Дом пустых сновидений

«Ты в порядке? Почему не отвечаешь?»

«Он что-то с тобой сделал?»

«Я звоню в полицию».

«Я звоню в Интерпол».

«Не ходи в УЭК».

Тут я нахмурилась – просьба не ходить в университет звучала серьезно, сообщение было прислано сегодня. Пока я секунду размышляла, телефон в моей ладони завибрировал – пришло очередное сообщение, на этот раз от Аспена: «Останься сегодня дома, не ходи в универ».

Что еще за фокусы? Почему они говорят одно и то же?

«Кое-что случилось из-за очередной дерьмовой статьи ведьмы Киры» – будто в ответ на мой вопрос пришло сообщение от Скалларк.

Кое-что? – напряглась я, но решила спросить у Скалларк уже напрямую, когда приду на занятия. Отложив телефон на заправленную кровать, я отправилась в ванную и, столкнувшись со своим хмурым отражением, провела пальцами по вертикальной морщинке между бровями.

Кира Джеймис-Ллойд не достойна того, чтобы я о ней переживала, – думала я, но мысли продолжали крутиться вокруг последнего сообщения Скалларк. Что могло случиться после той дрянной статьи? Что могло быть хуже ее писанины?

Я продолжала судорожно размышлять об этом все то время, пока принимала душ после пробежки и завтракала, вежливо поддерживая с Ноем разговор о тортах со сгущенкой, – и до тех пор, пока не столкнулась с Аспеном на университетской парковке. Он вытаращился в мою сторону, будто увидев привидение:

– Я и не знал, что ты придешь.

– Знал, – возразила я, доставая с пассажирского сиденья автомобиля белый халат и пропуск. – Ты знал, что я приду, просто надеялся, что нет.

– Кая. – Аспен встал позади меня, так что, когда я обернулась, хлопнув дверцей, чуть не впечаталась носом в его грудь. Он шагнул назад, но голос оставался все таким же строгим: – Серьезно. Хватит. Ты должна уйти. Если пропустишь один день, ничего не произойдет.

– Я знаю, Кира уже что-то сделала…

– Ты не знаешь, – с нажимом перебил он. У меня внутри все сжалось в комок, я потрясенно замолчала – он еще никогда не говорил так серьезно и встревоженно.

– Что она сделала?

Аспен вздохнул, как бы сдаваясь, но с прежним упрямством сказал:

– Иди домой.

– Я справлюсь, Аспен. Я не стану уходить лишь из-за какой-то… – Кто-то сунул мне в руку листовку, а затем нырнул в толпу спешащих в главный корпус студентов. Я озадаченно посмотрела на свое собственное черно-белое изображение, распечатанное на дешевой тонкой бумаге. Фотография была мне знакома: в выпускном классе я ходила с длинной челкой, закрывающей лоб, и волосами чуть ниже плеч. Под снимком крупным жирным шрифтом шла надпись: «Мы должны опасаться агрессивно настроенных людей. Обезопась себя».

Аспен тяжело вздохнул, затем, скрестив руки на груди, спросил с явным раздражением:

– Ну что, собираешься справиться с этим?

Я подняла на него взгляд:

– Что это такое?

Меня обуяло сразу несколько чувств – ярость, негодование, и вместе с тем захотелось засмеяться Кире в лицо. Сказать ей, что после клетки Стивена Роджерса ее глупые, надменные, откровенно тупые издевательства не производят на меня никакого впечатления.

Но Аспен смотрел на меня так, будто это еще не все. Он молча достал из внутреннего кармана кожаной куртки газету и протянул мне. Накинув на шею пропуск и сжав под мышкой халат, я схватила газету и ничуть не удивилась, обнаружив себя на первой полосе.

– Я прямо суперзвезда, – произнесла я с улыбкой. Аспен не улыбнулся мне в ответ, и я снова посмотрела на статью Киры.

Притворяться было чертовски тяжело, меня бросило в жар, и я встала боком, чтобы Аспен не видел, что у меня горят щеки. Взгляд уже знал, какие слова выхватить из текста: «неуравновешенная», «социопатка», «психически нестабильна» – ничего нового, статья была практически точной копией предыдущей.

А вот на соседней странице было интервью с Романом Згардоли, – это уже что-то новенькое, – в котором он делился соображениями на тот счет, что у меня и вправду не все дома, ведь я набросилась на него с кулаками без каких-либо причин.

Я не стала вникать в суть его излияний – не хотелось даже мельком вспоминать тот ужасный вечер, когда я едва не совершила ужасную ошибку, – и пробежала взглядом до конца статьи.

Только не это.

Леда Стивенсон тоже дала интервью Кире – Кире Джеймис-Ллойд, которая оттаскала ее за волосы, которая била ее… Это просто не укладывалось у меня в голове, и я тупо смотрела на ее инициалы. Особенно сочные моменты, такие как «К. А. преследовала меня с начала учебного года», были выделены жирным курсивом.

– Она думает, что я убила Кингов… что я убила Сьюзен… – Я сжала газету так крепко, что заболели пальцы. – Она думает, что я убила Сьюзен. «У меня глаза убийцы», – повторила я слова Леды из интервью.

– Так, давай это сюда, – сказал Аспен, решительно отняв у меня газету. Краешек оторвался – я не успела разжать пальцы. Выругавшись, Аспен скрутил газету в тугую трубку и бросил под ноги, затем сжал мои плечи. – Полиция кампуса собирается изъять их. Побудь дома, отдохни.

– Да, – сказала я, не думая, – да, ты прав, мне нужно в туалет! – выпалив эти слова, я вихрем пронеслась к административному корпусу, который находился ближе всего. Аспен что-то пролепетал мне вслед, я расслышала лишь «забудь», затем нас разделила тяжелая двустворчатая дверь.

Тяжело дыша, я зашагала в сторону женских туалетов. Голова была горячей, но мыслей не было – не за что было зацепиться, чтобы успокоиться. На меня нахлынуло всепоглощающее чувство страха, казалось, я за мгновение превратилась в незначительную песчинку, которая пытается побороть ураган, вырваться из воронки.

А может, и не нужно бороться?..


Забившись в дальнюю кабинку, я подложила под голову халат и откинулась на стену. Пальцы нащупали контейнер с таблетками в кармане куртки, но я повременила – не хотелось пить их из-за нее. Из-за них – Леды Стивенсон и Киры Джеймис-Ллойд.

Перед мысленным вздором тут же всплыли их лица, и я мгновенно вскипела. Мерзкие…

Вдруг дверь туалета хлопнула – кто-то вошел. Я затаила дыхание и прислушалась, хмурясь так сильно, что заболел лоб.

– Я не думала, что Кира это напечатает!

Я распахнула глаза, когда в хаосе женских голосов услышала знакомый жалостливый тон Леды Стивенсон. Напрягшись, я медленно выпрямилась, положив халат на колени.

– Прекрати ныть, Леда, – кто-то осадил ее. Я удивилась: не знала, что Леда Стивенсон общается с кем-то, кроме воображаемых друзей.

– Ты права… – пробормотала она, и я раздраженно поднялась на ноги. – Возможно, это к лучшему…

Сняв с крючка сумку, я перекинула ее через плечо как раз в тот момент, когда голос Леды ожесточился и она мстительно проскрипела:

– Может быть, теперь эта сумасшедшая перестанет меня преследовать…

Я толкнула дверь кабинки с такой силой, что она врезалась в стену. Все присутствующие воззрились на меня с неподдельным испугом. Две рыженькие девушки в одинаковых шапочках замерли, словно статуи, вытаращившись на меня в зеркало, прикрепленное над рядом раковин. Их щеки покраснели, глаза стремительно опустились к полу. Только Леда Стивенсон в ужасе продолжала таращиться на меня с открытым ртом. Ждала, что я выхвачу пистолет и выстрелю ей в лицо.

Облизав пересохшие губы, я обратилась к рыжим и девушке, стоящей у двери, будто на страже:

– Уйдите.

Внутри меня клокотал пожар, пламя вырывалось из глаз, ноздрей, рта, и хотя требование прозвучало спокойно, что-то в моем голосе заставило всех присутствующих немедленно поспешить на выход. Леда Стивенсон не шелохнулась, глядя на меня огромными голубыми глазами, похожими на два замутненных слезами стекла. Дрожащим голосом она приказала:

– Оставь меня в покое.

Мы остались наедине, и я шагнула вперед.

– Зачем ты это сделала? – Мой собственный голос казался мне чужим и до смерти пугал. Не было в нем той злобы, которая бушевала внутри, не было беснующейся ярости – лишь чистый арктический холод. – Зачем ты солгала обо мне, Леда? Теперь все считают меня убийцей.

– Я просто сказала правду! – взвизгнула она, дрожащими пальцами убирая короткие волосы за уши. – Ты преследовала меня, ты…

– Мне тебя жаль, – перебила я. Леда распахнула рот, тяжело дыша. Я остановилась в нескольких шагах от нее, хотя хотелось приблизиться вплотную и хорошенько схватить ее за плечи и встряхнуть. – Мне действительно тебя жаль, Леда. Я все спрашивала себя, что такое могло с тобой случиться… Я не могла понять, что такого ужасного произошло, что ты возненавидела всех окружающих…

– Ты понятия не имеешь, что мне пришлось пережить! – внезапно заорала Леда, качнувшись в мою сторону будто с намерением напасть. – Не лезь не в свои дела! Оставь меня в покое! Ты ничего не знаешь! Ты вообще ничего не знаешь!

Она замолчала, хватая ртом воздух и прижав руки к горлу, и я, воспользовавшись тишиной, сказала:

– Мне плевать.

Стеклышки Леды Стивенсон наконец-то освободились от слез, но я ничего не почувствовала. У нее не глаза – стекла. За ними нет души, поэтому Леда Стивенсон не достойна ничего, кроме презрения. Это открытие неприятно поразило меня, и стало страшно от осознания, что мне ее даже не жаль. Пусть веки покраснели и губы дрожат, пусть она дрожит от страха и унижения, пусть плачет – мне плевать.

– Теперь мне все равно, что с тобой случилось, Леда, – продолжала я, втайне радуясь тому, как она корчится от боли из-за моих слов. – Я знаю лишь одно: ты плохой человек. Ты просто так, ни за что, распустила слухи о Джорджи… ты сказала о моей сестре такие вещи, которые я не смогу простить. Я тебя ненавижу. И мне жаль, что в тот день я тебя спасла. Это была самая ужасная ошибка в моей жизни, – сказала я, и мой голос дрогнул. В горле встал комок, который я с трудом проглотила. Леда сморгнула огромные слезинки; они скатились по бледным щекам к острому подбородку и упали на пол, освобождая место новым соленым жемчужинкам. – И мне плевать, что сказал Ной – я не стану тебя спасать! – все-таки сорвалась я на крик. – Даже если умру тысячу раз, мне все равно, что с тобой случится! МОЖЕШЬ УБИВАТЬ СЕБЯ ДАЛЬШЕ!

Промчавшись мимо Леды, я с такой силой толкнула дверь, что, если бы она соскочила с петель, я бы не удивилась. В здании висела зловещая тишина – превосходная музыка для разыгравшегося чувства вины, которое душило меня. В ушах все еще стоял собственный крик: «Я не стану тебя спасать! Можешь убивать себя дальше!»

Я бросилась бежать прочь от стыда за сказанные слова.

Плевать, плевать, что с ней случится, ни за что не стану ей помогать! Леда Стивенсон превратила меня в убийцу всего парой слов. Из-за нее память о моих родителях и Джорджи стала достоянием общественности.





Аспен Сивер забрался на пассажирское сиденье темно-синего седана и принялся ждать. Он нервно подергивал ногой, глядя то в зеркало заднего вида, то через ветровое стекло. На парковке зажглись фонари, повсюду сновали студенты. Когда из сумрака кто-то выныривал и шел по направлению к Аспену, он внутренне сжимался. В ожидании неприятной встречи он огляделся, затем опустил солнцезащитный козырек. Он знал, что обнаружит там фотографию, но все равно удивился, когда она свалилась сверху.

Мельком глянув на снимок, Аспен тут же вернул его на место и откинулся назад. Пытаясь успокоиться, принялся считать окна общежитий, где загорался свет. Один, два…

Прошло пять минут, а Аспен уже весь извелся. Он выключил печь, расстегнул куртку, подергал ворот удушливой водолазки. Кира все не появлялась. Мелькнула мысль: а не избегает ли она его?

Он накрыл ладонями глаза, тяжело вздохнул. Мысленно он вернулся в прошлое, в то мгновение, когда Айрленд вчиталась в листовку, когда ее лицо перекосилось от смешанных чувств. Может быть, она хотела заплакать, но перед ним не стала. Аспен отнял руки от лица и увидел, как к машине спешит Кира, одной рукой удерживая на плече сумку-почтальонку, а другой прижимая к груди папки. Ее короткие черные волосы безжалостно рвал ветер, и Кира безуспешно пыталась убрать их плечом. Наступила в лужу, громко выругалась – сквозь приоткрытое окно до Аспена донесся ее раздраженный голос. И вот она заметила его и застыла как вкопанная.

Ходячий кошмар, – думал он, – как я мог в тебе так сильно ошибиться?

Кира Джеймис-Ллойд покрутила головой, как будто думала, что ее снимает скрытая камера. Или пыталась вычислить количество свидетелей, при которых безопасно было бы садиться с ним в одну машину. Аспен почувствовал злобное веселье от ее растерянного, перепуганного выражения лица. Пусть оно тут же уступило место решительности – она зашагала к водительской двери, – но Аспен порадовался тому, что ей самой страшно.

– Что ты здесь забыл?! – громко спросила она, отшвыривая папки на заднее сиденье и поворачиваясь к Аспену. С его губ непроизвольно сорвался смешок.

– Думаю, ты знаешь. Что ты делаешь, Кира? Что ты творишь? Что происходит? – Он посмотрел на нее строго. – Ты на себя не похожа.

Она громко фыркнула, будто Аспен пошутил. Затем глянула на него с вызовом, попытавшись откинуть за спину некогда длинные волосы. Это привычное движение не ускользнуло от его внимания, и он заметил:

– Не мне одному непривычна новая ты.