Дом потерянных душ

⁂


Римма Аркадьевна Симбирцева была женщиной начальственного вида, начальственного мировоззрения и начальственного характера. Проработав всю жизнь в школе на должности завхоза, она научилась экономить там, где это всем кажется невозможным, выкраивать крохи из казалось бы безнадежных финансовых операций, применять смекалку и рукодельничать. В ее жизни было все всегда строго по графику. Она даже сына родила точно в срок, ни минутой позже, ни мгновением раньше. Сейчас в силу преклонного возраста Римма Аркадьевна готова иногда и поболеть, но строго лимитировала и это, не позволяя организму «раскисать» больше, чем на пару дней.

Единственное, что никак не подчинялось контролю, – это жизнь собственного сына.

В шестнадцать лет он устроился на работу, мыл машины. После первой же зарплаты объявил, что снял комнату в общежитии, собрал одежду, плеер и диски с этой его ужасной, громыхающей музыкой, и уехал. Некоторое время Римма Аркадьевна надеялась, что мальчик, столкнувшись с проблемами и бытом, стушуется и вернется. Потом, когда этого не произошло, решила, что мальчик наверняка попал в дурную компанию. С тяжелым сердцем ходила на работу в ожидании возмущенного удивления от педагогов из-за внезапно «опустившегося» Максима. Но на ближайшем педагогическом совете его отметили – что стал собраннее, внимательнее, приводили в пример на родительском собрании.

– Вырос парень, остынь, – безмятежно посмеивался муж на ее причитания и снова возвращался к чтению газет.

С тех пор жизнь Максима так и не вернулась под ее руководство. Он появлялся по выходным, по праздникам, дарил на день рождения и 8 марта букет, но всячески избегал приглашать ее к себе или хоть как-то упоминать о своей личной жизни.

– Куда поступать будешь? – вздыхала она, когда он заканчивал одиннадцатый.

– На юрфак, – отвечал односложно.

И поступил.

И с первого курса пошел работать в органы. Взгляд стал лукавым и снисходительным, улыбка шире и увереннее, разговоры с отцом – чаще и тише. Разговоры с ней – осторожнее и обходительнее.

– Отпуск когда у тебя? – строго спросила вчера утром по телефону.

– В декабре, мам, как обычно, – Максим торопился, говорил отрывисто. На заднем фоне гудели машины, пискнула сигнализация его машины.

– Мы с тетей Светой всех собираем, ты помнишь?

Парень вздохнул. Римма Аркадьевна отчетливо представила, как сын поморщился, как выдвинулась чуть вперед нижняя челюсть, как он раздраженно почесал бровь.

– Помнишь? – повторила еще строже.

– Помню. Блин, у меня так-то планы были на эти две недели. Ремонт хотел сделать, обои, вон, купленные стоят.

– Подождут твои обои, – отрезала Римма Аркадьевна, успокаиваясь: сын дал обещание, а обещание свое он не нарушает. – Вернешься девятого января и поклеишь.

– Мне одиннадцатого на работу.

– Вот за три дня и оклеишь… Могу помочь.

Сын захохотал:

– Ну это уж дудки. Не для того я берегу свою берлогу от женской руки, чтобы ты в нее проникла.

Мать радостно поймала нужную тему:

– Кстати, о женской руке… Мы со Светой ждем, что ты с Катериной приедешь.

Сын поперхнулся:

– С чего бы это вдруг? – хлопнула дверца авто, голос сына стал глуше и отдалённее. Римма Аркадьевна поняла – он переключился на гарнитуру.

Личная жизнь сына – отдельная боль Риммы Аркадьевны. Парню уже почти тридцать пять, а ни жены, ни постоянной подруги.

– Успеется, – отвечал односложно.

– Не лезь к парню, – поддакивал муж.

А ей только оставалось вздыхать и надеяться, что сын однажды приведет свою девушку в родительский дом – знакомиться. И будет у нее напарница и наперсница на той, сыновьей, стороне.

Имя «Катерина» прозвучало примерно полгода назад, случайно. Римма Аркадьевна никак не могла простить, что чайник закипел так некстати, ей пришлось его снимать с плиты. И она прослушала главное! Максим понял, что мать услышала, устало вздохнул и хмыкнул, опустил глаза. Муж отмахивался, не признался даже под пытками, что это за Катерина, и в каком контексте прозвучало имя. И Римма Аркадьевна поняла – это ОНА. Та самая, которая всё вернет на круги своя.

– Так что, познакомишь нас со своей Катериной? – настаивала мать. – Это уже в конце концов неприлично, вы так долго встречаетесь, а мы еще не представлены.

– Встречаемся? – сын откашлялся. – Не представлены? Мам, может, не надо Катерины?

Мать ликовала:

– Надо, сын. Надо обязательно!

Сын помолчал, добавил рассеянно:

– Не люблю я ее…


И это «не люблю» укололо Римму Аркадьевну в самое сердце. Не сам факт нелюбви, а голос, с которым сын об этом сказал – серый до бесцветности, безликий и отрешенный. «Что-то произошло, – догадалось материнское сердце. И тут же: – Опоздала!».

Собственно, по этой причине Римма Аркадьевна и спешно записалась на прием к прорицательнице – ей нужно было узнать, что произошло в жизни сына и как она может это исправить.





⁂


Пожилая дама в черном классическом пальто и пурпурно-алом шарфе, небрежно задрапированном на шее, зашла в салон «Луноликая» ровно без пяти минут шесть. Да, пунктуальность – это тоже одна из визитных карточек бывшего школьного завхоза. Стряхнув с плеч прозрачную вуаль подтаявших снежинок, она шагнула в приемную, где ее ждала улыбающаяся помощница прорицательницы. Римма Аркадьевна была удовлетворена – никаких бесов на стенах, никаких чучел убиенных животных, черных портьер и душного зловония ароматических свечей. Если бы это было, она бы развернулась, не раздумывая – так она для себя решила, еще подходя к по-европейски аккуратному крыльцу.

Собственно, салон «Луноликая» и привлек ее тем, что не практиковал сатанинские обряды, а хозяйка его вроде как парижанка. Хоть и образование, и возраст Риммы Аркадьевны подсказывали ей, что ни о каком Парижском клубе речи не идет, но сам факт… немного будоражил и возбуждал любопытство.

– Добрый день, уважаемая, – она подала пальто помощнице. – Не слишком ли я рано?

Девушка – обаятельная блондинка в деловом костюме (что, к слову сказать, тоже приятно удивило пожилую клиентку) – улыбнулась:

– Вы пришли в самое удачное время. Я сейчас доложу мадемуазель Аделии.

Она нырнула в кабинет и появилась через пару мгновений – согласно давней договоренности с Аделией, оставила клиентку одну в приемной. За это время почтенная дама успевала оглядеться, проникнуться чисто европейским стилем, уютом, расслабиться, вдыхая аромат свежемолотого кофе и зеленого чая с ванилью.

Римма Аркадьевна прониклась.

– Проходите, госпожа Аделия вас ждет, – Таисия распахнула дверь в полумрак кабинета.

Как Римма Аркадьевна себя не готовила, сердце ее при этом дрогнуло. «Стоит ли вмешивать в личные дела Высшие силы? Не навредить бы», – мелькнуло в голове и тут же погасло.

Дама шагнула в кабинет.

Здесь пахло благородными духами, корицей и горячей карамелью.

– Добрый вечер, присаживайтесь, – хозяйка кабинета говорила без акцента, но с легкой, очаровательной немосковской интонацией. «Прибалтка», – догадалась Римма Аркадьевна, вспомнив любимого актера своей молодости – Ивара Калныньша.

Ясновидящая сидела спиной к окну, за ее спиной, на низком столике горели свечи, разгоняя теплые желто-коричневые тени. Сама хозяйка кабинета сидела в широком кресле, поджав под себя ноги. Цветастая цыганская юбка, хрупкие пальцы в массивных кольцах с крупными камнями. Римма Аркадьевна заметила аметист. Она была молода, эта Аделия Мило́, наверно, около тридцати – при таком освещении не скажешь точнее. Волосы убраны под темный шелковый платок, на висках подколоты изящными заколками с подвесками, тоже в восточном стиле. Гадалка внимательно изучала ее и терпеливо ждала, когда клиентка освоится и займет, наконец, предложенное место.

– Что вас привело ко мне? – спросила тихо.

Римма Аркадьевна закусила губу.

– Мой сын. В его жизни что-то происходит, что-то печальное. Я должна знать, чтобы помочь.

Аделия чуть нахмурилась:

– Я не могу влиять на свободно принятое решение, это раздел черной магии. Я этим не занимаюсь…

– Да-да! Я именно поэтому к вам и пришла. Потому что вы темную магию не практикуете. Я не хочу влиять. Чтобы вы́ влияли – не хочу. Но я хочу знать, чтобы понимать самой, – женщина начала волноваться.

Аделия налила ароматный чай, придвинула ей кружку:

– Это мятный чай. Мята успокаивает и открывает помыслы…

«Надо запомнить», – Римма Аркадьевна привыкла использовать любую полезную информацию. Тем более, что все сказанное гадалкой немного компенсировало затраты на визит к ней. Пожилая дама считала себя вправе монетизировать своего рода кэш бэк.

– Вы хотите заглянуть в настоящее вашего сына? – уточнила, наконец, гадалка.

– Да. И немного, самую малость – в его недавнее прошлое.

Аделия склонила голову к плечу, задумалась.

– Спросим таро…

Римма Аркадьевна с любопытством уставилась на потрепанную колоду карт – Аделия достала небольшой деревянный ящичек-шкатулку с витым замком, обитую внутри темно синим бархатом.

– Я редко беру работать эти карты, – пояснила гадалка. – Это особая колода Таро, она досталась мне от моей прабабки, цыганки. Это очень чуткие карты, который могут ответить на самые деликатные вопросы, – молодая женщина посмотрела выразительно на гостью. – Такие, как ваши.

Она погрела колоду в руках – та едва помещалась в ее узких ладонях. Тонкие пальцы поглаживали край. Гадалка прикрыла глаза, медленно втянула носом воздух. Начала тасовать.

Римма Аркадьевна, будто завороженная следила за поблескивавшими перстнями на пальцах, прислушивалась к мерному шелестящему звуку. То ли чай на нее действовал, то ли этот звук, но она совсем перестала волноваться. Хотя возбуждение, подгоняемое любопытством и таинственностью происходящего, росло. Когда Аделия Мило протянула ей колоду, чтобы снять верхние карты, почтенная дама с удивлением обнаружила, что ее рука дрожит.

Аделия попросила трижды снять карты, всякий раз подкладывая снятую стопку под нижнюю карту, смотрела спокойно, изучающе.

Медленно выдохнула, и положила верхнюю карту в центр стола.