Дочери Темперанс Хоббс
Часть 20 из 66 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Подожди! – воскликнула Конни, похлопывая по карманам в поисках карандаша. – Мне нужно это записать.
– Я сама тебе все напишу, только после ужина. – Грейс вернула блокнот дочке и поправила приборы на столе. – И что же это за список?
– Да…
Сэм выключил газовую плиту и принялся греметь тарелками.
– Это для ее книги, – прокричал он с кухни. – Любопытно, да?
Грейс покачала головой, расплываясь в улыбке.
– Моя упрямая девочка, – сказала она не без умиления. – Работает над книгой, не покладая рук.
Вошел Сэм. На одной руке он нес две тарелки, а на другой одну. На каждой лежал стейк средней прожарки, украшенный по центру листиком петрушки, словно пуговкой.
– Петрушка? – поддразнила Конни.
– Да. Сегодня у нас праздник, – ответил Сэм.
Он поставил тарелки на стол и вычурно-галантно отодвинул стул для Грейс. Затем глянул на Конни, и складки вокруг его глаз углубились. Улыбка Сэма говорила: «Все будет хорошо. Это же Грейс. Она такая, какая есть».
Конни отодвинула себе стул, подняла бокал и посмотрела на любимого и маму поверх мерцающих язычков пламени.
– За Остару[26], мама, – произнесла тост Конни.
Грейс подняла свой бокал и произнесла:
– Колесо провернулось, равноденствие настало. День и ночь равны перед собою. Пусть новое солнце согревает наше настоящее, прошедшее и грядущее.
Пламя отбросило блики на портрет Темперанс, и на секунду показалось, что в глазах ее сверкнула жизнь.
* * *
Конни перевернулась на спину, и ее ступни вылезли из-под одеяла. Обнаженные пальцы тут же ужалил холод. Она укутала ноги и растерла их, согревая. На второй из двух составленных рядом кроватей спал Сэм. Он похрапывал с приоткрытым ртом, разбросав руки в стороны.
Конни взбила утрамбовавшуюся перьевую подушку и улеглась на бок. Луна освещала комнату серебристо-голубым светом. При таком ярком освещении вполне можно было читать. Конни свернулась калачиком на матрасе из конского волоса и прикрыла глаза ладонью.
Прошло довольно много времени, но ничего не помогало. Заснуть не получалось. Конни уселась на постели.
Дом дышал таинственными звуками ночи, вроде поскрипываний и потрескиваний старой древесины и штукатурки. То тут, то там скреблись невидимые мыши, что жили здесь поколениями. Сэм дышал медленно и размеренно. Он был рядом. В целости и сохранности. Все было хорошо. Все было хорошо у Сэма.
Все было хорошо у них.
Конни захотелось дотянуться до него – просто убедиться, что с ним все в порядке. Что у нее достаточно времени, чтобы разобраться с этой… этой… этой вещью, в которую она не верила, но которую боялась. Конни перевернулась на другой бок и посмотрела на Сэма. В голубом свете луны она могла разглядеть каждую морщинку на его лице, выдающиеся скулы, и подбородок, и вертикальную борозду меж бровей.
Он вздохнул и перевернулся на бок, отворачиваясь от Конни.
Та встала, натянула свою старую толстовку, пригладила волосы, прогоняя остатки сна, и направилась к лестнице. Чтобы не удариться о притолоку, пришлось пригнуться. Половицы тихонько поскрипывали под босыми ногами Конни. Она нащупала в темноте лестницу и начала спускаться, упираясь руками в потолок для равновесия, поскольку перил не было. Носки не помещались на узких ступенях. Иногда Конни задавалась вопросом, как долго Грейс сможет прожить в этом доме? А вдруг необходимость каждый день преодолевать подъемы и спуски по этой лестнице поможет сохранить мамины ловкость и здравый ум? Или Конни просто не хотелось верить в то, что Грейс стареет?
Внизу, в камине, на подушке из пепла, догорали последние угли. Конни опустилась в кресло и протянула ноги к очагу, засовывая ладони в карман-кенгуру.
– Не спится? – раздался рядом тихий голос Грейс.
Конни сонно глянула на диван и увидела маму, которая свернулась клубочком под вязаным шерстяным пледом с чашечкой травяного отвара. Арло дремал в ее ногах, слегка подрыгивая лапами.
– Я тебя не заметила, – сказала Конни.
– Я знаю. – Грейс потрепала Арло по шерсти. – Хочешь травяного чаю?
– Нет, спасибо.
Какое-то время они сидели молча, погрузившись каждая в свои мысли. От медленно дотлевающих углей поднималась тоненькая струйка дыма и устремлялась к дымоходу.
– Должен быть какой-то выход, – произнесла Конни спустя несколько минут.
Грейс заглянула в чашку, взболтала содержимое и нахмурилась.
– Ты всегда была упрямой, – заметила она. – Эта твоя черта мне очень нравится, хоть и доставила мне немало хлопот.
– Ты говоришь, предотвратить это еще никому не удавалось? Они все умирали? Что бы мы ни предпринимали?
Грейс провела пальцем по краю кружки.
– Ты думаешь, никто из нас не пытался? – ответила хозяйка дома и тихонько добавила: – Лично я пыталась.
– А что насчет родителей бабушки? Какая участь постигла их?
Бабушку Конни и маму Грейс звали Софией. Она жила здесь, в этом доме, со своим мужем Лемюэлем, которого придавила поленница. Сама же бабушка умерла от старости.
– Ну смотри, – начала Грейс. – Маму твоей бабушки звали Чарити[27]. Чарити Кроуниншилд. Ее девичья фамилия была Лоуренс, если не ошибаюсь. В детстве ее имя казалось мне очень забавным. Ох и ненавидела же она его! Друзья звали ее Чар. Пока я была девочкой, мы с мамой гостили у нее на выходных. Она готовила самые отвратительные шарики из печени трески, которые я когда-либо ела! – Воспоминание заставило Грейс вздрогнуть. – Я постоянно уговаривала ее сделать желе, но она ни разу не согласилась. Все мамы и бабушки моих подружек готовили вкуснейшие желейные торты. Такие яркие и поднимающие настроение! Желе мне казалось безумно вкусным. И я завидовала друзьям белой завистью.
Конни улыбнулась. Она с трудом могла представить, что ее мама, неисправимый хиппи, так страстно желала чего-то, напичканного яркими красителями и прочей химией.
– Какой была Чар? – спросила Конни, подбирая ноги под себя.
Грейс поднялась с дивана и подкинула в камин новое полено.
– Она… Вообще-то была сердитой.
Такого ответа от Грейс Конни точно не ожидала.
– А если поподробнее?
– О… Сама знаешь. – Мать вернулась на диван и почесала Арло за ухом.
Пес продолжал спать как убитый.
– Нет, не знаю, – пришла в легкое замешательство Конни.
Грейс накинула одеяло на плечи. Арло перевалился на спину, лапами кверху. Иногда в таком слабом свете огня, как сейчас, Конни видела очертания молодого лица матери. Оказывается, так легко было забыть, что когда-то та тоже была молода.
– Полагаю… – начала Грейс, вытянув ступни к еле тлеющему огню, – бабушку нельзя было назвать добросердечной, вот и все. Мне казалось, что моей матери всегда приходилось с ней нелегко. Правда, жили они в отчаянной бедности.
– Серьезно? – Конни окинула взглядом затертый ковер и древний письменный стол.
– Да. Чар вышла замуж в… По-моему, в двадцать. Дедушка занимался ловлей омаров. Тяжелая работа. Чар вела домашнее хозяйство и родила маму практически сразу. Это случилось в 1910 году. Ты наверняка не знаешь, но в Марблхеде тогда дела шли плохо. Электричество в доме было редкостью. Автомобили стоили безумных денег, и их могли себе позволить лишь единицы. Первая машина, в которую села Чар, принадлежала моим маме и папе.
– Так что случилось с мужем Чар? С твоим дедушкой?
Грейс поставила чашку на пол у ног и осторожно погладила Арло по хвосту.
– Я никогда его не видела, – тихо ответила она. В груди Конни все заледенело, и она непроизвольно обхватила себя руками. – Как ты уже знаешь, Чар была невероятно молода. Мама рассказывала, что, когда она была маленькая, они выживали благодаря пожертвованиям. Если бы не Общество добросердечных женщин, мои бабушка и мама умерли бы с голоду. А так им давали четыре доллара в месяц.
Общество добросердечных женщин было основано в Марблхеде в 1816 году с целью облегчения жизненных тягот вдов и детей, оставшихся без кормильцев. Насколько Конни знала, Общество действовало до сих пор и без привлечения лишнего внимания помогало нуждающимся. Вполне вероятно, что и София могла пользоваться помощью и никому об этом не рассказывать.
Конни подтянула колени к груди и зажала застывшими ладонями ледяные пальцы ног. Ее щеки, плечи – все было холодным. Даже зубы.
– Ты знаешь, это ужасно тяжело, – понизила голос Грейс.
– Что? – не поняла Конни.
– Сделать это в одиночку, – ответила мать, глядя на нее светлыми серыми глазами.
11
Салем. Массачусетс
Конец марта
2000
– Я сама тебе все напишу, только после ужина. – Грейс вернула блокнот дочке и поправила приборы на столе. – И что же это за список?
– Да…
Сэм выключил газовую плиту и принялся греметь тарелками.
– Это для ее книги, – прокричал он с кухни. – Любопытно, да?
Грейс покачала головой, расплываясь в улыбке.
– Моя упрямая девочка, – сказала она не без умиления. – Работает над книгой, не покладая рук.
Вошел Сэм. На одной руке он нес две тарелки, а на другой одну. На каждой лежал стейк средней прожарки, украшенный по центру листиком петрушки, словно пуговкой.
– Петрушка? – поддразнила Конни.
– Да. Сегодня у нас праздник, – ответил Сэм.
Он поставил тарелки на стол и вычурно-галантно отодвинул стул для Грейс. Затем глянул на Конни, и складки вокруг его глаз углубились. Улыбка Сэма говорила: «Все будет хорошо. Это же Грейс. Она такая, какая есть».
Конни отодвинула себе стул, подняла бокал и посмотрела на любимого и маму поверх мерцающих язычков пламени.
– За Остару[26], мама, – произнесла тост Конни.
Грейс подняла свой бокал и произнесла:
– Колесо провернулось, равноденствие настало. День и ночь равны перед собою. Пусть новое солнце согревает наше настоящее, прошедшее и грядущее.
Пламя отбросило блики на портрет Темперанс, и на секунду показалось, что в глазах ее сверкнула жизнь.
* * *
Конни перевернулась на спину, и ее ступни вылезли из-под одеяла. Обнаженные пальцы тут же ужалил холод. Она укутала ноги и растерла их, согревая. На второй из двух составленных рядом кроватей спал Сэм. Он похрапывал с приоткрытым ртом, разбросав руки в стороны.
Конни взбила утрамбовавшуюся перьевую подушку и улеглась на бок. Луна освещала комнату серебристо-голубым светом. При таком ярком освещении вполне можно было читать. Конни свернулась калачиком на матрасе из конского волоса и прикрыла глаза ладонью.
Прошло довольно много времени, но ничего не помогало. Заснуть не получалось. Конни уселась на постели.
Дом дышал таинственными звуками ночи, вроде поскрипываний и потрескиваний старой древесины и штукатурки. То тут, то там скреблись невидимые мыши, что жили здесь поколениями. Сэм дышал медленно и размеренно. Он был рядом. В целости и сохранности. Все было хорошо. Все было хорошо у Сэма.
Все было хорошо у них.
Конни захотелось дотянуться до него – просто убедиться, что с ним все в порядке. Что у нее достаточно времени, чтобы разобраться с этой… этой… этой вещью, в которую она не верила, но которую боялась. Конни перевернулась на другой бок и посмотрела на Сэма. В голубом свете луны она могла разглядеть каждую морщинку на его лице, выдающиеся скулы, и подбородок, и вертикальную борозду меж бровей.
Он вздохнул и перевернулся на бок, отворачиваясь от Конни.
Та встала, натянула свою старую толстовку, пригладила волосы, прогоняя остатки сна, и направилась к лестнице. Чтобы не удариться о притолоку, пришлось пригнуться. Половицы тихонько поскрипывали под босыми ногами Конни. Она нащупала в темноте лестницу и начала спускаться, упираясь руками в потолок для равновесия, поскольку перил не было. Носки не помещались на узких ступенях. Иногда Конни задавалась вопросом, как долго Грейс сможет прожить в этом доме? А вдруг необходимость каждый день преодолевать подъемы и спуски по этой лестнице поможет сохранить мамины ловкость и здравый ум? Или Конни просто не хотелось верить в то, что Грейс стареет?
Внизу, в камине, на подушке из пепла, догорали последние угли. Конни опустилась в кресло и протянула ноги к очагу, засовывая ладони в карман-кенгуру.
– Не спится? – раздался рядом тихий голос Грейс.
Конни сонно глянула на диван и увидела маму, которая свернулась клубочком под вязаным шерстяным пледом с чашечкой травяного отвара. Арло дремал в ее ногах, слегка подрыгивая лапами.
– Я тебя не заметила, – сказала Конни.
– Я знаю. – Грейс потрепала Арло по шерсти. – Хочешь травяного чаю?
– Нет, спасибо.
Какое-то время они сидели молча, погрузившись каждая в свои мысли. От медленно дотлевающих углей поднималась тоненькая струйка дыма и устремлялась к дымоходу.
– Должен быть какой-то выход, – произнесла Конни спустя несколько минут.
Грейс заглянула в чашку, взболтала содержимое и нахмурилась.
– Ты всегда была упрямой, – заметила она. – Эта твоя черта мне очень нравится, хоть и доставила мне немало хлопот.
– Ты говоришь, предотвратить это еще никому не удавалось? Они все умирали? Что бы мы ни предпринимали?
Грейс провела пальцем по краю кружки.
– Ты думаешь, никто из нас не пытался? – ответила хозяйка дома и тихонько добавила: – Лично я пыталась.
– А что насчет родителей бабушки? Какая участь постигла их?
Бабушку Конни и маму Грейс звали Софией. Она жила здесь, в этом доме, со своим мужем Лемюэлем, которого придавила поленница. Сама же бабушка умерла от старости.
– Ну смотри, – начала Грейс. – Маму твоей бабушки звали Чарити[27]. Чарити Кроуниншилд. Ее девичья фамилия была Лоуренс, если не ошибаюсь. В детстве ее имя казалось мне очень забавным. Ох и ненавидела же она его! Друзья звали ее Чар. Пока я была девочкой, мы с мамой гостили у нее на выходных. Она готовила самые отвратительные шарики из печени трески, которые я когда-либо ела! – Воспоминание заставило Грейс вздрогнуть. – Я постоянно уговаривала ее сделать желе, но она ни разу не согласилась. Все мамы и бабушки моих подружек готовили вкуснейшие желейные торты. Такие яркие и поднимающие настроение! Желе мне казалось безумно вкусным. И я завидовала друзьям белой завистью.
Конни улыбнулась. Она с трудом могла представить, что ее мама, неисправимый хиппи, так страстно желала чего-то, напичканного яркими красителями и прочей химией.
– Какой была Чар? – спросила Конни, подбирая ноги под себя.
Грейс поднялась с дивана и подкинула в камин новое полено.
– Она… Вообще-то была сердитой.
Такого ответа от Грейс Конни точно не ожидала.
– А если поподробнее?
– О… Сама знаешь. – Мать вернулась на диван и почесала Арло за ухом.
Пес продолжал спать как убитый.
– Нет, не знаю, – пришла в легкое замешательство Конни.
Грейс накинула одеяло на плечи. Арло перевалился на спину, лапами кверху. Иногда в таком слабом свете огня, как сейчас, Конни видела очертания молодого лица матери. Оказывается, так легко было забыть, что когда-то та тоже была молода.
– Полагаю… – начала Грейс, вытянув ступни к еле тлеющему огню, – бабушку нельзя было назвать добросердечной, вот и все. Мне казалось, что моей матери всегда приходилось с ней нелегко. Правда, жили они в отчаянной бедности.
– Серьезно? – Конни окинула взглядом затертый ковер и древний письменный стол.
– Да. Чар вышла замуж в… По-моему, в двадцать. Дедушка занимался ловлей омаров. Тяжелая работа. Чар вела домашнее хозяйство и родила маму практически сразу. Это случилось в 1910 году. Ты наверняка не знаешь, но в Марблхеде тогда дела шли плохо. Электричество в доме было редкостью. Автомобили стоили безумных денег, и их могли себе позволить лишь единицы. Первая машина, в которую села Чар, принадлежала моим маме и папе.
– Так что случилось с мужем Чар? С твоим дедушкой?
Грейс поставила чашку на пол у ног и осторожно погладила Арло по хвосту.
– Я никогда его не видела, – тихо ответила она. В груди Конни все заледенело, и она непроизвольно обхватила себя руками. – Как ты уже знаешь, Чар была невероятно молода. Мама рассказывала, что, когда она была маленькая, они выживали благодаря пожертвованиям. Если бы не Общество добросердечных женщин, мои бабушка и мама умерли бы с голоду. А так им давали четыре доллара в месяц.
Общество добросердечных женщин было основано в Марблхеде в 1816 году с целью облегчения жизненных тягот вдов и детей, оставшихся без кормильцев. Насколько Конни знала, Общество действовало до сих пор и без привлечения лишнего внимания помогало нуждающимся. Вполне вероятно, что и София могла пользоваться помощью и никому об этом не рассказывать.
Конни подтянула колени к груди и зажала застывшими ладонями ледяные пальцы ног. Ее щеки, плечи – все было холодным. Даже зубы.
– Ты знаешь, это ужасно тяжело, – понизила голос Грейс.
– Что? – не поняла Конни.
– Сделать это в одиночку, – ответила мать, глядя на нее светлыми серыми глазами.
11
Салем. Массачусетс
Конец марта
2000