Дом на краю темноты

Я снова перебираю стопку, хлопая листами друг о друга, как кассир в банке, отсчитывающий наличные.

Их всего двадцать четыре.

По одной за каждый год с тех пор, как исчезла Петра Дитмер.

И последняя ясно дает понять, кто именно их написал.

ГДЕ МОЯ СЕСТРА?





6 июля


День 11



Интерьер библиотеки Бартлби до жути напоминал Бейнберри Холл. Большая, чарующая и готическая, она представляла собой буйство арочных окон и резных карнизов. Шагнув внутрь, я буквально почувствовал себя как дома. И совсем не удивился, когда увидел бронзовую табличку на двери, где сообщалось, что эта библиотека была построена под руководством Уильяма Гарсона.

В другом конце коридора висел его портрет. Это лицо походило на то, что было изображено в большой комнате, хотя художник этого портрета был гораздо добрее. Черты лица мистера Гарсона стали мягче, а глаза не такими темными. В цилиндре и с белой бородой он больше походил на доброго старика, чем на человека, способного убить свою дочь.

Главный читательский зал библиотеки был отделан деревом и находился в центре здания. В центре восьмиугольной комнаты стоял стол для выдачи книг — бьющееся сердце библиотеки. От стола веером расходились, как спицы в колесе, деревянные книжные полки, тянувшиеся от пола до потолка на двух разных уровнях. Лестницы по обе стороны двери вели на второй этаж.

Там я и нашел Петру.

Она заняла целый стол, заваленный книгами по истории Бартлби и несколькими громоздкими папками.

— Вы здесь, — сказала она, увидев меня. — Я уже и не думала, что вы придете.

Я почти и не пришел из-за Джесс. Хотя она извинилась за то, что сказала вчера — измученное «Прости, что так сказала о Петре. Я просто заревновала, это было нелепо» — я знал, что ей не понравится тот факт, что я встречаюсь с Петрой наедине. Особенно учитывая наше намерение покопаться в истории Бейнберри Холл — то, чего я обещал моей жене не делать. Но мое любопытство и желание разобраться в судьбе Индиго Гарсон пересилило все опасения. Любопытство всегда побеждает здравый смысл.

— Похоже, ты времени не теряла, — сказал я, садясь рядом с Петрой.

— Мне помогли, — Петра похлопала по стопке папок. — Работник справочной дал мне это. Сказал, что к ним приходит много людей, которые хотят побольше узнать о вашем доме. Вам не странно жить в таком знаменитом месте?

— Я там не так уж долго живу, — сказал я, решив не упоминать о том, что Бейнберри Холл странный по многим другим причинам. — А не странно жить в его тени, почти в буквальном смысле?

Петра схватила прядь светлых волос и рассеянно закрутила ее.

— Да не очень. Я нигде больше не жила, чтобы чувствовать разницу, но мама иногда ведет себя странно.

— В каком смысле?

— Она всегда молится перед тем, как пойти туда. И целует крест. Типа такого. Она мне как-то сказала, что там живут призраки.

— Она правда в это верит?

— Она просто суеверна, — сказала Петра, схватив одну папку и протягивая мне другую. — Это все немецкие корни. Очень строгие. Очень христианские. Например, если бы она узнала, чем я тут занимаюсь, то она бы сказала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Что это приведет только к тому, что меня будет преследовать злой дух Уильяма Гарсона или что-то в этом роде.

Папка, которую она мне дала, была заполнена газетными вырезками. Большинство из них были напечатаны в местной газете «Бартлби Газетт», которая выглядела почти такой же старой, как сам Бейнберри Холл. Первая вырезка была ксерокопией потрепанной первой страницы, датированной 3 сентября 1876 года. На самом верху — под заголовком «День открытых дверей в доме Гарсонов» — рассказывалось о том вечере, когда Уильям Гарсон пригласил весь город в свое великолепное поместье.

Многие другие статьи в папке тоже отражали светские новости. Заголовки о балах, днях рождения и знаменитых посетителях Бейнберри Холла. Особенно мне понравилась одна из них, 1940 года. «Голливудская королевская семья проводит лето в Бартлби». Статья включала в себя зернистую фотографию Кларка Гейбла и Кэрол Ломбард, пьющих коктейли в Комнате Индиго.

Но среди гламурных и легкомысленных историй таились рассказы о смертях. И гораздо больше, чем я бы мог поверить. Череда трагедий, начавшихся со смерти Индиго Гарсон. Автомобильная авария в 1926 году, в которой погиб еще один член клана Гарсон. В 1941 году кого-то утопили в ванной. Два постояльца гостиницы таинственно умерли, один в 1955 году, а другой годом позже. В 1974 году кто-то разбился насмерть, упав с лестницы.

Пока я в этом копался, я вспоминал слова Хиббса.

Бейнберри Холл помнит.

Это также заставило меня задуматься, почему он так и не удосужился рассказать мне обо всех других смертях, которые там происходили. Невозможно было думать, что он просто не знал о них. Его семья работала на этих землях в течение многих поколений. А значит, была причина, по которой он не упомянул об этих смертях.

Может, он не хотел нас напугать.

А может, не хотел, чтобы мы вообще об этом узнали.

Я наткнулся на статью в «Газетт» о Кертисе и Кэти Карвер — самой последней трагедии, произошедшей там. Автор так и разбрасывался жуткими подробностями.



Мужчина и его маленькая дочь погибли в результате того, что полиция Бартлби назвала необъяснимым убийством-самоубийством в Бейнберри Холл, одном из старейших и самых печально известных домов города. Полиция утверждает, что 31-летний Кертис Карвер задушил свою шестилетнюю дочь Кэти, прежде чем покончить с собой — преступление, которое привело в шок весь маленький тихий городок.




Фотография в статье была той же самой, которую Джесс нашла во время нашего тура по дому. Марта Карвер и юная Кэти с одинаковыми платьями и улыбками, а Кертис держится на расстоянии, одновременно красивый и зловещий.

Я положил вырезку на стопку статей о других смертях в Бейнберри Холл. Я хотел прочитать больше — обо всех них. Но мы сюда пришли узнать об Уильяме и Индиго Гарсонах. Остальным придется подождать.

— Я пойду это отксерю, — сказал я Петре. — Сейчас вернусь.

Единственный ксерокс в библиотеке стоял прямо за дверью восьмиугольного читального зала, большой и тяжелый, предлагая копии по десять центов за штуку. Достав из кармана мелочь, я принялся за работу, копирую каждую статью.

Последняя бумажка — копия статьи о семье Карвер и размытая темная фотография — вылезла из ксерокса, когда мимо меня прошла женщина и зашла в читальный зал. Атмосфера в библиотеке резко изменилась. Это было похоже на электрический импульс, искрящийся в помещении — тихий, но остро ощущаемый всеми. Люди оторвались от книг. Разговоры шепотом внезапно стихли.

Когда я обернулся, то увидел то же лицо, что и в статье.

Марта Карвер.

Стараясь не реагировать на нежелательное внимание, она с высоко поднятой головой просматривала полки с новыми книгами. Но тут она поймала мой пристальный взгляд, и мне ничего не оставалось, как подойти к ней. Нервничая, я сказал:

— Извините. Миссис Карвер?

Она моргнула несколько раз из-за очков.

— Да?

— Я Юэн Холт.

Она выпрямилась сильнее. Очевидно, она знала, кто я такой.

— Здравствуйте, мистер Холт.

Мы пожали руки. Ее была маленькой и немного дрожала.

— Простите за беспокойство, но я лишь хотел спросить, не нужно ли вам что-нибудь из Бейнберри Холла. Если да, то я с радостью вам это предоставлю.

— Я забрала все, что нужно, спасибо.

— Но вся эта мебель…

— Теперь она ваша, — осекла она меня. — Вы за это заплатили.

Хотя она говорила и не грубо, я все равно почувствовал что-то в ее словах. Потом я осознал, что это был страх.

Марта Карвер была в ужасе от Бейнберри Холл.

— Но там не только мебель, — объяснил я. — Я нашел еще вещи, которые, мне кажется, были вашими. Камеру. Проигрыватель. И еще несколько фотографий.

При упоминании о фотографиях Марта Карвер взглянула на свежие копии, все еще зажатые в моей руке. В самом верху, как я понял, была статья о том, что ее муж убил ее дочь. Я перевернул стопку другой стороной, но было слишком поздно. Она уже все видела и невольно вздрогнула.

— Мне нужно идти, — сказала она. — Приятно было познакомиться, Мистер Холт.

Миссис Карвер проскользнула мимо меня и быстро вышла из библиотеки. Все, что я мог сделать, так это пробормотать извинения ей в спину, чувствуя себя не только глупым, но и грубым. Я вернулся, поклявшись больше никогда ее не беспокоить.

— Посмотрите сюда, — сказала Петра, когда я сел за стол. Она читала статью в «Газетт» о смерти Индиго Гарсон, написанную через несколько месяцев после этого события. Я посмотрел через ее плечо на заголовок.

Гарсона признали невиновным в смерти своей дочери



— Согласно статье, горничная сообщила полиции, что в ночь самоубийства Индиго она видела, как мистер Гарсон на кухне клал в миску что-то похожее на пучок волчьих ягод. Она поднималась из подвала, так что он ее не видел. Она сказала, что он отнес ягоды и ложку наверх. Час спустя Индиго умерла. Я просто знаю, что это он убил ее, мистер Холт.

— Тогда почему его не обвинили в ее убийстве?

— Об этом вся эта хренова статья. Что не было никаких доказательств, и даже если бы они были, то такой человек, как Уильям Гарсон, никогда бы не сделал ничего подобного. «Образцовый член общества». Это прямая цитата полицейских, — Петра указала на эти слова указательным пальцем. — Я знаю, что тогда все было по-другому, но они даже ничего не делали. «Ой, умер подросток. Кому не плевать?» Но уж поверьте, если бы все было наоборот — если бы кто-то заметил, как Индиго несет миску с ягодами своему отцу — ее бы повесили на городской площади.

Она откинулась на свой стул и сделала глубокий вдох, ее тирада закончилась. Я понимал ее гнев. Мы зашли в тупик. Хотя мы оба считали, что Уильям Гарсон убил свою дочь, доказать это было невозможно.

— Я пойду, — сказала Петра. — Я слишком раздражена. Мне нужно съесть мороженое. Или покричать в подушку. Я еще не решила. Увидимся завтра.

Я растерянно посмотрел на нее.

— Завтра?

— Ночевка. Мы ведь все еще собираемся, да?