Зеленоград к тете Тоне, поступит в институт, выучится, получит хорошую профессию, заработает много денег, купит дом и заберет к себе папу. У нее все все будет хорошо, а эти пусть сидят тут, в городе, похожем на черную дыру.

Такие мысли были сродни аутотренингу, обычно они помогали. Обычно, но, увы, не на сей раз. Легче не стало. Наоборот, под удивленными, насмешливыми и осуждающими взглядами Варе начало казаться, что ей никогда и ни за что отсюда не вырваться, что эти взгляды пудовыми цепями прикуют ее к этому городу, черной дыре…

– Савельева, говорят, ты вчера зажигала? – Люська Чернобокова, прихлебательница Сивцовой, отважилась куснуть первой.

– Кто говорит? – В желудке стало холодно.

– Да все говорят. Твое аморальное поведение на вечеринке у Жуана теперь тема номер один. – Люська бросила быстрый взгляд на Сивцову, наверное, в поисках одобрения. Та едва заметно кивнула, и ободренная Чернобокова продолжила: – Как же ты, Савельева, дошла до жизни такой? С виду и не скажешь: отличница, тихоня. И ведь не абы с кем, с Ворониным. И как только он на тебя позарился?

– Это ты у него самого спроси. – Варя достала учебник, грохнула им об парту.

– Что у меня спросить?

Никто не заметил, как в класс зашел Ворон. Он оперся плечом о дверной косяк, скрестил руки на груди, повторил с недоброй усмешкой: – Ну, кого интересуют подробности моей биографии?

– Да знаем мы твою биографию! – Это уже Сивцова, решила заступиться за смешавшуюся Люську. – Тут народ интересуется кое какими подробностями твоей личной жизни.

– Подробностями личной жизни? – Ворон в задумчивости провел пятерней по волосам: – Видишь ли, Юлия, личная жизнь, она потому и личная, что ее не принято афишировать. А если кого то интересуют подробности, – он обвел присутствующих тяжелым взглядом, – то ты и сама вполне можешь рассказать, как и с кем коротала позапрошлую ночь. История тоже должна получиться очень занимательной.

Не дожидаясь, когда Сивцова придет в себя и скажет в ответ какую нибудь гадость, он прошел к своей парте. Почти в то же мгновение зазвенел звонок, и Варя вздохнула с облегчением. На сей раз ей повезло, Ворон принял первый удар на себя, осадил самых рьяных, дал понять, что тема ему неприятна. Вряд ли Сивцова и компания оставят ее в покое, но передышка у нее все таки есть. А Ворон злится. Его улыбка и равнодушие – это показное. Он зол, и причина его злости – она, Варя Савельева.

День прошел относительно спокойно. Да, были косые взгляды и язвительные замечания, но нападать на нее в открытую не решился никто, даже Сивцова. Однако Варя кожей чувствовала – это еще не конец. Конечно, она не бог весть какая важная персона, чтобы плести вокруг нее мудреные интриги, но, если Сивцова проявила личную заинтересованность, быть беде. А то, что на время ее оставили в покое, – лишь затишье перед бурей.

Интуиция не подвела: после факультатива по химии ее уже ждали. У трансформаторной будки, излюбленного места для перекуров старшеклассников, стояли двое. Увидев эту парочку, Варя покрылась холодной испариной.

Сивцова решила действовать обходным путем. Не получилось подключить к травле одноклассников, можно доверить грязную работу братьям Боровым. Братья, которые с первого класса откликались не на фамилии и уж тем более не на имена, а на общую для обоих кличку Боровы, вылетели из школы в позапрошлом году за хулиганство, неуспеваемость и систематические прогулы. С тех пор они не учились и не работали, а занимались своим любимым делом: с утра до вечера слонялись по городу, пили, воровали по мелочи, дрались и дебоширили. Оба уже имели по условной судимости, но это их не останавливало. Единственным светлым чувством в душах этих отморозков была любовь к Сивцовой, граничащая с собачьей преданностью. Варя ни на секунду не сомневалась, что оказались они на ее пути не просто так.


– О, Савельева! – Боровы одновременно выплюнули недокуренные сигареты и так же синхронно шагнули ей навстречу. – А у нас к тебе дело.

– Какое дело? – Варя торопливо оглянулась. Попалась: до школы метров сто, кругом глушь и ни единой живой души. Вот чем заканчивается желание «срезать» путь по темным заколкам – встречей с Боровами.

– Да ты не бойся, – один из братьев поймал ее за ворот пальто, – мы не страшные.

– Пусти! – Варя дернулась.

– Тихо! – Второй засмеялся хриплым, прокуренным смехом. – Говорят, ты это… ведешь себя… – Он задумался, вспоминая нужно слово.

– Аморально, – подсказал первый и дыхнул ей в лицо перегаром. – Мы с братухой тоже… аморальные, так что ты давай, не ломайся… сейчас по быстрому… – Толстые пальцы зашарили по пальто, нащупывая пуговицы. – И разойдемся, как в море корабли…

Она хотела было закричать, но захлебнулась от удара по лицу. Щека в ту же секунду онемела, а рот наполнился чем то соленым.

– Тебе же сказали – тихо! – донеслось до нее словно через толстый слой ваты. – Еще только раз вякни, и мы тебя прямо тут уроем.

Варя пришла в себя только тогда, когда с ее пальто, точно опавшие листья, стали осыпаться пуговицы. Ее никто этому не учил, наверное, сработал инстинкт самосохранения. Удар коленом пришелся в пах тому, кто спереди, а удар затылком заставил дико взвыть того, что сзади. Варя не стала ждать, когда они придут в себя, рванула вперед по твердому, спрессованному до каменной твердости снегу…





* * *




Слава богу, с этой дурехой ничего не случилось, добралась до дома в целости и сохранности. Честно говоря, Влад очень боялся, что, когда придет в понедельник в школу, Варьки там не окажется, и все его тяжелые думы про отморозков и грузовик обретут плоть. Обошлось, вот она сидит, зыркает исподлобья, лицо мрачное, кулаки сжаты. Кажется, Сивцова все таки объявила сезон охоты на наивную дуру Варьку Савельеву. Ладно, с этим он как нибудь разберется. Главное, что с Варькой ничего не случилось.

Самых ярых он осадил с ходу. Ярые они, как правило, трусливые. Теперь нужно не полениться, дожать каждого поодиночке: кого припугнуть, с кем просто поговорить по человечески. Не все же в классе уроды, есть и нормальные ребята. Другое дело, что в таких вот ситуациях они стараются не высовываться, не злить ее высочество Сивцову. Кстати, с Юлькой стоит побеседовать в первую очередь, как с зачинщицей и режиссером постановщиком шоу. Вот только пока не ясно, как к ней лучше подойти, с угрозами или с уговорами. А Савельева держится молодцом. Пожалуй, не такая уж она и размазня. Только вот в его сторону даже не смотрит, наверное, обижается.

Остыв и трезво взглянув на сложившуюся ситуацию, Влад решил, что был не прав. В конце концов, девчонка не виновата, что они с Жуаном и Сивцовой заключили то дурацкое пари. Она вообще не знала ни о каком пари. Ее использовали втемную. Он сам же и использовал. А потом, когда ситуация вышла из под контроля, обвинил во всех смертных грехах. Решено, Сивцова подождет, в первую очередь надо поговорить с Варькой, извиниться за случившееся. С него не убудет, а ей какое никакое утешение.

Влад порывался начать разговор еще в школе, но, поразмыслив, передумал. Во первых, они теперь и так в эпицентре внимания, и выяснение отношений на людях может дать дополнительный повод для сплетен. Во вторых, велик риск, что Савельева вообще откажется с ним разговаривать, и тогда он окажется в дураках, опять же при свидетелях. В третьих, такие разговоры лучше вести в спокойной обстановке, чтобы ничто не отвлекало и никто не мешал. Лучше всего дождаться ее из школы, перехватить где нибудь у дома и уже тогда одним махом со всем разобраться.

План был бы идеальным, если бы не одно «но» – Варька после уроков домой не пошла. Влад, занявший наблюдательную позицию недалеко от ее дома, успел продрогнуть до костей и только спустя полчаса вспомнил про факультатив по химии. Сам он химию не любил, отдавал предпочтение гуманитарным наукам, но Савельева, отличница и зубрила, кажется, не пропускала ни одного дополнительного занятия. Елки зеленые! Вспомнить бы об этом раньше, не пришлось бы мерзнуть на ветру. Посидел бы себе спокойно в каком нибудь кафе. А теперь уж чего? Надо терпеть.

Влад так распереживался по поводу угробленного времени, что едва не упустил момент. Савельева вынырнула из подворотни, как чертик из табакерки: растрепанная, задыхающаяся. Что это с ней делали на факультативе по химии? Воротник вон наполовину оторван.

Влад шагнул ей навстречу из своего укрытия, поймал за рукав пальто. Кажется, и не сделал ничего плохого, а она вдруг заорала как резаная. Снова, что ли, припадок?..

Конечно, можно было попытаться выяснить, что стряслось, прямо здесь, посреди улицы. Но Влад выбрал другой вариант: подхватил брыкающуюся Варьку под мышки, затащил во двор ее дома, припечатал к забору – не сильно, а так, чтобы не вырвалась, – рявкнул:

– Ну ка, кончай орать!

Удивительное дело – она послушалась, перестала кричать и вырываться. В тусклом свете болтающегося на ветру фонаря ее левая щека отливала красным, на пальто не было ни одной пуговицы, а еще она дрожала и дышала со свистом.

– Тебе нужен ингалятор? – спросил он.

Варька отрицательно мотнула головой.

– Тогда что случилось?

– Ничего.

– От кого ты убегала?

– Ни от кого.

– И этот «никто» оторвал тебе полворотника и все пуговицы?

– Не твое дело!

Она не шла на контакт, как он ни старался. Силой из нее ничего не вытянешь, значит, надо менять тактику.

– А я ждал тебя. – Влад перестал вдавливать ее в забор.

– Зачем? – В глазах, до этого испуганных, зажглось удивление.

– Чтобы поговорить.

– О чем?

Ну вот опять! Зачем, почему, о чем?..