Дом пустых сновидений

– Потерпи несколько секунд. – Я не дышала. Его голос с трудом пробился сквозь шум крови в ушах. – Я знаю, тебе страшно. Потерпи, Кая, пожалуйста.

Горло сдавил спазм. Темнота выела из чулана весь воздух, поэтому я даже не соображала, почему заперта здесь с Ноем. От страха замутило, тело задрожало. Я почувствовала боль в области талии – там, где в мою кожу вцепились пальцы Ноя.

Они исчезли на мгновение, и я испугалась сильнее – лучше уж боль, чем одиночество, – но пальцы вернулись. Руки легли мне на плечи. Коснулись шеи. Затем ладонь легла на глаза. Я и так ничего не видела, а теперь подавно.

Пахнет вишней и корицей. От Ноя тепло. Его горячее дыхание касается моих волос. Здесь так тесно, что он даже не может наклониться, поэтому я едва его слышу.

– Ты не здесь, Кая. – Я накрыла его ладонь своей, чтобы сдвинуть ее: а где я? – Не надо, – предупредил он. Я опустила руку. – Дыши. – Я сделала глубокий вдох. Вишня. Корица. – Ты не здесь. Ты в своей комнате. В своей постели. Ты накрылась теплым одеялом. Тебе жарко.

От горячего воздуха я содрогнулась. Грудь Ноя позади меня поднялась и опустилась.

– Тебе нравится жар, Кая, – продолжил он шептать, вдыхая запах моих волос. – Тебе нравится чувствовать себя защищенной в темноте. Ты в безопасности. Ты не в клетке.

– Я не в клетке, – прошептала я в темноту. Дыхание прорывалось в легкие неуверенными рывками, смешивалось с запахами сладостей. Ной подтвердил:

– Ты не в клетке. – Он опустил ладонь с моих глаз и я, обретя прежнюю уверенность, вновь взялась за ручку. Ной схватил мои пальцы и сжал.

– Т-ш-ш, Кая!

Я прислушалась к голосам из кухни. Голос Альмы Сивер:

– Ты что, готовил здесь… что-то?

Голос Дориана:

– Это… домработница? – Его ответ прозвучал скорее как вопрос. Ной раздосадованно вздохнул, коснувшись грудью моего плеча.

– Ты спрашиваешь, домработница ли это? – спросила Альма, и теперь настала моя очередь удивленно вздыхать: не ожидала, что доктор Сивер будет такой непосредственной рядом со своим коллегой. Она словно насмехалась над Дорианом. Он мрачно выдал в ответ:

– Да, домработница. Миссис Армстронг – большая любительница шоколадного печенья и собак!

– Это печенье, похоже, с вишней и корицей.

– Никто и не говорил, что она не любит вишню и корицу, – буркнул Дориан, явно стараясь выпроводить Альму с кухни. Видимо, он догадался, что Ной прячется в чулане. Вот только зачем Ной и меня за собой потянул, я ведь не боюсь доктора Сивер. Я бы могла притвориться, что готовлю печенье, и тогда Дориану не пришлось бы лгать о миссис Армстронг.

Голоса затихли, и я прошептала:

– Зачем ты это сделал?

– Не знаю, – прошептал Ной в ответ. – Я испугался. Выгляни и проверь, ушли ли они.

Я возмутилась:

– Почему я?

– Потому что меня не должны видеть.

– Тогда зачем Дориан ее пригласил, если он знает о твоей фобии?

Ной раздраженно прошипел:

– Альма Сивер не из тех женщин, которых приглашают.

– Это будет странно, если я сейчас выйду из чулана, – сказала я, пытаясь звучать рассудительно. – Ты не можешь услышать их сквозь стены?

Повисло краткое молчание, и я предположила, каким, должно быть, взглядом одарил меня Ной.

– Я что, супермен?

– Тогда почему ты читаешь мои мысли? – После приступа страха ко мне вернулось раздражение, и это развеселило Ноя – он приглушенно хмыкнул:

– Потому что у тебя все написано на лице.

– Все, я выхожу, – объявила я.

Ной отстранился, а я подалась вперед, и как раз в тот момент, когда я распахнула дверь и сделала шаг, наши ноги запутались и мы беспорядочным клубком вывалились из чулана.

– Мое колено, – застонал он.

– Ну и что я думаю о тебе? – спросила я, оборачиваясь. Ной отпустил правое колено и с недоумением на лице осторожно выпрямился.

– Прости?


– Ты сказал, что у меня все на лице написано. Вот и просвети меня, что я о тебе думаю.

Ной молчал. Его лицо помрачнело, уголки губ опустились, а брови сошлись на переносице, и я подумала: он читает мои мысли? И если читает, почему он расстроен?

Надо было выкинуть все лишнее из головы, но я просто не могла думать ни о чем другом. Только о нем. Минуту назад я чувствовала его рядом. Я не видела его лица, но слышала голос и чувствовала на коже его дыхание, его руку на своей талии, пальцы на шее. А еще раньше я чувствовала его поцелуй. Я все еще помнила его. И не хотела забывать.

Я не успела заметить, а наши тела уже разделяла всего пара сантиметров. Я не успела заметить, а мы уже в другом мире. Где-то, где лицо обжигает горячее сладкое дыхание. В том мире, где я позволяю себе вещи, которые раньше не позволяла. Не было возможности позволить.

Я встала перед ним. Приблизилась вплотную. Он даже не смотрел на меня – устремил пустой взгляд куда-то в сторону. От этого было еще страшнее. Но я все равно сделала то, что хотела, – положила дрожащие от нервного возбуждения ладони на его щеки. Только тогда он словно очнулся и опустил взгляд. Глаза расширились от удивления. Он не понимал, что происходит. Даже не мог предположить, что я вытворю что-то подобное. Я, впрочем, тоже.

Он положил поверх моей ладони свою руку, но я не позволила нам отстраниться друг от друга. Я приподнялась на носочках, и он поднял голову. Больше не шевелился. Я думала, что он хоть как-то отреагирует. Прижмет к себе или оттолкнет. Рассмеется. Удивленным голосом спросит, что я делаю. Но он превратился в каменную статую. Только взгляд двигался: изучал мое лицо, поднимался выше, когда я поднималась.

И только находясь в сантиметре от его губ, я осмелилась шепотом задать страшный вопрос:

– Почему ты не идешь мне навстречу?

Я видела только его глаза. Они были такими темно-синими и огромными, что я видела в них себя, весь мир и как Ной напуган, парализован. Замер, будто одним прикосновением я заставила его тело застыть.

– Если я прикоснусь к тебе, ты меня прогонишь, – шепотом ответил он. Я в замешательстве опустилась на пятки, отступила, опуская руки.

– Откуда ты знаешь?

Его слова больно ранили. Неужели я когда-то говорила, что он хуже меня?! Его голос был тихим и грустным. И я не могла понять, он жалеет меня или себя. Глаза потускнели – я больше не видела в них целого мира. Только горечь.

– Потому что я знаю тебя, Кая. И я знаю, что тебе нужно. Ты будешь испытывать страх и боль и будешь искать меня, чтобы избавиться от них. А когда сделаешь это, то просто уйдешь. – Ной попытался улыбнуться, но улыбка вышла какой-то насквозь фальшивой. – Я не стану целовать тебя, только когда это нужно тебе. И тем более не стану целовать в этом чулане.





Глава XI

Новая жертва




В субботу утром я выскользнула из дома, едва рассвело – не хотелось столкнуться с Ноем после того, как он в очередной раз отверг меня. Воздух был сырым и холодным, время едва перевалило за шесть.

Пока прогревалась машина, я достала из бардачка учебник по торакальной хирургии. «Может быть, стану торакальным хирургом», – сказала я Скалларк. Это была отговорка, но сейчас я задумалась. После того как я отыщу убийцу мамы, что я буду делать?

Этот вопрос был настолько неприятным, что я тут же захлопнула книгу и вернула ее на место. Казалось, когда я думаю о том, что будет после, я предаю память о маме. Было больно думать о ней вот так – осознавая, что никогда, больше никогда мне не представится шанса коснуться ее волос, крепко обнять. Страшно было думать о ней не как о живой, понимать, что через несколько лет я, как бы отчаянно ни старалась, забуду ее голос.

Едва такие мысли появлялись, я тут же гнала их прочь. И сейчас я напоследок достала из-под козырька нашу семейную фотографию, коснулась пальцами счастливых лиц, затем встряхнулась и выехала со двора.

Через полчаса автомобиль занял свободное парковочное место на площадке, и только я собралась выйти, как увидела в зеркало заднего вида Аспена, мчащегося ко мне со всех ног. Он подергал дверцу машины, затем раздраженно подал знак впустить его в салон.

– Ты что здесь делаешь? – спросила я, когда Аспен забрался на пассажирское сиденье и, сжавшись, спрятал ладони под мышками.

– Ты сбежала из больницы. Я переживал.

– Я не сбежала…

– Да хватит уже! – отрезал Аспен все еще сердитым тоном и махнул головой в сторону: – Поехали в кафе, я жуть как голоден.

– Ты это серьезно?

Мы уставились друг на друга, и я все еще не могла поверить, что он торчал под окнами Тайной квартиры бог весть сколько времени, только чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Аспен победил, и я, сдавшись, повернула ключ в замке зажигания.

– Я себе чуть нос не отморозил. И уши.

Через несколько минут молчания, пока я напряженно размышляла о том, что делать дальше, Аспен вдруг сказал:

– Вечером я снова попытаюсь поговорить с Ледой. – При упоминании ее имени я помрачнела сильнее. Я вспомнила ее пунцовое круглое лицо, поблекшие голубые глаза, перекошенный в крике рот.

– Сомневаюсь, что ты узнаешь что-нибудь новое.

Но Аспен был настроен решительно, и его воодушевление оказалось заразным. Уже повеселев, мы добрались до кафе и заказали пиццу. Аспен тут же набросился на нее, будто голодающий, и я вспомнила его скудно обставленную кухню и пустой холодильник.

Почему-то, глядя, с каким аппетитом Аспен поглощает пищу, я вспомнила о его матери, вспомнила ее жестокие, отвратительные слова. А затем мысли перекочевали к Кире. Она любила его? Заботилась о нем? Она вообще умеет заботиться хоть о ком-то? И почему они расстались?

От пиццы (с грибами, сыром, кусочками филе и прочими вкусными вещами, за которые отец оторвал бы мне уши) пахло так вкусно, что рот немедленно наполнился слюной, но я лишь сделала глоток зеленого чая и надкусила тост.

Аспен протянул мне кусок пиццы. На лице была полная энтузиазма улыбка, словно он учил своего ребенка первым шагам.