Дом алфавита

Время поджимало. С момента его побега прошло, должно быть, часов шесть-семь. Наверное, уже три или четыре часа утра.

Брайан молился о том, чтобы еще не было пяти. Иначе рассвет уже через два часа.

Совсем рядом с ним проехала машина — будто пронеслась по воздуху. К защитной насыпи он подошел совсем близко.

Звуки изменились, став намного отчетливее. До насыпи максимум двести-триста метров. Брайан нервничал по поводу того, как перебираться через укрепления дальше к реке, и ужасался: на противоположном берегу — кипящий котел вытесняемых войск. Собравшись с силами, он аккуратно проскользнул в последний участок болота.

Как при взрыве, воздух вдруг потемнел от машущих крыльев и громких птичьих криков. Его мгновенно настигла вонь. Едкая гниль. Один из многих сотен бакланов не мог взлететь и стал его клевать. Он спокойно стоял в воде в бледном лунном свете и наблюдал, как стая собирается высоко над деревьями, медленно распадается, а птицы по очереди садятся. Клювы всех птиц были направлены вверх, как будто они ждали оттуда нападения врагов. Кроны деревьев стали их крепостью, а экзотичные лианоподобные наросты, свисающие с ветвей, — их щитом. Как в девственном лесу.

Вероятно, жуткий шум в округе слышали все, и тем не менее ничего необычного Брайан не заметил. Прежде чем идти дальше, он долго стоял и прислушивался. Едва он сделал шаг к камышам, на него, словно из ниоткуда, набросился Дитер Шмидт. Брайан вскрикнул. Тощий тут же схватил Брайана за горло, безуспешно пытаясь пнуть его в пах под водой. Его тело двигалось механически и бесшумно. Когда они потеряли равновесие, птицы вновь поднялись в воздух. Перекатившись на бок, Брайан наткнулся ухом на грязную сломанную ветку. От боли он заорал и изо всех сил оттолкнулся от дна — на поверхность тут же вынырнули оба. Взбесившись оттого, что разжал хватку, тощий замолотил обеими руками по воде, как злобный и недовольный мальчишка, подходя все ближе. Брайан нервно оглянулся. Ланкау нигде видно не было.

Когда тощий вновь рванулся вперед, Брайан схватил плывущую ветку и рубанул его по лицу. Тот даже не вскрикнул. Ветка криво торчала у него изо рта и проткнула левую щеку, но это нисколько не утихомирило бешеный приступ ярости Шмидта. Брайан отпрыгнул в сторону, где почва была потверже. Быстро сделав еще два шага, он оценил ситуацию. Тощий, оскалясь, стоял по колено в воде. Так он выжидал и собирался с силами. При каждом вдохе в трясущейся щеке шевелился обломок ветки. Несмотря на всю серьезность ситуации, выглядел он забавно. Как и Брайн, он был одет в мокрый серый халат. Ноги — голые и тонкие, иссиня-черные, как и вода. Они с широколицым удирали быстро. Трудно было не восхититься их решительностью.

И теперь Брайану предстоит сломить волю, благодаря которой те двое сюда и добрались, причем вела их одна-единственная цель — убить его.

Неподалеку раздался крик Ланкау. Брайан зажмурился и оскалился, как загнанный зверь, — тощий тут же бросился вперед, широко расставив руки. Брайан уже не боялся. На какое-то мгновение тощий пошатнулся, резко рванув в мутной воде, и наклонился вперед, пытаясь вернуть равновесие. В этот момент Брайан пнул его в гортань.

Упавшее навзничь тело почти не булькало. И когда Брайан изо всех сил удерживал его под водой — тоже.

Когда жизнь уже почти покинула тощее тело, из зарослей выскочил Ланкау, высоко вскидывая колени и неуклюже шлепая по илу. Вновь защелкали пулеметы. На этот раз они оказались довольно близко друг к другу. Ланкау и Брайан — оба молчаливые и решительные — стояли лицом к лицу, вода закрывала им икры.

Ланкау не издал ни звука. В выставленной левой руке был длинный нож с неровным матовым лезвием. Подобный нож Брайан держал в руке бесчисленное количество раз. Обыкновенный нож из больничных столовых приборов. Непонятно, как широколицый умудрился его стащить. А вот как он его наточил — это уже и вовсе тайна.

Нож был острым как бритва.

Ланкау долго и оценивающе рассматривал Брайана, а потом тихо заговорил. Очевидно, он очень уважал стоящего напротив человека. Но почтение не помешает Ланкау исполнить свои намерения.

Неизбежен неравный бой.

Если бы они ничего не предприняли, то окоченели бы. Никто не хотел ни отдавать инициативу, ни брать ее на себя. Брайан собрался благодаря почти неслышному звуку, раздавшемуся в лесу. Тощий слегка повернулся и перекатился в воде на бок, из его рта вырвался последний выдох. Бесшумные пузыри напомнили Брайану, что вода — его союзник. На его стороне были вода, темнота и разница в возрасте.

У широколицего — все остальные преимущества.

Над головой Брайана покачивалась паутина причудливых лиан. Длинные, тонкие корни в спутанных ветвях. Линии жизни, ищущие внизу подпитку и опору. Прямо перед ним они сплелись в пористый гордиев узел. Мягкая подстилка притормозила прыжок Брайана — она же помешала Ланкау рвануть вперед.

Перехватившись руками всего три раза, Брайан оказался верхом на противнике, готовясь броситься на него. Когда Брайан всем весом навалился на крупную, откинутую назад голову, послышался хруст. Тело Ланкау осело, как тряпка. Сопротивления Брайан не почувствовал. Безвольная, мягкая плоть, повалившись на бок, осталась под водой.

Борьба окончилась, еще не успев начаться. Брайан отступил на пару шагов и рухнул на склон, наблюдая за тем, как утихают водовороты над телом Ланкау. Постепенно проступали отдельные черты окружавшей его местности. Рассветет в течение часа. На пару секунд Брайан отключился. Когда он стал удивляться тому, что от тела Ланкау перестали подниматься пузыри, было уже поздно.

Прежде чем появиться на поверхности, широколицый распахнул глаза. Все ресницы в грязи — за этой маской прятался безумный взгляд. В руке он по-прежнему сжимал нож, и сжимал крепко. Брайан вскочил раньше, чем Ланкау довел до конца свой дьявольский маневр.

Измученный Брайан рефлекторно выбросил вперед левую руку, приняв удар Ланкау — глубокий и болезненный. Нож вошел над локтем по самую рукоятку. Брайан резко выдернул руку, и Ланкау споткнулся. Широколицего подвел его же собственный немалый вес. Пальцами Брайан ткнул его в глаза, и Ланкау взвыл от боли. Широколицый рухнул на землю, прижимая руки к лицу. Совершенно беззащитный, он лежал в грязи, молотил ногами и вопил, наполовину погрузившись в грязную воду. Довольно близко застрекотала пулеметная очередь. Не оборачиваясь, Брайан полез вверх по склону, предоставив противника его собственной судьбе.



Лишь пройдя последний ряд деревьев, высаженных для защиты от ветра, Брайан обессиленно упал на колени. Когда он аккуратно вытащил нож, кровь из раны, вопреки его опасениям, хлынула не так сильно. Ему повезло: разрез оказался чистым.

Чтобы сделать хоть какую-то повязку, Брайан оторвал лоскуток от надетого сверху халата — ничего получше у него не нашлось. Было ужасно холодно — настолько, что ему не внушала страха даже опасная река. И тем не менее с насыпи открывалось зрелище одновременно ужасающее и загадочное.

Внизу, по берегу, проехал бронетранспортер. Были открыты стоящие вдоль колеи шлагбаумы, давая дорогу колоннам, двигавшимся на север.

Брайан вытянулся на земле. Надо уходить. Укрытия на насыпи не было. В темноте он разглядел противоположный берег, несколько сотен метров тянувшийся на север, а затем растворявшийся в еще более широком водяном потоке. Значит, он вышел на вытянутую, заросшую отмель, разделяющую Рейн пополам.

Брайану повезло: реку он сможет переплыть в два этапа. Можно будет отдышаться на песчаной отмели. Еще до того, как автомобильные фары осветили кучи торфа в нескольких метрах от него, он скатился к воде — она и вернет его к жизни.

Брайан ошибался. От холода можно было окоченеть насмерть. Было так холодно, что даже халат, несмотря на то что сковывал движения и немало весил, дал какое-то преимущество. Переохлаждение стало почти критичным, Брайан узнавал эти сигналы. Он сам видел переохладившихся парашютистов — они падали на землю, даже не пытаясь уклониться от удара. Когда подкрадывается такой холод, воля и желание жить не могут ему сопротивляться.

Отказывает организм.

А еще течение. Хоть это было невозможно, казалось, что начал таять снег и сюда хлынули нескончаемые потоки воды. Брайан сдался течению. Больше ничего сделать он не мог и увидел, как отмель, проскользнув мимо, пропала из виду.

В этой точке Рейн был широким. Находясь в воде, Брайан не мог оценить, насколько широким, но, во всяком случае, в полутьме с берегов никто не разглядит его то замирающее, то плывущее тело. Если только его не выцепит один из лучей света, порхающих по поверхности.

Как из ниоткуда, на середине реки появились трупы. Их раздуло, — должно быть, в воде они пролежали долго. Лицо какого-то солдата разорвало, несмотря на холод, а второе тело опустилось поглубже — его плохо было видно.

На западном берегу почти непрерывно шел бой. Схватившись за труп, Брайан попытался найти на берегу хоть какой-нибудь признак жизни. Температура его тела сильно упала — до берега надо добраться за несколько минут, чего бы это ни стоило. В нескольких сотнях метров от него возвышался первый мост. Судя по неярким огонькам, чуть дальше на севере был еще один. Между ними инженерные войска могли навести понтонные мосты. В такую ночь очень пригодятся дополнительные переправы через реку.

Почти без остановки сверкали вспышки минометных обстрелов. Дрожал воздух. Порой Брайан слышал крики.

Когда Брайан выпустил мертвого солдата, тот перевернулся на спину и тихонько закачался. Он сам только сейчас понял, почему тот не поплыл дальше по течению. В темной воде показались черные узкие вертикальные прутья, образуя узор. Труп застрял в решетке. Наверное, это вышло случайно, но именно здесь казалось, что преграда разделяет реку пополам на всей длине. Когда стало рассветать, возле застрявших ветвей и мусора появилась рябь.

Его могут увидеть с берега, пока он будет перелезать через решетку. На восточном берегу спокойно, а вот на западном вполне мог скрываться его убийца. Положиться Брайан мог только на зрение; сквозь грохот орудий нельзя расслышать ни один звук, издаваемый человеком.

Крепко ухватившись за подточенные водой штыри, Брайан плюхнулся спиной вперед в направлении спасительного берега. Тяжело дыша и цепляясь за решетку, он осматривал местность.


Здесь он попытается вылезти на сушу. На ветру качались ветви деревьев. Со стороны растительность казалась густой — в ней можно найти укрытие. Там он согреется, прежде чем идти дальше.

Опасность почуял бы только зверь. Брайан оказался совсем не готов к тому, что кто-то вдруг крепко схватит его руку, — так же внезапно старики падают замертво от инфаркта.

Ощущение, что кто-то восстал из мертвых, чтобы его поймать, — ничто по сравнению с тем, что почувствовал Брайан, когда увидел наполовину обезображенное звериное лицо широколицего. Брайан смог лишь сдавленно вскрикнуть. Ему сдавили горло и потянули вниз, над головой сомкнулась водная гладь. Здесь и завершится его жизнь. Так захотел его противник. Обессилевший Брайан упрямо искал опору для ног на перекладинах решетки — и оттолкнулся от нее. Широколицый и не думал его отпускать и заорал от боли, когда его подмышка застряла в разделявшей их решетке. Это и спасло Брайана.

С берега послышались выстрелы — широколицый заревел еще громче. Затем замолчал, слегка осел и наконец разжал руки. Брайан поплыл к берегу, а за ним, цепляясь за штыри, наблюдал широколицый — с виду совершенно обыкновенный, уязвимый человек. Простой смертный. Очередь выстрелов смолкла так же быстро, как и началась.

На берегу немецким солдатам было чем заняться.



Неподалеку от берега Брайан решил сдаться. Сил больше не осталось. Течение на мелководье его уже не держало. Хоть спасительный берег был уже близко, Брайан опустил ноги. Из-за водоворотов он начал барахтаться в воде. А потом стал тонуть.

Позже Брайан вспоминал, что тогда он засмеялся. Когда его уже чуть было не поглотила вода, ноги достали до дна.

На последние неуклюжие шаги до берега пришлись прохладные объятия рассвета. С юга неожиданно донеслись щелчки выстрелов. Кое-где заросли были очень густыми, но, судя по картине на берегу, ночные бои не обошлись без жертв. При виде военной формы Брайана начало трясти.

Берег оказался ровным. Американского солдата застигли врасплох там, где предательски закончились заросли. У него до сих пор был удивленный вид. Брайан лег поближе к трупу и потер замерзшие пальцы, пытаясь их отогреть.

Униформа солдата согреет его.

Брайан огляделся. Речная отмель оказалась далеко позади. Ее мыс украшали баржи. Чуть выше по течению у западного берега была пришвартована еще одна, груженная навозом. До Брайана добиралась вонь, напоминая о давних временах. Грохот на севере вернул его к реальности и вытеснил из головы тихие мгновения, о которых могла бы поведать баржа.

Лицо широколицего осталось лишь пятном на поверхности.





Глава 28




— Не могли бы вы еще раз рассказать мне про обергруппенфюрера? Он был под охраной? Его держали взаперти, он был сумасшедшим? Вам что-нибудь точно известно?

Кончики пальцев у офицера разведки — его звали Уилкенс — были совсем желтые. Он снова затянулся. Наверное, товарищи его предупредили: Брайан Андервуд Скотт Янг не особо разговорчив.

Когда дым добрался до его ноздрей, Брайан наморщил нос.

— Я не знаю, сэр! Думаю, он был сумасшедшим. Но я не знаю. Я не врач.

— Вы провели в больнице больше десяти месяцев. Наверняка у вас сложилось свое мнение, кто болен, а кто здоров.

— Вы полагаете? — Брайан опять закрыл глаза.

Он устал. Капитан Уилкенс снова и снова задавал ему одни и те же вопросы. Ему требовались простые объяснения. Он вновь сделал глубокую затяжку и надолго задержал дым в легких, поглядывая на опустившего голову Брайана. Подняв руку с зажатой между пальцами сигаретой, он резко махнул в сторону Брайана, как бы призывая того заговорить. На край кровати Брайана посыпался пепел.

— Я уже несколько раз говорил, что генерал был сумасшедшим! По крайней мере, я так думаю. — Посмотрев в пол, Брайан спокойно договорил: — Я был в этом уверен.

— Как у нас тут дела? — в палату вошел заведующий отделением, однако никто из них этого не заметил. — Мы делаем успехи, мистер Янг.

Брайан пожал плечами. Уилкенс откинулся на спинку стула. Он умело скрыл раздражение из-за того, что их прервали.

— Говорить мне неприятно. У меня с языком все еще что-то не то.

— Ничего удивительного. — Заведующий отделением улыбнулся и кивнул капитану — тот уже собирал свои записи.

Брайан вновь опустил голову на подушку. Родным языком он пресытился с тех пор, как почти три недели назад его подобрали американские пехотинцы. Допрашивали его целую вечность. Проведя столько месяцев в языковой изоляции, он стал очень чувствителен к вопросам. Казалось, в ответах нет никакого смысла.

Хоть врачи и внушали ему, что непоправимого вреда пребывание в лечебнице для душевнобольных ему не нанесло, он знал, что это не может быть правдой. Наверное, затянутся раны на теле, наверное, закончатся непонятные перепады настроения, а ткань мозга восстановится после сеансов электрошоковой терапии, наверное, наконец ослабит кошмарную хватку нескончаемый страх лишиться жизни. Но реальная рана — чувство, что он совершил предательство, — с каждым днем становилась все глубже. Они не могли, да и не пытались ее залечить.

Ночи были долгими.

Еще когда он лежал в американском госпитале в Страсбурге, появились сведения, что от центра Фрайбурга остались одни руины. С гордым уточнением: «Меньше чем за двадцать минут». С того момента ни днем ни ночью Джеймс не покидал мыслей Брайана.

С тех пор как их сбили, они с Джеймсом считались пропавшими без вести. Все эти месяцы их семьи были безутешны. Тяжелее всего будет смотреть в глаза мистеру и миссис Тисдейл. Они своего сына больше никогда не увидят. В этом Брайан был уверен. Во всем остальном уверенности не было.

— Вот увидите, в дальнейшем с языком у вас сложностей не будет. Это вопрос практики. А если бы во время этих бесед вы говорили побольше, дело пошло бы чуть быстрее. Мистер Янг, вам надо заставить себя говорить — иначе ничего не выйдет.

Небольшой снегопад сменился дождем; в запотевшее окно врачу ничего не было видно. Стоя спиной к Брайану, он протирал стекла и говорил:

— Вас представили к медали за храбрость. Насколько я понимаю, вы хотите от нее отказаться. Верно?