Дом потерянных душ

– Привет, я Ада, – первой протянула руку.

Улыбчивый мулат улыбнулся еще шире, пожал пальцы – у него оказалась горячая ладонь и крепкое, уверенное рукопожатие.

– Рафаэль. – Представился. Парень будто светился изнутри, излучал вселенское спокойствие и счастье. И это особенно бросалось в глаза на фоне мрачного, натянутого словно струна Макса. – Макс тебя прятал от нас всех. И правильно делал, такой красотой надо самому любоваться.

Аделия подняла бровь:

– О, да ты сама галантность!

Макс фыркнул.

– Это просто на моем фоне… Давай, забирай уже Каринку, а то по темноте придется ползти.

– Доползем, – Раф невозмутимо повел плечом. Чуть понизил голос: – А ваша родня в курсе, что Каринка со мной едет?

– У нашей родни в меню сюрпризы один за другим, – Макс покосился на Аделию. – Так что они готовы к любому исходу дел.





⁂


Еще через час, миновав пробки на выезде из города, две машины вырвались на окраину и потянулись в сторону Вязьмы. Старенький Пежо бодро бежал впереди, Макс терпеливо следовал за ним, то и дело поглядывая на спидометр.

– Рафаэль такой колоритный, – начала Аделия, которую распирало от любопытства. – А чем он занимается?

– Фотограф. У него своя студия…

– И хорошо фотографирует?

Макс пожал плечами, отозвался рассеянно:

– Он стал победителем какого-то крутого конкурса фотографии в прошлом году… Пару лет назад фотографировал монастыри и их обитателей. Один из снимков очень понравился немецкому журналу, его взяли на обложку. И понеслось…

Аделия удивленно хмыкнула:

– Хм. Так он крут?

Макс кивнул:

– Ну да… Но в глазах тети Светы все равно отребье.

– Почему?

Макс уклончиво промолчал. Отрывистым движением опустил козырек, спрятавшись от оранжевых лучей заходящего солнца. Отозвался спустя пару минут:

– Ну ты ж его видела? Улыбка до ушей, физиономия опять же… еще и треники…

– Это не треники, – Аделия рассмеялась.

Александров снисходительно фыркнул:

– Пф-ф, ты это тетке расскажи… Но в основном – что это за профессия такая, с фотиком бегать. Нестабильно, не слишком надежно. Вольный художник без будущего. Они Каринке мозг выели, когда та школу закончила. Она же хотела на вокал пойти, а что это за профессия такая – певичка? Тетка сразу – в кабаках петь, проституткой подрабатывать. Сердечные капли, скорая, все дела…

Он замолчал, задумался – снова отвлекся на разговор с Громовым, прокручивая его от первого слова до последнего, примеряя на свои плечи задачу, которую врагу не пожелаешь – искать вора внутри семьи. Подозревать каждого, искать мотив и раскручивать, провоцировать на признание. Или на совершение роковой ошибки.

В салоне тихо, на минимальной громкости, играла музыка. Аделия прислушалась: хорошо знакомый саундрек к «Матрице». Густой, тревожный бит, тоскливая мелодия тянула вперед и вверх, приглашала к приключению. Музыка преодоления и принятой на себя избранности, внутреннего надлома. Сейчас эта мелодия как нельзя лучше подходила к их разговору – почти откровенному, почти по оголенным нервам. Разговора, который не мог случиться между чужими людьми, какими они с капитаном Александровым на самом деле являлись.

Или уже не являлись?

Аделия украдкой наблюдала за ним: плотно сомкнутые губы, обострившиеся скулы, упрямо наклоненная чуть вперед голова. Будто по его щекам бьет безжалостно вьюга, а он идет вперед напролом.

– Знаешь, что я себе пообещал? – Макс бросил взгляд на спутницу, успел поймать, как та отвела изучающий его взгляд. Мысленно усмехнулся и переключил скорость. Перестроился в крайний левый ряд, в одно мгновение догнав старенький Пежо, катившийся по средней полосе. Теперь машины шли по трассе рядом, и Аделия могла видеть, что происходит в салоне: Рафаэль вел машину и улыбался по-детски широко и открыто, так улыбаются совершенно счастливые люди, добившиеся всего здесь и сейчас. Карина, сбросив болезненную худобу и нервозность, самозабвенно пела. Аделия узнала по губам текст – популярная песня, рок-хит из 90-х. Макс тоже видел, что творилось в салоне старенького Пежо. Завершил свою мысль: – Когда я стану отцом, пусть мой сын или дочь занимается тем, о чем будут мечтать. Я буду поддерживать и помогать, пока не сдохну… Это лучше, чем ломать их под собственные взгляды о будущем.

– А если он или она не будет в этом успешен, и начнет спиваться, однажды поняв, что ошибся?.. – гадалка говорила тихо, прекрасно понимая, что Макс услышит ее, даже если она сейчас промолчит. – Что, если однажды он или она обвинит тебя, что ты, с твоим опытом, не уберег от ошибки?

– Лучше пройти путь и понять, что ошибся, чем не пройти и всю жизнь думать, что там райские кущи. Я так считаю. Надеюсь, и мне, и моему ребенку хватит мозгов не доводить свои мечты до абсурда.

– Главное, чтобы твой будущий ребенок тоже так считал.

Аделия часто видела таких у себя в салоне. Тех, что когда-то горел идеей, потому что кто-то сказал им, что они талантливы. Нет ничего слаще, чем поверить в собственную исключительность. И тогда на карту ставится всё: годы усилий, се́мьи, судьбы близких, мечты, брошенные к ногам, немалые деньги. И вот однажды приходит понимание, что всё зря. Но когда человек понимает это, оказывается слишком поздно.


И то, что хотел для своей будущей семьи Макс, вызывало отклик, желание, чтобы сбылось и случилось, чтобы сердце не сжималось в тоске от понимания ошибки. Ведь сложнее всего предоставить свободу ребенку, когда понимаешь, что он полетит в пропасть. И с этой стороны Аделия понимала Светлану. Хотя таких, которым навязали чужую волю по жизни, тоже встречала немало.

И где та золотая середина, чтобы не обмануться – Аделия так не смогла для себя понять, и волей-неволей почувствовала зависть к ясности мира, в котором жил капитан Александров. Она так никогда не сможет, будет метаться между осторожностью и мечтой.

– И что? Карина уступила? – В голове вертелся обрывок вчерашнего случайно подслушанного разговора о девушке. Кажется, Светлана говорила о каких-то курсах.

Макс посмотрел на подпрыгнувший в дорожной яме Пежо:

– Уступила. Договорились, что пойдет учиться на бухгалтера, а вокал останется как хобби. Но с бухгалтерией что-то не задалось у Каринки. Короче, сложно там всё.

Он нахмурился. Проговорил, даже не заметив, что вслух произнес терзавшее с утра:

– Громов говорит, что надо проверять всех родственников. Кое-что указывает – деньги украл кто-то из своих…

– То есть как кто-то из своих? – Аделия оцепенела. – Это что, не шутка была там, в больнице?

– Да, я ж юморист по жизни!.. – Макс саркастически хмыкнул. – Ребята из следкома считают, что звонок был рассчитан именно в тот момент, когда тетки не было рядом. А потерпевшая… Каринка… была одна и в ее распоряжении была карта. То есть кто-то знал о передвижениях семьи. До такой степени, понимаешь? Более того, похититель знал точную сумму для перевода. Обычно снимается либо серией небольших транзакций, либо круглой суммой… Ну там… пять или десять тысяч. Здесь похититель знал, что на карте 254 тысячи. И снял их единовременно, па́левно.

Макс зло прищурился, побарабанил пальцами по рулю.

Аделия смотрела на него.

– Черт, – проговорила и оглянулась с тревогой на юркую машину справа. – И кто это может быть? Получается, кто-то следил за Светланой?

Макс покосился на нее:

– Адель, это кто-то из своих… Ближайший круг.

– Как?!

Капитан Александров выдохнул с раздражением:

– Есть такая штука как интернет-протокол, IP. По нему можно отследить локацию. Мошенники обычно используют VPN для сокрытия своего реального адреса, но тогда банки не проводят операцию, у них сейчас свои протоколы безопасности. Но если использовать openVPN, то черта с два тебя вычислят, протоколы банка тебя не заблочат, потому что подсоединяться к ним ты будешь по обычным IP, не битым.

Аделия смотрела на него с удивлением, с каким смотрела бы на инопланетянина. Макс снисходительно хмыкнул:

– Ну, в общем, суть в том, что сложная настройка, пакет конфигураций может сделать тебя жительницей Дюссельдорфа в то время, пока ты спокойно сидишь на даче в Подмосковье. Чтобы тебя вычислить, нужно перещелкать всех провайдеров, через которых прошел твой запрос, и отследить канал: точки входа, выхода, адреса. Муторная и небыстрая процедура, как ты догадываешься. Этим ребята из следкома и специальные аналитики занимаются. Но их привлекают, понятное дело, когда особо крупный размер хищения, то есть свыше миллиона. По тетке моей простой состав, крупный размер, до пятисот тысяч. Париться никто не станет… – Пежо нырнул на развязку, зашуршал колесами по асфальту. Макс следовал за ним, не отставал. Помолчав, пояснил: – Громов придержал у себя дело, и его ребята успели выцепить, что подключение к битому IP было с мобильника.

– Ну, это же, кажется, проще. Можно же запросить у провайдера.

Макс кивнул:

– Да, и это тоже. Сейчас ребята Паши Громова вычислили вышку, через которую было подсоединение в VPN.

– И?

– И это Вязьма, Адель.

– То есть надо выяснить, кто был в Вязьме на момент хищения?

Макс снова кивнул, повел плечами, будто освобождаясь от тесного ворота. Аделия прокручивала в памяти все сказанное капитаном, картинка не складывалось.

– Но почему ты решил, что это кто-то из своих? Мог быть кто-то из знакомых Светланы, ее подруг, ее бывших коллег по работе, кто знает, что она копила деньги на машину. Возможно, она в разговоре с кем-то упоминала, какая сумма у нее имеется. Ее надо опросить, и это может проясниться.

– То есть ты серьезно веришь в то, что кто-то из пенсионеров, едва освоивший кнопочный Самсунг, смог построить хакерский алгоритм? – Макс засмеялся.

– Он мог привлечь внука, племянника, соседа… И это лучше, чем верить в то, что кто-то из твоих родственников – вор.

Макс снова замолчал. На этот раз надолго. Аделия успела изучить окрестности, устать от белого однообразия за окном и даже немного задремать. В салоне пахло горячей мятой и карамелью. К запаху примешивался аромат парфюма Макса, холодный и горьковато-терпкий.

– Я сказал – никто не будет париться со сложной схемой, местные следаки будут бомбить родственников тетки. Могу только догадываться, насколько грубо и бесцеремонно. – Он снова замолчал. На этот раз на пару мгновений. Проговорил тихо, скорее для себя самого, чем для своей спутницы. – Громов с учетом праздников и передачи дела в район, дал мне карт-бланш. Мне не остается ничего другого, как проверить родню, найти вора и убедить его вернуть деньги, а тетку – забрать заявление до того, как ими займутся местные спецы. Потому что пусть лучше я́ найду вора, чем менты из Вязьмы, предварительно вытряхнув все грязное белье на свет.

Аделия повернулась к нему. Она неожиданно поняла, что верит – у него нет другого выхода, кроме как найти преступника и похищенные деньги. Потому что это единственный способ защитить семью. Странный, болезненный до дрожи, но единственно приемлемый для капитана Александрова путь. Что в нем больше – стремления не выносить сор из избы или надежды сродни той, что питает хирург, принимаясь за опасную операцию – что его опыта и выдержки хватит и что организм, после удаления опухоли, снова будет здоров, заживет, как прежде, – она не знала.

Прав или нет, он поймет потом, пройдя этот путь. Потому что лучше «пройти путь и понять, что ошибся», как он сказал недавно.

И она, Аделия, ему нужна. Хотя бы потому что она – единственный человек, с кем это можно обсудить, просто проговорить вслух то, что грызет изнутри. Вот как сейчас, несколько минут назад.

Повинуясь минутной слабости, девушка положила руку поверх его руки на рычаге коробки передач. Мимолетное желание поддержать, показать, что она на его стороне, и он может на нее рассчитывать. Слегка сжала ладонь.

Смутилась, заметив, как изменился его профиль и распрямились плечи. Только собралась убирать руку, когда мужчина, чуть приподняв ладонь над рычагом управления, захватил ее пальцы в замок.

– Рад, что смог с тобой это обсудить, – признался тихо, буднично.