Доктор Шанс

По-видимому, она пришла в себя.

Ее глаза внимательно всматривались в его лицо.

– Это была Джекки? – спросила она.

– Она не представилась, но да, думаю, именно Джекки.

– Такого никогда раньше не случалось, – сказала она. – Только с ним.



Он пустил ее в свою квартиру – привести себя в презентабельный вид в ожидании такси.

– Вы тут живете? – спросила она. Наверное, ожидала увидеть что-то более внушительное.

Он рассказал о разводе. Она умылась. Он сварил кофе. Его интересовало, как Джекки раздобыла его адрес.

– Думаю, вам следует спросить ее, – сказала она ему.

– А вы не знаете?

– Я не всегда помню. Есть пробелы. – Она увидела ноутбук, стоящий раскрытым на кухонном столе и добавила: – Вы еще не спали.

– После этой истории с рестораном… сон не казался подходящим вариантом. Что произошло после вашего ухода? Что он сказал?

– Ничего.

– Совсем ничего?

– Он бывает таким. Помешан на контроле. И любит выводить людей из равновесия. Любит саспенс и высокую драму. С тех пор как мы вышли из ресторана, я его не видела. – Она коснулась клавиатуры, и компьютер проснулся. – Аксиома выбора, – на ее лице заиграла тень улыбки, полукокетливой, как в тот день в книжном магазине. Если бы только она не была столь привлекательной! Все было бы гораздо проще.

– С математической точки зрения, – сказал ей Шанс, – аксиома – это утверждение, принимаемое без доказательств для изучения того, что из нее следует. Вполне можно сказать, что такова и наша жизнь. Она постоянно ставит нас перед выбором. Нас определяет выбор, который мы делаем, хотя и сомневаемся в нем. Когда мы оглядываемся назад, выбор часто кажется нам необоснованным. Произвольным.

Она вроде бы обдумала сказанное.

– Я не уверена, что с математической точки зрения все так, – сказала она, помрачнев. Казалось, ей пришелся не по нраву его взгляд на этот вопрос. – Я имею в виду, – продолжила она, – что некоторые слова могут иметь несколько значений. Например, слово «произвольный». – Она произнесла все это с вопросительной интонацией.

– Конечно. Это же язык математики, и я в нем не компетентен. Слова – вот то, что у меня есть, и именно слова как таковые меня интересуют.

– Именно слов как таковых я пытаюсь хоть иногда избегать, – ответила Жаклин Блэкстоун.

Шанс услышал соседей снизу. По счастью, они не спорили и не занимались любовью. Их голоса звучали тихо и неразборчиво; возможно, они до сих пор обсуждали случившееся перед их дверью, и, пока Шанс с Жаклин молчали, звучало лишь отдаленное бормотание чужих голосов в невидимых комнатах.

– Я не знала, что он жестокий, – произнесла Жаклин.

Шанс предположил, что речь идет о Реймонде Блэкстоуне. Она рассказала о преследовавшем ее кавалере, о том, как Реймонд откликнулся на ее просьбу помочь. Вот так все и началось. Потом он пригласил ее на свидание. И только после свадьбы она узнала о том, какой у него жестокий нрав. Прошло еще некоторое время, прежде чем эта жестокость впервые обратилась на нее. Все случилось однажды днем среди пологих холмов на западе округа Марин. Они поехали на машине за город, на побережье, полюбоваться маяком в Пойнт-Рейес. На обратном пути у них спустило колесо. Оба вышли из машины. Он стал ставить запаску. Да, они устали, небо к концу долгого дня потемнело. На утесе с видом на маяк они распили на двоих бутылку вина. Он поднял автомобиль на домкрат, не открутив предварительно зажимные гайки, то есть всего-то пришлось бы снова опустить машину, чтобы это сделать. Крохотная ошибка с незначительными последствиями. Но Жаклин что-то сказала, возможно позволила себе пошутить. Она уже забыла, что именно тогда сделала. И он ударил ее по лицу ручкой от домкрата. Ни с того ни с сего.

– Как будто молния ударила, – сказала она. – Средь бела дня с ясного неба.

Позднее Реймонд извинился. Выдумал какую-то историю для врачей в пункте первой помощи, но потом, когда вез ее домой из больницы, и стало ясно, что она никак не реагирует на его слова, припарковал автомобиль у обочины и поставил в известность, как обстоят дела и что будет, если она кому-то что-нибудь расскажет или попытается уйти. Тогда ей показалось неестественным, что, вернувшись домой, он захотел секса. Потом Жаклин догадалась, что ему нравится смотреть на нее – избитую. Он от этого кайфовал. Примерно тогда и появилась впервые Джекки Блэк.

По каким-то причинам, из числа которых нельзя исключать высокий уровень алкоголя в крови Шанса, он решил раскрыть ей свой план внедрения в прокуратуру Окленда ради нужных знакомств. Чувствуя себя в ударе, он зашел так далеко, что рассказал даже о семье Джолли.

Она в ужасе смотрела на него. Едва ли он ожидал такой реакции.

– Что? – спросил Шанс.

Соседи снизу перестали бормотать. На квартиру опустилась тишина. Жаклин принялась ходить взад-вперед.

– Вы не услышали ничего из того, что я сказала. Не имеет значения, в тюрьме он или нет. Да пусть его даже до конца жизни упекут…

– Жаклин… Он не всесилен. Он не Бог. Всему есть пределы.

– Это не прекратится, – сказала она ему, – пока он не умрет. Он или я.

Шанс только смотрел на нее.

– Но я же сказал вам по телефону, что придумал одну вещь, которая может сработать, что у меня есть план… Почему же вы согласились выслушать меня, если так думаете?

– Я хотела вас увидеть, – ответила она.

Когда стало ясно, что она не собирается больше ничего говорить, Шанс продолжил:


– Я не могу согласиться с тем, что эту проблему нельзя решить. – Он новыми словами пересказывал план, от которого уже вроде бы отказался, но ее присутствие все изменило. Ему казалось, что она обладает собственным гравитационным полем, как некий звездный феномен, способный искажать свет. – И не думаю, – Шанса мотало, как несущийся под гору порожний товарный вагон, – что завести знакомство в прокуратуре такая уж плохая идея. Мы же сейчас говорим о продажном копе. Если он замарал себя чем-то одним, то замарает и другим. Его поймают не на том, что он делал с вами. В этом вся прелесть.

– Прелесть вашего плана.

– Как с Аль Капоне. Его посадили не за убийства, а за уклонение от уплаты налогов.

– Гм.

– Кажется, это ваше такси, – сказал Шанс и подошел к окну.

Действительно перед домом припарковалась машина из таксопарка. Он обернулся и увидел, что она встала со стула.

– Нельзя терять веру, – проговорил он, поддавшись желанию сказать ей хоть что-нибудь. Он хотел заключить ее в объятия, на самом деле хотел. На свой лад она была так же обольстительна, как Джекки, хоть и не так опасна. Хотя, может, и опасна тоже. Стандартной целью терапии диссоциативного расстройства была интеграция всех личностей в единое целое, Шанс все еще не протрезвел до конца, а потому позволил себе помечтать о том, какой могла бы стать такая интегрированная Жаклин/Джекки.

– Мы найдем путь, – сказал он ей.

Она слегка кивнула.

– А как насчет того, чтобы придумать способ продолжить работу с Дженис? Не у нее в офисе. Найдем прикрытие, ученика, которого вы будете посещать как репетитор. И Дженис тоже будет туда приходить…

– Вы мой рыцарь, – внезапно произнесла Жаклин.

– Она сказала то же самое, – заметил Шанс.

Жаклин разозлилась, но лишь на миг.

– Наверно, вам пора.

– Тогда она была права. – Шанс не сразу сообразил, что Жаклин тоже говорит о Джекки Блэк. – И вы это знаете… вы же думаете обо всех этих вещах… и дали ему отпор в ресторане.

– Едва ли я дал ему отпор.

– Конечно, дали. – Она помолчала мгновение. – И не думаю, что он этого не заметил. Теперь он будет держать вас в поле зрения.

Его телефон зазвонил.

– Должно быть, это ваше такси. Подумайте насчет Дженис. – Шанс взял трубку, сказал шоферу, что они скоро спустятся, и нажал на сброс, не дожидаясь ответа. Он еще раз посмотрел на Жаклин Блэкстоун.

– А их фамилия правда Джолли? – спросила она.



На пути к выходу она заметила в застекленном шкафчике у Шанса множество парфюмерных флаконов и остановилась, чтобы посмотреть на них.

– Боже, что это?

В том, как она это сказала, было что-то игривое, как и в вопросе о Джолли, не совсем в стиле Джекки Блэк, но и абсолютно не в духе того, другого создания, так недавно забившегося в угол на улице.

– Меня интересует связь между нашими обонятельными ощущениями и воспоминаниями о прошедших событиях. Это мое маленькое хобби. Ну, во всяком случае, раньше оно у меня было.

– Какое облегчение, – сказала она. – А то я подумала, что должна перед уходом проверить ваш гардероб.

– Там нет ничего такого, – заверил он ее. – Ни вечерних платьев, ни туфель на шпильках. Когда-то я хотел разработать нечто вроде обонятельного теста Роршаха, который мог бы оказаться исключительно полезен для лечения людей, страдающих определенным типом амнезии.

– Больше не хотите? – спросила она, потянувшись к флакону.

– Не знаю. Может быть. По правде говоря, я не думал об этом уже довольно долго. Нам на самом деле нужно спускаться, – сказал он, но она уже мазнула себе запястье.

Он посмотрел, что выбрала Жаклин: мужской аромат, сделанный во Франции.

– Пустыня после дождя. Мне нравится. Можно попробовать еще один. – Она указала на особенно вычурный флакон.

Парфюм снова оказался мужским.

– Попробуйте вот так. – Шанс достал из выдвижного ящика под коллекцией бумажную полоску, капнул на нее из флакона и поднес ей.

Она понюхала, сделала гримаску и отстранила полоску:

– Это слишком.

– В каком смысле слишком?

– Слишком давит. – Она вернула ему бумажку, прижимая пальцы одной руки к ямочке под шеей. – Как во время похорон, когда опускают крышку гроба.

Он мог бы спросить ее о похоронах и связанных с ними ассоциациях, но вместо этого решил заговорить о непосредственном воздействии запаха на лимбическую систему: