Дом на краю темноты

— Я понимаю, что вам ужасно тяжело об этом говорить, — сказал я, — но не могли бы вы рассказать, что произошло в тот день?

— Мой муж убил мою дочь, а потом себя, — Марта Карвер прямо смотрела мне в глаза, когда сказала это, будто проверяя, отвернусь ли я.

Я не отвернулся.

— Мне нужно узнать, как это случилось, — мягко попросил я.

— Я правда не понимаю, чем вам поможет описание худшего дня в моей жизни.

— Я себе и не помогаю, — ответил я. — Я помогаю своей дочери.

Марта чуть кивнула. Я ее убедил.

Прежде чем заговорить, она поерзала на стуле и положила ладони на стол. На ее лице не было ни единой эмоции. Я понял, что она делает — отстраняется от реальности, пока описывает гибель своей семьи.

— Сначала я нашла Кертиса, — ее голос тоже изменился. Он был безжизненным, почти холодным.

Еще одно отстранение.

— Он был на третьем этаже. В этой его комнате. В мужской пещере. Он так ее называл. Девочкам вход воспрещен. Я сочла бы это смешным, если бы Бейнберри Холл не был таким громадным. У нас у всех там могло быть по несколько комнат.

В то утро меня разбудил шум в пещере Кертиса. Когда я увидела, что его нет в кровати, я сразу же забеспокоилась. Я подумала, что он мог упасть и удариться. Я побежала вверх по лестнице на третий этаж, не понимая, что жизнь, которую я знала и любила, вот-вот закончится. Но потом я увидела Кертиса на полу и поняла, что он мертв. На голове у него был мусорный мешок, а на шее — ремень, и он не двигался. Вообще. Кажется, я закричала. Я не уверена. Помню, как кричала Кэти, чтобы она позвонила в скорую. Когда она не ответила, я побежала обратно на второй этаж и кричала, что ей нужно встать, что мне нужна ее помощь и что ей ни при каких обстоятельствах нельзя подниматься на третий этаж.

Я вообще не думала о том, почему она не отвечает, до тех пор, пока не оказалась в паре сантиметров от двери в ее спальню. Тогда я все поняла. Что она тоже была мертва. Я знала это еще до того, как открыла дверь. И когда я все-таки открыла, то увидела, что это правда. Она лежала там так неподвижно. И подушка…

Горе пронзило ее голос, как топор. Похожее на маску выражение лица исчезло. На его месте было мучительное сочетание боли, печали и сожаления.

— Я больше не могу, — сказала она. — Простите, мистер Холт.

— Нет, это вы меня простите, — ответил я. — Нельзя было на этом настаивать.

И все же я должен был узнать еще одну вещь. Я не хотел это спрашивать, потому что понимал, что это лишь сделает боль Марты еще сильнее.

— У меня есть последний вопрос.

— Какой? — ответила Марта с праведным раздражением.

— Вы сказали, что вас разбудил звук с третьего этажа.

— Да. Потом я поняла, что это тело Кертиса упало на пол. Громкий, ужасный стук.

— Вы, случайно, не знаете, который был час?

Я посмотрела на часы, когда поняла, что Кертиса не было в постели. Было четыре пятьдесят четыре утра.

Я уже и так это понял. И все же это не остановило дрожь по всему телу, когда я это услышал.

«Бейнберри Холл помнит», — сказал Хиббс.

Так и было.

Он запоминал ключевые события и повторял их. Я пытался понять, почему это произошло. Должна же быть причина, по которой каждое утро я слышал сверху этот ужасный стук. Точно так же, как была причина и для звона колокольчиков и постоянных визитов к Мэгги человека, которого она звала мистером Тенью.

Он говорит, что мы тут умрем.

Из уст моей дочери это звучало как угроза. Неугомонный дух Кертиса Карвера хотел нам навредить.

Тогда почему он так этого и не сделал? Вместо этого он продолжал с нами разговаривать. И из-за этого я подумал, что он вовсе нам не угрожал.

Он пытался нас предупредить.

— Помимо стуков, которые слышал ваш муж, больше ничего такого странного там не было? — спросил я Марту.

— Я уже сказала, что нет, — ответила она.

— И он никогда не говорил, что ему в доме было нехорошо?

Нет.

— Или что он переживал о безопасности вашей семьи в этом доме?

Марта скрестила руки и сказала:


— Нет, и я была бы рада, если бы вы мне сказали, на что вы намекаете, мистер Холт.

— Что кто-то другой — или что-то другое — убил вашего мужа и дочь.

Мне кажется, Марта Карвер не выглядела бы более шокированной, даже если бы я ее ударил. Ее тело на мгновение замерло. Вся краска отхлынула от лица. Ее выражение было настолько тревожным, что я испугался, что она упадет в обморок посреди библиотеки. Но потом все встало на свои места, когда она рявкнула:

— Как вы смеете?

— Простите меня, — сказал я. — Просто я начинаю подозревать, что в тот день произошло совсем не то, что вы подумали.

— Не говорите мне, что я знаю и чего не знаю о гибели моей семьи, — сказала Марта с явным отвращением. — Как вы можете знать лучше меня о том, что произошло?

Я заколебался, зная, что мои слова покажутся откровенной чушью. Даже сумасшествием. Не говоря уже о полной бестактности к судьбе женщины, сидевшей напротив меня.

— Мне сказал ваш муж.

Марта вскочила со стула, прямая и быстрая, как выпущенная из лука стрела. Она посмотрела на меня со смесью злости и жалости.

— Я знала, что вы наивны, мистер Холт, — сказала она. — Это было ясно с той самой минуты, как мне сообщили, что вы купили Бейнберри Холл. Но я не знала — до этого момента — что вы еще и жестоки.

Она повернулась ко мне спиной и начала уходить. Прочь от стола, прочь из читального зала и, наконец, прочь из библиотеки.

Я остался сидеть за столом, чувствуя всю тяжесть вины от слов Марты. Да, с моей стороны было жестоко обременять ее своими вопросами. И, да, возможно, я был также наивен относительно намерений Кертиса Карвера. Но что-то вот-вот случится в Бейнберри Холл. Еще одно воспоминание и повторение. Наивно или нет, но я верил, что Кертис Карвер пытается спасти нас от той же участи, что постигла его семью. И чтобы этого избежать, мне нужно было знать, кто несет за это ответственность.

После еще десяти минут вины и беспокойства я вышел из библиотеки. По дороге я прошел мимо мемориальной доски, посвященной Уильяму Гарсону, а напротив нее — более добрый и мягкий портрет по сравнению с тем, что висел в Бейнберри Холл.

Застыв у картины, я заметил, что внешность мистера Гарсона была не единственной разницей между двумя портретами.

Здесь в правой руке он сжимал трость.

Я сосредоточился на ней, рассматривая каждую деталь. Эбонитовая трость. Серебряная ручка. Уильям Гарсон так крепко сжимал ее, что костяшки пальцев скрючились, словно закаменев. Увидев все это, я вспомнил звук, который слышал несколько раз в предыдущие дни.

Тук-тук-тук.

По моему телу пробежал холод. Такой же ледяной, как в ту ночь, когда я впервые услышал проигрыватель.

«Нет, — подумал я. — Это просто нелепо. Призрак Уильяма Гарсона не бродит по Бейнберри Холл, а его трость не стучит в коридорах».

Но холод продолжал обнимать меня изнутри, даже когда я вышел на улицу в июльскую жару, и стук эхом отдавался в моих мыслях всю дорогу до дома.





Глава девятнадцатая




Марта Карвер приезжает незадолго до заката, с застенчивой улыбкой и вишневым пирогом.

— Это из пекарни, — объясняет она. — Мы печем свежую выпечку каждое утро, поэтому я люблю раздавать друзьям то, что осталось.

Я принимаю неожиданный подарок, искренне тронутая.

— Разве мы друзья?

— Надеюсь, мы сможем ими стать, Мэгги. У нас… — она замолкает, не зная, как я отреагирую на то, что она скажет. — У нас больше общего, чем у многих людей.

Я так понимаю, она считает моего отца виновным. Возможно, она права, хотя я начинаю в этом сомневаться. Тот факт, что книга доказала свою правоту почти на каждом шагу, говорит о том, что кто-то другой стал причиной смерти Петры Дитмер.

Или что-то другое.

И это пугает меня до чертиков.

Если бы кто-то сказал мне на прошлой неделе, что я начну верить Книге, я бы назвала его сумасшедшим. Но впервые в жизни я подозреваю, что папа знал что-то такое, что я только сейчас пытаюсь понять.

Я надеюсь, что Марта Карвер поможет мне в этом деле.

— Выглядит вкусно, — говорю я, глядя на пирог. — Заходите, мы съедим по кусочку.

Марта не шевелится. Она смотрит на переднюю дверь Бейнберри Холл. За круглыми очками ее глаза горят от страха. В некотором смысле, видя ее опасения, я чувствую себя лучше. Это оправдывает мой собственный страх.

— Я думала, что смогу войти туда, — говорит она. — Я хочу войти туда. Чтобы показать этому дому, что я не боюсь. Как тебе это удается, Мэгги?