Дом пустых сновидений
Часть 50 из 69 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Я принял. – Он ощущал присутствие Киры на физическом уровне, словно она не просто стояла рядом с ним, словно она была внутри него.
– Принести тебе одеяло?
Тут он распахнул глаза и грубо спросил:
– Не пора ли тебе уйти? – Он закинул одну руку за голову, вторая осталась лежать на груди. Он чувствовал, как колотится сердце. Краем глаза Аспен настороженно следил, как Кира опустилась перед диваном на колени, и внизу живота тут же что-то скрутилось от нервного возбуждения. Он почувствовал, что не может зажмуриться, не может отвести взгляд, когда Кира наклонилась над ним ниже, шепнув:
– Может быть… – Ее грудь, обтянутая футболкой, коснулась его плеча. – Ты не можешь прогнать меня, потому что все еще любишь…
– Нет, – сказал Аспен даже до того, как дослушал, даже до того, как обдумал ответ. И лишь потом он повернул голову в сторону Киры и повторил: – Нет, Кира. Не люблю.
Он видел, как она сглотнула, видел, что до нее начинает доходить. Судя по тому, как сошлись ее брови на переносице, как расширились глаза и как уголки губ опустились, она поверила. Но тут ее взгляд стал подозрительным, и она сказала:
– Тогда докажи.
– Что? – Аспен не поверил своим ушам. – Ты хочешь доказательств, что я не люблю тебя?
– Да. Я тебе не верю. Ты все еще меня любишь, Аспен, но лжешь. И себе, и мне. Поцелуй меня. – Она произнесла все это скороговоркой, с каждым словом обретая былую уверенность. И тогда до Аспена разом дошло: она его не любит и никогда не любила. Да она ведь… она ведь и себя никогда не любила. Она понятия не имеет, что это вообще такое.
– Хорошо, – ответил Аспен, приподнявшись на локте. Высвободившись из-под пледа, он наклонился к Кире, положил руку ей на шею и притянул ее голову ближе к себе. Она приоткрыла в предвкушении губы, и тогда он поцеловал. Но ничего не почувствовал. Как он боялся этого момента, как боялся, что она снова займет все его мысли… но ничего не случилось. Кира почувствовала, что что-то не так, и отстранилась. Ее взгляд изучал его лицо, искал ответы, но находил лишь пустоту.
Тогда Аспен опустился на подушку и сказал:
– Это еще не все, Кира. Это не любовь. Это пустяк.
Ее губы задрожали, большие серо-зеленые глаза наполнились слезами, заблестели так четко и ярко, будто стекло. Ее слезы разбили ему сердце, но он ничего не собирался с этим делать. Потому что она неправильная, и Аспен осознал, что поможет ей лишь в том случае, если покажет, что такое настоящая любовь. Забота. Нежность. Доверие. Преданность. Нечто большее, чем физическая близость, которую она от него хочет; то, что он хотел дать ей тогда, когда она бросила его. Он просто не успел. В этот раз Аспен не подпустит ее к себе, пока она не узнает, что значит любить по-настоящему.
Дориан Харрингтон и Альма Сивер гуляли. Произошло это по его инициативе, и Альма, сперва удивившись, все же согласилась. Вечер был прохладным, но это не заставило местных попрятаться по домам. В холодной октябрьской ночи звучали веселые голоса, смех, бодрая кантри-музыка.
Дориан, хоть вокруг и было полно народу, чувствовал себя в опасности рядом с Альмой. Они не держались за руки, даже локтями не касались, но у него возникло ощущение, будто Альма вцепилась в него и не отпускает, словно осьминог – сжимает тесно в щупальцах.
Она была красивой, яркой и не боялась привлекать внимание, облачившись в кроваво-алое пальто. Иногда, отвечая на какой-нибудь вопрос или задавая свой, Дориан бросал на Альму взгляд и не мог отвести глаз от ее привлекательных красных губ.
И все же, соглашаясь на эту авантюру, Дориан даже представить не мог, что это свидание окажется таким скучным и нелепым. Они с Альмой усиленно пытались найти общий язык, но единственное общее, что было между ними, это их работа и краткие стычки в университете. Наверняка Альма лишь имитирует задумчивость, когда идет вдоль кованого ограждения моста, спрятав руки в белых перчатках в карманы.
Не в силах оторвать взгляд от ее волос под шляпкой, в тусклом свете ламп кажущихся неестественно мягкими, шелковистыми, Дориан злился на себя за то, что не придумал другой план, когда Аспен попросил на некоторое время отвлечь его сестру от работы, которой она занята всегда и «даже во сне о ней думает».
Дориан решил, что после их грандиозных ссор Альма ни за что не согласится на свидание, но она согласилась, а теперь вела себя так, словно не от мира сего. Или дело в Дориане? Несмотря на то что все считали профессора Харрингтона «горячим сердцеедом», он вообще забыл, когда в последний раз ходил куда-то, что не начиналось на слово «работа».
«Глупая затея, – корил он себя, ступая на полшага позади Альмы и разглядывая ее волосы, струящиеся по спине из-под шляпки. – Зачем она напялила эту шляпу? Какая-то глупость, даже не спасает от холода».
Альма резко повернулась к Дориану, и тот едва не споткнулся, но сделал вид, что закашлялся.
– Можно задать вопрос?
Дориан одновременно испытал и облегчение (наконец-то она заговорила), и настороженность (они совсем недавно заключили шаткое перемирие).
– Говори, – кивнул он и нервно улыбнулся, а Альма уставилась на ямочки на его щеках. Дориан затаил дыхание, быстро перестав улыбаться.
– Это насчет нашего последнего разговора, – предупредила Альма, вытаскивая руки из карманов и поправляя шляпку. Дориан нахмурился, пытаясь предположить, о чем эта невыносимая девушка собирается его спрашивать.
– Я о том, что ты сказал недавно. О том, что тебе осталось недолго жить, – осторожно произнесла Альма, выразительно глядя на Дориана снизу вверх.
«Так вот почему она в последнее время ведет себя тихо, – понял он, – думает о том, что я сказал».
Лицо Альмы приобрело то же выражение отрешенности, что и лицо Дориана.
– Да, мне осталось немного, – признался он и медленно двинулся по мосту. Альма не отставала, вновь спрятав руки в карманы. Дориан несколько минут молчал, потом бросил на Альму взгляд. – Ничего. У меня было много времени, чтобы смириться.
Дориан испытывал странное чувство по поводу того, что его секрет знает эта девушка, с которой он никак не мог найти общий язык. Он мягко спросил, заметив, что она долго изучает его профиль:
– Ну что?
Дориан решил, что раз пригласил Альму сам, несмотря на то что все подстроено ее младшим братом, он будет милым. Альма снова остановилась и обернулась к Старому городу, огни которого сверкали в ночи будто звезды. Выдохнула облачко пара.
– Теперь я поняла, почему ты пропускаешь все через себя. – Ее голос стал грустным. – Все из-за этого чувства приближающейся… – Она не договорила, резко обернувшись к Дориану: – Думаешь, что уже слишком поздно радоваться? Боишься, что потом будет больно уходить?
Он не мог не рассмеяться:
– Ты что, анализируешь меня?
Альма нахмурилась, заподозрив неискренность в веселье, но Дориан говорил правду: он уже давно со всем смирился. Его вовсе не беспокоила собственная смерть, потому что были вещи и важнее. Ну и хуже.
– Спасибо, – после молчания сказала Альма, и Дориан изумился:
– За что?
– Ты доверился мне! – она обаятельно улыбнулась. – Мы неправильно начали, и я хочу, чтобы ты знал, что я никогда не считала тебя самовлюбленным павлином.
Дориан не смог сдержать улыбки.
– Надеюсь, ты говоришь это не из жалости?
– Ни за что! – воскликнула Альма, внезапно схватив его за руку. – Идем, Дориан, я хочу показать тебе нечто интересное! Бродить туда-сюда по мосту – это же несусветная глупость и скучища!
– Куда мы?..
На них оборачивались, но Альму это ничуть не смущало. Она хохотала в голос, делая небольшие шажки на высоких каблуках и смешно работая локтями. Дориан тоже смеялся. Тут он понял, что хочет крепче сжать ее пальцы, у него даже мысли не было вырвать руку из ее хватки.
Что делает эта безумная девушка? И почему рядом с ней Дориан внезапно сам почувствовал себя безумцем? Но от этого стало так тепло и приятно!
– Мы направляемся в мое самое любимое место! – бодро воскликнула Альма, придерживая одной рукой шляпку.
Наконец они достигли конца моста и очутились у дороги, ведущей в сторону Центрального парка. На входе возвышались белоснежные арки, к ним крепились старомодные фонари. Дориан обернулся, чтобы проверить, наблюдает ли кто-нибудь за ними, и увидел, как из ветлечебницы вышла женщина с кошкой на руках, а за ней – мужчина, придержавший дверь.
– Я была здесь особенно часто, когда Аспена не было рядом.
– Что ты собираешься делать? – спросил Дориан. Лицо Альмы осветилось безумной улыбкой, когда мимо проехала машина. Он не верил, что Альма мчалась в парк с таким энтузиазмом только для прогулки, и ее глаза это подтверждали.
– Ты никому не должен говорить, что мы будем делать, – заговорщицки предупредила она.
– А что мы будем делать? – многозначительно уточнил Дориан, и Альма покачала головой. Он сунул руки в карманы и склонил голову на плечо. – Хорошо, никому ничего не скажу. Но что ты имела в виду, когда сказала, что бывала здесь часто, когда Аспена не было рядом?
На ее губах на несколько секунд застыла улыбка, и она внимательно посмотрела в лицо Дориана, будто искала подтверждение, что он шутит. Затем расслабилась и легкомысленно пожала плечами:
– Это долгая история.
Такого Дориан не ожидал, ведь образ Альмы уже давно сложился в его голове. Она девушка-болтушка, которая любит яркие наряды, и одновременно настоящий специалист, знающий свое дело. И ни разу не девушка, которая умеет что-то держать в себе.
Альма тем временем протянула Дориану руку в белоснежной перчатке.
– Давай, Дориан. Это тот самый миг, который разделит твою прошлую и настоящую жизнь.
На мгновение он замешкался, но затем протянул свою руку, и она сжала его пальцы. Они ступили на лестницу и вошли на территорию парка, погруженного в загадочную темноту. Ни один аттракцион не работал; ни один прохожий не встретился. Вдоль аллеи холодным светом горели фонари.
Дориан многозначительно сказал:
– Ты привела меня в парк.
– Нет, вовсе не в парк. – Она со смешком сжала его пальцы. Не отпускала его руку, будто так и нужно.
Вокруг не было никого и ничего. Когда они брели по каменной дороге, их окружали только высокие деревья и лунный свет, просочившийся сквозь корявые ветви. Дориан не мог понять, что происходит. Неужели все это на самом деле? Неужели он действительно здесь, в пустынном парке, с девушкой, которая, казалось, злила его больше всех на свете? Раньше. Которая злила его больше всего на свете раньше, не сейчас.
Пока Дориан осознавал это, Альма подвела его к высокому полукруглому зданию.
– Что это?
– Ты не… – Она изумленно взглянула на него, затем нервно улыбнулась и, покачав головой, посмотрела на здание. – Это мое любимое место.
– «Ледовой дворец», – Дориан прочел вслух вывеску над дверью. С долей иронии посмотрел на Альму: – Он закрыт.
– Я заметила.
Дориан прищурился:
– Да, и ты собираешься забраться внутрь, что незаконно.
– Я не забыла, что ты сын детектива, – сказала Альма, и Дориан уже догадался, что последует дальше. – Но это… – Она провела рукой перед его глазами, сжимая другой рукой его пальцы и, очевидно, даже не осознавая этого, – мы попадем в другой мир, Дориан! Идем!
Он опомниться не успел, как Альма всучила ему в руки коньки. Он крутил головой по сторонам, ожидая, что на каток кто-нибудь ворвется и их вышвырнут. Или хуже – уведут в наручниках.
Альма плюхнулась на скамейку, проворно стянула свои сапожки и принялась надевать коньки. Она подняла рыжеволосую голову и, оценив напряженную фигуру Дориана, рассмеялась:
– Боже, ты ничуть не изменился. – Она стянула волосы в неряшливый пучок, поправила шнурки на коньках и воскликнула: – Готово!
– Принести тебе одеяло?
Тут он распахнул глаза и грубо спросил:
– Не пора ли тебе уйти? – Он закинул одну руку за голову, вторая осталась лежать на груди. Он чувствовал, как колотится сердце. Краем глаза Аспен настороженно следил, как Кира опустилась перед диваном на колени, и внизу живота тут же что-то скрутилось от нервного возбуждения. Он почувствовал, что не может зажмуриться, не может отвести взгляд, когда Кира наклонилась над ним ниже, шепнув:
– Может быть… – Ее грудь, обтянутая футболкой, коснулась его плеча. – Ты не можешь прогнать меня, потому что все еще любишь…
– Нет, – сказал Аспен даже до того, как дослушал, даже до того, как обдумал ответ. И лишь потом он повернул голову в сторону Киры и повторил: – Нет, Кира. Не люблю.
Он видел, как она сглотнула, видел, что до нее начинает доходить. Судя по тому, как сошлись ее брови на переносице, как расширились глаза и как уголки губ опустились, она поверила. Но тут ее взгляд стал подозрительным, и она сказала:
– Тогда докажи.
– Что? – Аспен не поверил своим ушам. – Ты хочешь доказательств, что я не люблю тебя?
– Да. Я тебе не верю. Ты все еще меня любишь, Аспен, но лжешь. И себе, и мне. Поцелуй меня. – Она произнесла все это скороговоркой, с каждым словом обретая былую уверенность. И тогда до Аспена разом дошло: она его не любит и никогда не любила. Да она ведь… она ведь и себя никогда не любила. Она понятия не имеет, что это вообще такое.
– Хорошо, – ответил Аспен, приподнявшись на локте. Высвободившись из-под пледа, он наклонился к Кире, положил руку ей на шею и притянул ее голову ближе к себе. Она приоткрыла в предвкушении губы, и тогда он поцеловал. Но ничего не почувствовал. Как он боялся этого момента, как боялся, что она снова займет все его мысли… но ничего не случилось. Кира почувствовала, что что-то не так, и отстранилась. Ее взгляд изучал его лицо, искал ответы, но находил лишь пустоту.
Тогда Аспен опустился на подушку и сказал:
– Это еще не все, Кира. Это не любовь. Это пустяк.
Ее губы задрожали, большие серо-зеленые глаза наполнились слезами, заблестели так четко и ярко, будто стекло. Ее слезы разбили ему сердце, но он ничего не собирался с этим делать. Потому что она неправильная, и Аспен осознал, что поможет ей лишь в том случае, если покажет, что такое настоящая любовь. Забота. Нежность. Доверие. Преданность. Нечто большее, чем физическая близость, которую она от него хочет; то, что он хотел дать ей тогда, когда она бросила его. Он просто не успел. В этот раз Аспен не подпустит ее к себе, пока она не узнает, что значит любить по-настоящему.
Дориан Харрингтон и Альма Сивер гуляли. Произошло это по его инициативе, и Альма, сперва удивившись, все же согласилась. Вечер был прохладным, но это не заставило местных попрятаться по домам. В холодной октябрьской ночи звучали веселые голоса, смех, бодрая кантри-музыка.
Дориан, хоть вокруг и было полно народу, чувствовал себя в опасности рядом с Альмой. Они не держались за руки, даже локтями не касались, но у него возникло ощущение, будто Альма вцепилась в него и не отпускает, словно осьминог – сжимает тесно в щупальцах.
Она была красивой, яркой и не боялась привлекать внимание, облачившись в кроваво-алое пальто. Иногда, отвечая на какой-нибудь вопрос или задавая свой, Дориан бросал на Альму взгляд и не мог отвести глаз от ее привлекательных красных губ.
И все же, соглашаясь на эту авантюру, Дориан даже представить не мог, что это свидание окажется таким скучным и нелепым. Они с Альмой усиленно пытались найти общий язык, но единственное общее, что было между ними, это их работа и краткие стычки в университете. Наверняка Альма лишь имитирует задумчивость, когда идет вдоль кованого ограждения моста, спрятав руки в белых перчатках в карманы.
Не в силах оторвать взгляд от ее волос под шляпкой, в тусклом свете ламп кажущихся неестественно мягкими, шелковистыми, Дориан злился на себя за то, что не придумал другой план, когда Аспен попросил на некоторое время отвлечь его сестру от работы, которой она занята всегда и «даже во сне о ней думает».
Дориан решил, что после их грандиозных ссор Альма ни за что не согласится на свидание, но она согласилась, а теперь вела себя так, словно не от мира сего. Или дело в Дориане? Несмотря на то что все считали профессора Харрингтона «горячим сердцеедом», он вообще забыл, когда в последний раз ходил куда-то, что не начиналось на слово «работа».
«Глупая затея, – корил он себя, ступая на полшага позади Альмы и разглядывая ее волосы, струящиеся по спине из-под шляпки. – Зачем она напялила эту шляпу? Какая-то глупость, даже не спасает от холода».
Альма резко повернулась к Дориану, и тот едва не споткнулся, но сделал вид, что закашлялся.
– Можно задать вопрос?
Дориан одновременно испытал и облегчение (наконец-то она заговорила), и настороженность (они совсем недавно заключили шаткое перемирие).
– Говори, – кивнул он и нервно улыбнулся, а Альма уставилась на ямочки на его щеках. Дориан затаил дыхание, быстро перестав улыбаться.
– Это насчет нашего последнего разговора, – предупредила Альма, вытаскивая руки из карманов и поправляя шляпку. Дориан нахмурился, пытаясь предположить, о чем эта невыносимая девушка собирается его спрашивать.
– Я о том, что ты сказал недавно. О том, что тебе осталось недолго жить, – осторожно произнесла Альма, выразительно глядя на Дориана снизу вверх.
«Так вот почему она в последнее время ведет себя тихо, – понял он, – думает о том, что я сказал».
Лицо Альмы приобрело то же выражение отрешенности, что и лицо Дориана.
– Да, мне осталось немного, – признался он и медленно двинулся по мосту. Альма не отставала, вновь спрятав руки в карманы. Дориан несколько минут молчал, потом бросил на Альму взгляд. – Ничего. У меня было много времени, чтобы смириться.
Дориан испытывал странное чувство по поводу того, что его секрет знает эта девушка, с которой он никак не мог найти общий язык. Он мягко спросил, заметив, что она долго изучает его профиль:
– Ну что?
Дориан решил, что раз пригласил Альму сам, несмотря на то что все подстроено ее младшим братом, он будет милым. Альма снова остановилась и обернулась к Старому городу, огни которого сверкали в ночи будто звезды. Выдохнула облачко пара.
– Теперь я поняла, почему ты пропускаешь все через себя. – Ее голос стал грустным. – Все из-за этого чувства приближающейся… – Она не договорила, резко обернувшись к Дориану: – Думаешь, что уже слишком поздно радоваться? Боишься, что потом будет больно уходить?
Он не мог не рассмеяться:
– Ты что, анализируешь меня?
Альма нахмурилась, заподозрив неискренность в веселье, но Дориан говорил правду: он уже давно со всем смирился. Его вовсе не беспокоила собственная смерть, потому что были вещи и важнее. Ну и хуже.
– Спасибо, – после молчания сказала Альма, и Дориан изумился:
– За что?
– Ты доверился мне! – она обаятельно улыбнулась. – Мы неправильно начали, и я хочу, чтобы ты знал, что я никогда не считала тебя самовлюбленным павлином.
Дориан не смог сдержать улыбки.
– Надеюсь, ты говоришь это не из жалости?
– Ни за что! – воскликнула Альма, внезапно схватив его за руку. – Идем, Дориан, я хочу показать тебе нечто интересное! Бродить туда-сюда по мосту – это же несусветная глупость и скучища!
– Куда мы?..
На них оборачивались, но Альму это ничуть не смущало. Она хохотала в голос, делая небольшие шажки на высоких каблуках и смешно работая локтями. Дориан тоже смеялся. Тут он понял, что хочет крепче сжать ее пальцы, у него даже мысли не было вырвать руку из ее хватки.
Что делает эта безумная девушка? И почему рядом с ней Дориан внезапно сам почувствовал себя безумцем? Но от этого стало так тепло и приятно!
– Мы направляемся в мое самое любимое место! – бодро воскликнула Альма, придерживая одной рукой шляпку.
Наконец они достигли конца моста и очутились у дороги, ведущей в сторону Центрального парка. На входе возвышались белоснежные арки, к ним крепились старомодные фонари. Дориан обернулся, чтобы проверить, наблюдает ли кто-нибудь за ними, и увидел, как из ветлечебницы вышла женщина с кошкой на руках, а за ней – мужчина, придержавший дверь.
– Я была здесь особенно часто, когда Аспена не было рядом.
– Что ты собираешься делать? – спросил Дориан. Лицо Альмы осветилось безумной улыбкой, когда мимо проехала машина. Он не верил, что Альма мчалась в парк с таким энтузиазмом только для прогулки, и ее глаза это подтверждали.
– Ты никому не должен говорить, что мы будем делать, – заговорщицки предупредила она.
– А что мы будем делать? – многозначительно уточнил Дориан, и Альма покачала головой. Он сунул руки в карманы и склонил голову на плечо. – Хорошо, никому ничего не скажу. Но что ты имела в виду, когда сказала, что бывала здесь часто, когда Аспена не было рядом?
На ее губах на несколько секунд застыла улыбка, и она внимательно посмотрела в лицо Дориана, будто искала подтверждение, что он шутит. Затем расслабилась и легкомысленно пожала плечами:
– Это долгая история.
Такого Дориан не ожидал, ведь образ Альмы уже давно сложился в его голове. Она девушка-болтушка, которая любит яркие наряды, и одновременно настоящий специалист, знающий свое дело. И ни разу не девушка, которая умеет что-то держать в себе.
Альма тем временем протянула Дориану руку в белоснежной перчатке.
– Давай, Дориан. Это тот самый миг, который разделит твою прошлую и настоящую жизнь.
На мгновение он замешкался, но затем протянул свою руку, и она сжала его пальцы. Они ступили на лестницу и вошли на территорию парка, погруженного в загадочную темноту. Ни один аттракцион не работал; ни один прохожий не встретился. Вдоль аллеи холодным светом горели фонари.
Дориан многозначительно сказал:
– Ты привела меня в парк.
– Нет, вовсе не в парк. – Она со смешком сжала его пальцы. Не отпускала его руку, будто так и нужно.
Вокруг не было никого и ничего. Когда они брели по каменной дороге, их окружали только высокие деревья и лунный свет, просочившийся сквозь корявые ветви. Дориан не мог понять, что происходит. Неужели все это на самом деле? Неужели он действительно здесь, в пустынном парке, с девушкой, которая, казалось, злила его больше всех на свете? Раньше. Которая злила его больше всего на свете раньше, не сейчас.
Пока Дориан осознавал это, Альма подвела его к высокому полукруглому зданию.
– Что это?
– Ты не… – Она изумленно взглянула на него, затем нервно улыбнулась и, покачав головой, посмотрела на здание. – Это мое любимое место.
– «Ледовой дворец», – Дориан прочел вслух вывеску над дверью. С долей иронии посмотрел на Альму: – Он закрыт.
– Я заметила.
Дориан прищурился:
– Да, и ты собираешься забраться внутрь, что незаконно.
– Я не забыла, что ты сын детектива, – сказала Альма, и Дориан уже догадался, что последует дальше. – Но это… – Она провела рукой перед его глазами, сжимая другой рукой его пальцы и, очевидно, даже не осознавая этого, – мы попадем в другой мир, Дориан! Идем!
Он опомниться не успел, как Альма всучила ему в руки коньки. Он крутил головой по сторонам, ожидая, что на каток кто-нибудь ворвется и их вышвырнут. Или хуже – уведут в наручниках.
Альма плюхнулась на скамейку, проворно стянула свои сапожки и принялась надевать коньки. Она подняла рыжеволосую голову и, оценив напряженную фигуру Дориана, рассмеялась:
– Боже, ты ничуть не изменился. – Она стянула волосы в неряшливый пучок, поправила шнурки на коньках и воскликнула: – Готово!